Чтение 21–й страницы книги ~Эйтонский отшельник~

на Кадфаэля, он добавил: -- А тебя, брат, я, кажется, видел в
Итоне на похоронах лорда Ричарда. Ты монах из Шрусбери.

-- Верно, -- сказал Кадфаэль. -- Я сопровождал туда
молодого Ричарда Людела. А вот это Хью Берингар, шериф нашего
графства.

-- Визит шерифа делает мне честь, -- сказал Кутред. -- Не
войдете ли в дом?

Отшельник развязал свой обтрепанный веревочный пояс,
отряхнул ладонями одежду и повел Хью с Кадфаэлем в свое жилище.
Стоя в дверном проеме, он оказался ростом под самую притолоку,
то есть на голову выше обоих своих посетителей.

В полутемной жилой комнате было одно узкое окошко, через
которое скупо сочился дневной свет и доносился слабый ветерок,
пахнущий скошенной травой и прелыми осенними листьями. Через
дверной проем, который вел в часовню, вошедшие увидели то же
самое, что увидел Дрого Босье, -- каменный алтарь с резным
ларцом, серебряный крест и подсвечники, а также небольшой
требник, лежавший перед лампадой. Заметив, что Хью смотрит на
раскрытую книгу, отшельник прошел в часовню, осторожно закрыл
требник и переложил его на крышку ларца. В свете лампады слабо
блеснул золоченый орнамент на искусно выполненном кожаном
переплете.

-- Что ж, чем я могу быть полезен милорду шерифу? --
спросил Кутред, не сводя взора с алтаря.

-- У меня есть к вам несколько вопросов, -- спокойно
вымолвил Хью. -- Речь идет об убийстве.

При этих словах отшельник резко повернулся к шерифу и с
удивлением уставился на него.

-- Об убийстве? В наших местах? Я ничего не слышал.
Объясните, милорд, в чем, собственно, дело.

-- Вчера вечером некто Дрого Босье, гость аббатства, по
совету одного из монахов поехал с визитом к вам. Он прибыл в
наши края в поисках своего беглого виллана, молодого человека
лет двадцати. Босье намеревался взглянуть на вашего слугу
Гиацинта, который появился у нас недавно и по приметам
напоминает искомого беглеца. Босье хотел убедиться, не является
ли Гиацинт тем самым человеком, что сбежал из его манора.
Побывал ли Босье у вас? Это должно было случиться уже в
сумерках.

-- Разумеется, он побывал у меня, -- сразу признал Кутред.
-- Впрочем, я не спрашивал его имени. Но какое отношение все
это имеет к убийству? Ведь вы сказали, что кого-то убили.

-- Вот этого самого Дрого Босье и убили на обратном пути в
Шрусбери. Примерно в миле отсюда его ударили кинжалом в спину и
оттащили с тропы. Прощлой ночью уже в полной темноте брат
Кадфаэль обнаружил его мертвым. Рядом с телом хозяина бродил
его конь.

В глубоко посаженных глазах отшельника сверкнули красные
искорки, он переводил недоуменный взгляд с одного своего
посетителя на другого.

-- Трудно поверить, что в этих обжитых местах шастают
разбойники. Причем в графстве с твердой властью, которое
находится под вашей юрисдикцией, милорд, и так близко от
города. Это просто грабеж или что-нибудь иное? Этого Босье
ограбили?

-- У него пропали седельные сумки, уж не знаю, что там в
них было. Однако с покойника не сняли богатое платье и
серебряный перстень с руки. Похоже, все происходило в большой
спешке.

-- Настоящие разбойники ободрали бы его как липку, --
уверенно сказал Кутред. -- Я не думаю, что в этом лесу засела
шайка головорезов. Тут что-то другое.

-- О чем вы говорили с Босье? -- спросил Хью. -- И что
было потом?

-- Он приехал, когда я творил свою вечернюю молитву вот в
этой самой часовне. Он вошел и сказал, что хочет посмотреть на
юношу, который находится у меня в услужении, и что, видимо, я
был обманут, когда взял его к себе. Дескать, он разыскивает
своего беглого виллана и что ему сказали, мол, мой слуга тех же
лет и той же внешности, и к тому же появился в этих местах
недавно и никто его толком не знает. Он рассказал мне, откуда
приехал и где искал своего беглеца, и где намерен искать далее.
Спрашивал меня, где и когда я впервые встретил своего Гиацинта.
Но проверить он так ничего и не смог, -- сказал Кутред. --
Парня тут не было. Пару часов до того я отослал его с
поручением в Итон. Однако Гиацинт не вернулся. Его нет и по сию
пору. У меня такое впечатление, что он здесь вообще больше не
появится.

-- Вы и впрямь полагаете, что он и есть тот самый беглый
Бранд? -- спросил Хью.

-- Откуда мне знать, но почему бы и нет. Однако, когда он
не вернулся ко мне вчера, я почти уверился в этом. Не мое это
дело предавать кого-либо возмездию, это дело Господа Бога. Я
даже рад, что не мог ответить ни да, ни нет и что Гиацинта не
было здесь.

-- Но ведь даже если он пронюхал, что охотники напали на
его след, он все равно вернулся бы к вам сегодня, -- заметил
Кадфаэль. -- Босье уехал несолоно хлебавши, и даже если
Гиацинту угрожал его новый визит сюда, он вполне мог скрыться
снова, рассчитывая на то, что вы не выдадите его. Где еще он
мог чувствовать себя в большей безопасности, чем у святого
отшельника? Но почему-то он так и не пришел.

-- А теперь вы сообщаете мне, что его хозяин мертв, если
конечно он его хозяин, -- мрачно сказал Кутред. -- Даже убит!
Похоже, мой слуга Гиацинт проведал о приезде Босье и сделал
нечто большее, чем просто исчез. Похоже, он предпочел убийство
тому, чтобы тихо сидеть где-нибудь в укромном уголке и
дожидаться, когда его хозяин уедет отсюда. Видимо, я никогда
уже не увижу своего Гиацинта. До Уэльса рукой подать, а там
даже чужак без роду и племени может найти себе работу, хоть и
не самую хорошую. Нет, он не вернется, никогда не вернется.

В эту минуту у Кадфаэля возникло странное ощущение, как
если бы краешком сознания он понял, а не по-настоящему вспомнил
-- у него мелькнула мысль об Аннет, которая вошла в отцовскую
сторожку вся сияющая, взволнованная, таинственная, с дубовым
листиком в растрепанных волосах. Ее легкий румянец и учащенное
дыхание свидетельствовали о том, что девушке пришлось
пробежаться. И это было примерно час спустя после повечерия,
когда Дрого Босье наверняка уже лежал мертвый в миле от дома
лесничего на обочине тропы, ведущей в Шрусбери. Вообще-то Аннет
выходила из дома по делам, запереть на ночь курятник и хлев, но
больно уж долго она отсутствовала и вернулась вся
раскрасневшаяся, с блестящими глазами, словно девушка,
вернувшаяся со свидания с возлюбленным. И разве не говорила она
добрых слов о Гиацинте и разве не слушала с видимым
удовольствием отцовские похвалы в его адрес?

-- Когда вы впервые встретились с этим юношей? -- спросил
Хью отшельника. -- И почему взяли к себе в услужение?

-- Это было на моем пути из Эдмундсбери от Кембриджских
августинцев, когда я на два дня остановился в Нортгемптонском
монастыре. Я встретил Гиацинта среди нищих, которые побирались
у ворот. Выглядел он молодым и крепким, но был весь в
лохмотьях, словно давно уже скитался по миру. Он рассказал мне,
что его отец лишился имущества и умер, а сам он остался сиротой
и без всякой работы. Из милосердия я дал ему одежду и взял к
себе слугой. Не сделай я этого, наверняка он докатился бы до
воровства и разбоя, чтобы добыть себе средства на пропитание.
До сих пор Гиацинт исправно служил мне, как я полагаю, из
благодарности. Так оно, вероятно, и было на самом деле. Однако
теперь я вижу, что все было напрасно.

-- Когда вы встретились впервые?

-- В конце сентября. Точно я уже не помню.

Время и место встречи совпадали со сведениями, полученными
от Дрого Босье.

-- Похоже, теперь мне придется ловить этого Гиацинта, --
сухо заключил Хью. -- Нужно срочно вернуться в Шрусбери и
выслать людей на поиски. Убийца он или нет, мне не остается
ничего другого, как изловить его.

Глава Седьмая

Брат Жером твердо придерживался мнения, которое выражал
весьма настойчиво и при всяком удобном случае: брат Павел
непозволительно пренебрегает властью, данной ему над его юными
подопечными -- послушниками и учениками. Свой надзор за ними
брат Павел предпочитал осуществлять в самой ненавязчивой форме,
за исключением того времени, когда непосредственно занимался их
обучением и наставлением. Однако в случае реальной
необходимости, когда кто-либо из них и впрямь нуждался в нем,
брат Павел был тут как тут. Такие же обыденные процедуры, как