Чтение 20–й страницы книги ~Пальцы женщины~

него нехватило слюны.

- Да? - повторил Хенли, который начал раздражаться.

- Здесь, снизу находится полицейский, сэр. Относительно вашей машины.
Он настаивает на том, что она слишком близко расположена от пожарного
депо.

Замечательно. Этот Мак Клеман пойдет далеко. Он знал, что американец,
даже американец, подозреваемый в убийстве, потратит время на то, чтобы
переметить свою машину в другое место, чтобы не платить штраф в пятнадцать
долларов.

- Скажите этому болвану, что я стою в десяти километрах от пожарной
станции! - бросил Хенли сухим тоном.

Я посмотрел на Мак Клемана. Человек, способный выдумать про пожарную
станцию, был достоин моего доверия.

- Но он здесь сам, - заявил директор-администратор. И он не хочет
уходить.

- О, во имя неба.

Две цепочки зазвенели. В замке повернулся ключ и дверь отворилась.
Мак Клеман прижался к стене с правой стороны. Правой рукой я держал мой
пистолет в кармане, а левой рукой я протягивал свою бляху. Если он сделает
хоть малейший подозрительный жест, я ударю ему в лицо, чтобы отвлечь его
внимание.

Было легко понять, почему докторша не слишком красивая собой, могла
потерять из-за него голову. Не говоря уж о медицинских сестрах и матерях
детей.

Прекрасно сложенный, он коротко стриг свои вьющиеся волосы. У него
был вид типа, который позирует в магазине по культуризму. На нем была
куртка белая из легкой шерсти, которые выпускаются лишь для состоятельных
людей. Его мускулы ясно выделялись. Я бы не хотел вступить с ним в
единоборство. Его брюки цвета хаки были замечательно отглажены. Он был
очень загорелым, у него были ослепительно белые зубы, блестящие голубые
глаза и аккуратные маленькие уши.

Он с совершенным спокойствием посмотрел на мою юляху.

- Разве теперь инспектора полиции занимаются контролем уличным
движением?

Я посмотрел на Мак Клемана и теперь понял, почему он так не хотел
звонить доктору. Глаза Хенли были ледяными. У меня не было сомнения, что
этот человек может самых хладнокровным образом убить человека.

- Это я просил его позвонить к вам, - сказал я.

- Вы слишком часто ходите в кинематограф, - продолжал Хенли. - Если
вы хотели повидать меня, вам достаточно было просто обратиться ко мне, как
ко всякому другому человеку.

- Мы слишком чсато встречаемся с людьми, которые выскальзывают, как
иголки, - сказал я. - И такая манера обращаться стала у нас второй
натурой.

- Входите же, мистер...

- Инспектор Санчес.

Услышав мое имя он нахмурил брови.

- На практике равноправие зависит от должности, - пояснил я. - Все с
вами очень любезны, когда они в меньшенстве и в определенные моменты.

Я вошел и закрыл за собой дверь перед носом опечаленного Мак Клемана.
Он еще долго будет ходить недовольным. Я лишил его подарка к Рождеству,
который ему собирался сделать Хенли. И он знал это.

Я переложил свой .38 из кармана пиджака в плечевую кобуру.

- Большая проблема стоит перед жителями Нью-Йорка со стоянками для
машин: сразу же начинают придираться, если вы поставите машину даже за
километр от пожарного депо.

- Да, в Нью-Йорке здорово издеваются над владельцами автомашин,
нельзя не признаться.

Он шел впереди меня. Под ногами у нас был ковер, в котором тонули
ноги и который должен был стоить не менее семи тысяч долларов. Семь тысяч
долларов: мне это казалось огромной суммой денег. Совсем как и малышу,
которого спросили, что он считает большой суммой денег. Он ответил:
"Восемьдесят семь долларов, это все деньги, которые существуют на земле".
Мебель у него была антикварная, с изображенными черными лилиями на белом
фоне. На старинном маленьком столе стояла серебряная ваза, наполненная
цветами цитрусовых деревьев, которые отражалисьна отполированной
поверхности стола. Все вместе взятое производило впечатление большого
богатства и роскоши.

- Вы хотите выпить что-нибудь?

- Охотно.

- Он улыбнулся.

- Я думал, что полицейский не должен пить, когда он находится при
исполнении своих служебных обязанностей.

- Я нарушаю регламент.

Этот ответ ему не понравился: он подходил к его собственной
философии. Я чувствовал, как его враждебность по отношению ко мне,
уменьшилась. Он взял хрустальный графин и наполнил два стакана.

- Лучший сорт Бурбона без прикрас, - сказал он. - У меня в Тенессее
есть пациент и он каждый год присылает мне это вино. Без федеральной
таксы. Совершенно нелегально. Возражений нет?

- Мы находимся в Нью-Йорке. Тем хуже для федералов.

Это замечание ему очень понравилось. Я сел.

- Вам нравится этот стул?

- Очень красивый.

- Это Чепандел из красного дерева, - с гордостью проговорил он. - А
влт стол, который я подобрал ему под стать в краю Ермег.

- Ермег?

- В Ирландии. Это дом моих предков, - сказал Хенли, - многое здесь
сделано из вишневого дерева в ХVIII веке. - Он погладил поднос, который
блестел, как шелковый. - Десять пластов красок, наложенный один на другой,
чтобы дерево хорошенько пропиталось и все от руки. Вот потому то так
хорошо и просматривается дерево. Я кончиками пальцев погладил дерево.

- Можно подумать, что это шелк, - сказал я. И тем же тоном прибавил:

- Где находится доктор Лион?

Иногда неожиданно заданный вопрос может застигнуть врасплох
подозреваемого. Но не такого парня.

- Дорогой друг, откуда я могу знать, где она находится.

- Судя по тому, что я слышал, вы достаточно крепко связаны между
собой.

- Да. Было время, но она стала слишком надоедливой. Я порвал с ней.

- Как это?

- Вот так. Я могу вам налить еще?

- Ну разумеется.

Он налил еще, на этот раз двойную порцию.

Я медленно тянул свое виски. Вне всякого сомнения у него был хороший
товарищ в Тенессее. Я снова быстро осмотрел помещение: иногда поведение
спокойное и молчаливое невольно начинает действовать на нервы собеседника.
На лбу у него выступает пот, цвет лица часто меняет окраску, от красного
до совсем бледного. Он начинает облизывать губы и пьет много воды.

Но его лоб оставался сухим. Лицо не изменяло своей окраски и он не
облизывал свои губы. Это не означало того, что он не был виновен. Он
просто не испытывал ни малейшего угрызения совести или сожаления о том,
что он сделал. Этот парень был крепкий орешек.

Я оттолкнул свой стакан.

- Вы позволите мне бросить взгляд на помещение.

- У вас, без сомнения, имеется мандат на производство обыска с целью
обнаружения того, что вы ищете.

Он знал, что у меня не было мандата. Я сказал ему об этом.

- Нет мандата. Гммм...

Он посмотрел на меня: легкая улыбка блуждала на его губах. Он
создавал впечатление, как будто у меня расстегнулся гульфик на брюках и я
не замечал этого.

- Знаете, я могу попросить вас об уходе.

- Нет, вы не можете. Не забывайте, что вы сами пригласили меня войти.
Но совершенно верно, я не могу обшаривать ваше помещение.

- А-а, если вы хотите просто бросить взгляд на мое жилище, то конечно
не я, добрый гражданин своей страны, буду вам в этом препятствовать.

Я встал. На этот раз я был настороже. Здесь мне было нечего смотреть,
но в надежде, что он может совершить хоть маленькую ошибку, я открыл ящик.
Я искал коробки, оберточную бумагу и веревки, подобные тем, в которых были
упакованы присланные пальцы. Я искал скальпель, которого не хватало на
"Веселом". Я искал предметы, могущие доказать, что он спрятал ее
где-нибудь. Ничего.

Он следовал за мной шаг за шагом, указывая на маленькие ящички,
которые я пропускал.

Я открыл их все. Я мог найти в них письма докторши, но это не дало бы
мне право задержать его.

Сигареты, спички, вата. Никаких писем. Ничего. А к чему бы они ему?
Это был блестящий человек человек, но без сомнения был намного умнее и
интеллегентнее меня.

Ничего в шкафах. Я чувствовал, что краснею под его наблюдательным,
вежливым и немного насмешливым взглядом. Никакого доктора Лион в глубине
мешка для грязного белья. Никаких платьев, которые могли бы ей
принадлежать. Но даже, если бы я их и нашел, это все равно бы ничего не
означало. Ведь лна провела немало дней и ночей у него в доме.

Я вернулся в гостиную и остановился около охотниьего столика, по
которому я провел рукой. Дерево было прохладным, гладким, приятным на
ощупь, какими должны быть бедра герцогини.

- Это замечательная мебель, не правда ли?

Он стоял позади меня, немного в стороне. Он говорил спокойно и