Чтение 45–й страницы книги ~Эйтонский отшельник~

пути Эймер покинет своих еле-еле плетущихся грумов, а сам
поскорее отправится домой и вышлет своих людей на подмогу. В
отпевальной часовне Кадфаэль видел лицо мертвого Кутреда, --
быть может, его волосы и борода были далеко не в том порядке, в
каком были они у рыцаря из Тейма, однако строгая и
умиротворенная маска смерти на лице отшельника вполне
соответствовала сану почившего святого. Кадфаэль подумал, что
едва ли справедливо то, что мертвый убийца выглядит не менее
благородно, нежели какой-нибудь паладин из стана императрицы.

Хью Берингар уединился с аббатом, так еще и не успев
поделиться с Кадфаэлем своими соображениями по поводу
свидетельства Эймера Босье, однако замечание шерифа ясно
свидетельствовало о том, что его мысли были направлены в ту же
сторону и что он пришел к тем же выводам. Наверное, он сперва
изложит их аббату Радульфусу. Кадфаэль подумал, что теперь ему
следует заняться Гиацинтом, дабы тот мог выйти из своего
убежища и снять с себя все подозрения. Разумеется, не стоит
рассказывать о том мелком воровстве, к которому ему приходилось
прибегать, добывая хлеб насущный, когда он странствовал в
одиночку, а также о кое-каком обмане, который оказался
необходимым, дабы остаться в живых. Да и Хью не станет вменять
ему это в вину. А еще нужно разобраться с духовным саном
Кутреда. Впрочем, остались ли тут какие-либо вопросы?
Разумеется, не так уж трудно рыцарю превратиться в отшельника,
но для того, чтобы стать священником, требуется куда больше
времени.

Кадфаэль ожидал шерифа в своем сарайчике в травном саду,
куда Хью, наверное, не преминет заглянуть после разговора с
аббатом. В сарайчике было тихо, уютно и хорошо пахло пряными
травами. В последние дни Кадфаэль почти не бывал здесь. А ведь
ему хорошенько надо было подумать о пополнении своих запасов,
покуда не начались холода, а с ними всяческие простуды и ломота
в суставах. Конечно, брат Винфрид отлично управляется на
грядках с перекопкой, прополкой и посадками, однако здесь, в
сарайчике, ему надо было многому еще научиться. Кадфаэль
подумал, что сделает еще только одну поездку, проведает
Эйлмунда и сообщит Гиацинту, мол, тот может и должен объявиться
и говорить в свою защиту, а потом с огромным удовольствием
окунется в работу в своем сарайчике.

Хью прошел по дорожке через травный сад и сел на лавку
подле своего друга, многозначительно улыбаясь.

-- Чего я не понимаю, так это -- зачем? -- вымолвил он
после недолгого молчания. -- Кем бы Кутред ни был и что бы ни
совершил ранее, здесь он никому не причинил вреда. Что угрожало
ему? Что заставило его заткнуть глотку Дрого Босье?
Подозрительно, конечно, что он изменил свою внешность и
одеяние, а также образ жизни, но преступления тут нет. Что же
побудило его пойти на убийство? Какая крайняя необходимость?

-- Так я и думал, -- с облегчением вымолвил Кадфаэль и
глубоко вздохнул. -- Твои мысли шли тем же путем. Я полагаю, он
пошел на убийство вовсе не для того, чтобы скрыть свои
метаморфозы от посторонних глаз. Так мне казалось поначалу. Но
тут все не просто.

-- Ну конечно! Как всегда ты знаешь нечто такое, что мне
неизвестно, -- заметил Хью, усмехнувшись. -- А что скажешь о
его коне в Тейме? Что это дает?

-- Тут важен не конь, а тот факт, что его не было. Что это
за рыцарь, который пустился в дорогу без коня? А вот для
пилигрима это в самый раз. Что же касается кое-каких сведений,
которыми мне давным-давно следовало бы поделиться с тобой, если
бы мне позволили, то да, признаю, кое-что есть. Я знаю, где
Гиацинт. Против своей воли я обещал молчать, покуда Эймер Босье
не прекратит своих поисков и не уберется восвояси. А поскольку
он уже уехал, Гиацинт может выйти из убежища и говорить в свою
защиту. И ты уж мне поверь, Хью, ему есть что сказать.

-- Вот оно как! -- вымолвил Хью, глядя на своего друга без
особого удивления. -- Что ж, вполне разумно. Кто осудит его за
то, что он скрылся? Ведь он меня не знает, а у меня не было
тогда других подозреваемых в убийстве Дрого Босье. Теперь же
ему и не в чем оправдываться, все и так ясно. Я вовсе не
собираюсь его арестовывать и снимаю с него обвинение. А на
барона из Нортгемптоншира я работать не намерен, у меня своих
забот по горло. Приведи Гиацинта ко мне, он может пролить свет
на кое-какие события, подробности которых нам неизвестны.

Кадфаэль уже думал об этом, припоминая, сколь мало Гиацинт
рассказал о своем недавнем хозяине. В сторожке Эйлмунда, в
кругу друзей он без утайки поведал о своих странствиях и
бедствиях, однако всячески воздерживался говорить дурное о
Кутреде. Но теперь, когда Кутред мертв и практически изобличен
как убийца, Гиацинт, возможно, будет более откровенным, хотя
наверняка он почти ничего не знает о его прошлом и тем более о
недавнем убийстве.

-- И где же он? -- спросил Хью. -- Небось, где-нибудь
рядом. ведь это он убедил Ричарда, что тому нечего бояться
обряда бракосочетания. Кому как не Гиацинту было знать, что
Кутред самозванец?

-- Он совсем рядом, в сторожке Эйлмунда, причем с
обоюдного согласия лесничего и его дочери. Я как раз собираюсь
проведать Эйлмунда. Может, мне следует привезти с собой
Гиацинта?

-- Нет, лучше я поеду с тобой, ибо не стоит ему появляться
на людях, покуда я официальным порядком не отменил его розыск и
не объявил, что все обвинения с него сняты и что он может
прийти в город и наняться на работу, как всякий свободный
человек.

Войдя на конюшенный двор, куда он направился, дабы
оседлать свою лошадь, Кадфаэль увидел великолепного гнедого
жеребца с белой звездочкой на лбу. Конь стоял под любящими
руками своего хозяина, словно отливающая медью статуя,
довольный тем, что немного размял ноги. Рейф из Ковентри
повернул голову и улыбнулся Кадфаэлю краешком рта. Кадфаэль был
хорошо знаком с этой его странной улыбкой.

-- Опять в дорогу, брат? -- спросил Рейф. -- Похоже, и без
того день у тебя выдался нелегкий.

-- Не только у меня, -- заметил Кадфаэль, прилаживая
седло. -- Однако хочется надеяться, что худшее уже позади. А
что у вас? Как ваши дела?

-- Спасибо, хорошо. Даже отлично! Завтра после заутрени я
уезжаю, -- сказал Рейф, повернувшись к Кадфаэлю лицом, но как
всегда сдержанно. -- Я уже известил брата Дэниса о своем
отъезде.

Несколько минут Кадфаэль молча продолжал заниматься своей
лошадью, ибо молчание в разговоре с Рейфом из Ковентри было
вполне уместным.

-- Если завтра вам предстоит длинная дорога, я думаю, вам
может еще до отъезда понадобиться моя помощь, -- вымолвил
Кадфаэль. -- Он пролил кровь, -- внезапно сказал монах. Однако
видя, что Рейф медлит с ответом, добавил: -- Помимо прочего, в
мои обязанности входит лечить недуги и раны. Для этого мне не
нужно ничего объяснять.

-- Я поранился не сегодня, -- заметил Рейф, улыбнувшись,
но уже не так, как прежде.

-- Как угодно. В случае чего, я у себя. Если понадоблюсь,
приходите. Не стоит пренебрегать раной, с этим шутки плохи.

Кадфаэль подтянул подпругу и взял лошадь за повод. Та
пошла немного боком, радуясь движению.

-- Благодарю, я учту, -- сказал Рейф. -- Но это не
задержит меня тут, -- вымолвил он вполне дружелюбно, однако в
голосе его чувствовалось грозное предупреждение.

-- Разве я вас задерживаю? -- возразил Кадфаэль, вскочил в
седло и направил свою лошадь на большой двор.

-- Я никогда еще не говорил всей правды, -- признался
Гиацинт, сидя у очага в сторожке Эйлмунда. Медный отсвет
пламени играл на его лбу и щеках. -- Даже Аннет. О себе-то я
рассказал все, даже самое плохое, но не о Кутреде. Я знал, что
он был мошенником и бродягой, таким же как я. Но ничего худшего
о нем я не знал, поэтому и помалкивал. Один скрывающийся
мошенник не выдаст другого. Но вы говорите, что он убийца.
Более того, сам убит!

-- И ему уже ничем не повредить, -- глубокомысленно
заметил Хью. -- По крайней мере, на этом свете. Мне нужно знать
все. Где вы с ним сошлись?

-- В Нортгемтонском монастыре. Я уже рассказывал Эйлмунду
и Аннет, но дело обстояло не совсем так. Кутред тогда не носил
одежду пилигрима, у него был темный камзол и плащ с капюшоном.
Он носил меч, однако старался не держать его на виду.
Разговорились мы, я думаю, совершенно случайно, а может, мне
это лишь показалось. Я удивился тогда, как это он догадался,