Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир.

Доллары мистера Гордонса

Перевод В. Никитина

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В последний свой день, когда его руки были еще соединены с плечами, а
спинные позвонки составляли единое целое -- невредимый позвоночный столб,
Джеймс Кастеллано снял с верхней полки стенного шкафа в прихожей свой
служебный револьвер 38-го калибра.

Оружие он хранил в коробке из-под ботинок компании "Том Макен". Коробка
была тщательно обмотана изоляционной лентой -- так, чтобы дети не могли
открыть или проткнуть картонную крышку, если, не дай Бог, доберутся до нее,
играя в небольшом фермерском домике Кастеллано, расположенном в одном из тех
районов Сан-Диего, в которых проживали люди среднего достатка.

Но дети давным-давно покинули этот дом и обзавелись собственными
детьми. Изрядно подсохшая за долгие годы изоляционная лента рвалась в
пальцах, когда Кастеллано начал сдирать се с коробки. Это занятие не мешало
ему одновременно, сидя за кухонным столом, жевать недозрелый персик и
слушать жалобы своей супруги Бет Мари на высокие цены, на его низкую
зарплату, на поселяющихся в их районе в последнее время "не таких" жильцов,
на то, что машине требуется ремонт, а денег, конечно же, нет.

Когда Кастеллано улавливал в потоке слов паузу, он вставляют в него
свое "Угу!", когда голос жены повышался, он каждый раз реагировал на это
кивком головы, сопровождая его словами: "Это ужасно!"

Сняв с коробки последний слой изоляционной ленты, Кастеллано заметил
доставленную на крышке цену -- семь долларов и девяносто пять центов. Он
хорошо помнил эти ботинки. Пожалуй, они были намного изящнее и крепче, чем
те, за которые он заплатил недавно двадцать четыре доллара и девяносто пять
центов.

Револьвер был обложен толстым мягким слоем белой туалетной бумаги и
густо смазан неким вазелиноподобным составом, который ему много лет тому
назад дали на оружейном складе. В коробке лежала также карточка размером три
дюйма на пять с печатными буквами, написанными от руки чернильной ручкой, с
кляксой в конце.

Это была составленная им когда-то памятка по содержанию оружия,
состоявшая из десяти пунктов. Она начиналась с напоминания о том, что первым
делом с револьвера надо снять густую смазку, и заканчивалась словами:
"Прицелиться в лицо Никольса и нажать на спусковой крючок".

Прочитав последний пункт, Кастеллано улыбнулся. Насколько он помнил,
Никольс был тогда помощником районного инспектора Секретной службы, и его
ненавидели все подчиненные. Это было уже в прошлом, поскольку минуло более
пятнадцати лет с тех пор, как Никольс умер от сердечного приступа. Теперь,
когда Кастеллано сам стал помощником районного инспектора по вопросам,
связанным с изготовлением и сбытом фальшивых, или, как их называли,
"веселых" денег, он понял, что Никольс, собственно говоря, был не таким уж и
злыднем. Просто он был требователен. Но в этом деле по-другому нельзя.

-- Угу, -- сказал Кастеллано, внимательно рассматривая на свет кухонной
лампы внутреннюю поверхность абсолютно чистого ствола револьвера.-- Это
ужасно, -- добавил он наугад.

-- Что именно? -- спросила Бет Мари.

-- То, что ты сказала, дорогая.

-- А что я сказала?

-- Ну, про то, как все теперь становится ужасным, -- сказал Кастеллано
и, прочитав в пункте восьмом памятки, что надо вложить в барабан шесть
патронов, долго шарил по дну коробки, пока не нашел все шесть.

-- Как жить дальше? Эти постоянно растущие цены нас просто убивают.
Просто убивают. Это ведь все равно, как если бы каждый месяц тебе понижали
жалованье, -- сказала Бет Мари.

-- Будем, дорогая, налегать на гамбургеры вместо бифштексов.

-- На гамбургеры? Да мы в последнее время почти совсем перестали их
покупать, чтобы сэкономить немного денег.

Последнее слово заставило ее мужа насторожиться.

-- Что ты сказала? -- спросил Кастеллано, подняв глаза от револьвера.

-- Я сказала, что мы экономим деньги на гамбургерах. Ты что, не
слушаешь?

-- Слушаю, дорогая, -- сказал Кастеллано. Требование десятого пункта
инструкции было явно невыполнимо: для этого нужно было выкопать из могилы
тело давно умершего помощника районного инспектора Никольса. Вместо этого
Кастеллано поставил револьвер на предохранитель и положил его во внутренний
карман своего легкого полосатого пиджака. В офисе ему обещали выдать
наплечную кобуру.

-- А зачем тебе револьвер? -- спросила Бет Мари.

-- Иду в офис, -- сказал Кастеллано.

-- Знаю, что в офис. Конечно же, я не думаю, что ты собираешься
ограбить "Бэнк оф Америка". Но револьвер-то зачем? Тебя что -- понизили в
должности, и ты теперь оперативник или что-то в этом роде?

-- Да нет, просто сегодня у меня особое задание.

-- Понятно, что особое. Если бы не особое, ты бы не брал с собой свою
пушку. Впрочем, я только попусту трачу время, задавая тебе все эти вопросы.

-- Угу, -- сказал Кастеллано и поцеловал жену в щеку. Он почувствовал,
что она обняла его в этот раз крепче обычного, и сам крепко обнял ее, давая
понять, что дружеская простота их взаимоотношений вовсе не означает, что он
остыл к ней, что любовь прошла.

-- Дорогой, принеси домой несколько образцов. Говорят, будто они
становятся лучше чуть ли не с каждым днем. Интересно взглянуть.

-- Что ты имеешь в виду? -- спросил Кастеллано.

-- Ну что ты так сразу разволновался! Я прочитала об этом в газете. Не
беспокойся -- ты мне ничего не говорил. Ты мне вообще никогда ни о чем не
рассказываешь. В газете написано, что по рукам ходит очень много фальшивых
двадцаток, причем высокого качества.

-- Хорошо, дорогая, -- сказал Кастеллано и нежно поцеловал жену в губы.
Когда она повернулась, чтобы идти обратно на кухню, он шлепнул ее по
широкому заду, и она взвизгнула, шокированная этой фривольностью. Так было и
тогда, когда они только что поженились, и она еще пригрозила, что уйдет от
него, если он посмеет это повторить. Это было более двадцати пяти лет назад.
За это время шлепки повторялись не менее семидесяти тысяч раз.

Кастеллано вошел в расположенное в центре Сан-Диего здание, в котором
находились правительственные учреждения, и поднялся в свой кабинет.
Поддерживаемая кондиционером благословенная прохлада была как нельзя более
кстати, учитывая то, в какое пекло превращались улицы города в эти жаркие
летние дни. В полдень к нему пришел посыльный из отдела снабжения, который
принес кобуру и показал, как надо ее надевать.

В 16.45 позвонил районный инспектор. Он поинтересовался, взял ли
Кастеллано оружие. Услышав утвердительный ответ, инспектор сказал, что
позвонит еще.

В семь вечера, то есть двумя с половиной часами позже того времени,
когда Кастеллано обычно отправлялся домой, инспектор позвонил ему снова и
спросил, получил ли он "это".

-- "Это"? -- переспросил Кастеллано. -- Что конкретно?

-- Вы должны были уже получить...

В дверь постучали, и Кастеллано сказал об этом инспектору.

-- Вот, должно быть, принесли, -- сказал инспектор. -- Позвоните мне,
когда ознакомитесь с этим.

В кабинет вошли два человека, вручившие ему запечатанный сургучной
печатью пакет из оберточной бумаги. На нем стоял черный чернильный штамп:
"Совершенно секретно". Кастеллано предложили расписаться в получении, и
когда он ставил свою подпись в регистрационной книге, он заметил, что там
уже стояли подписи не только его непосредственного начальника -- инспектора
Секретной службы, но и, как ни странно, заместителя министра финансов и
заместителя министра иностранных дел. Пакет успел побывать во многих руках.
В соответствии с действующей инструкцией Кастеллано подождал, когда
вручившие ему пакет люди выйдут из кабинета, и только тогда сломал печать.
Внутри находились два конверта и записка. На одном из конвертов было
написано: "Открыть сначала этот конверт"; надпись на втором предупреждала:
"Открывать только после получения специального разрешения по телефону". В
записке от инспектора было всего несколько слов: "Джим, что вы об этом
думаете?"

Кастеллано надорвал с угла первый конверт и осторожно вытряс из него
абсолютно новую пятидесятидолларовую банкноту. Подержал ее в руках: на ощупь
бумага похожа на настоящую. Именно качеством бумаги чаще всего отличаются
фальшивые банкноты от подлинных. Листая пачку банкнот, опытный кассир в
банке может легко, иногда даже с закрытыми глазами, определить по фактуре
бумаги, какие из них фальшивые. Натренированные пальцы чувствуют разницу в
качестве бумаги, на которой отпечатаны деньги. Касаясь поверхности фальшивых
банкнот, пальцы ощущают фактуру дешевой бумаги, при изготовлении которой
используется мало ветоши.

Бумага этой банкноты производила впечатление настоящей. Он потер уголки
банкноты о листок простой белой бумаги, сильно нажимая на нее. На листе
остались мазки зеленого цвета. Проделывая этот эксперимент, Кастеллано
проверял не столько краску, сколько бумагу. Та специальная бумага, которая
использовалась правительством Соединенных Штатов в производстве денежных
знаков, была недостаточно пористой для того, чтобы на ней могла хорошо
держаться соответствующая краска. В общем, пока что банкнота выглядела
нормально. В углу офиса, под увеличенными фотографиями знаменитых подделок
-- таких, например, как гитлеровские фальшивые банкноты
пятидесятидолларового достоинства, которые оказались сработанными столь
искусно, что было решено даже не изымать их из обращения, -- стояла