Чтение 28–й страницы книги ~Пальцы женщины~

Он выключил сирену и отъехал. При скорости в пятнадцать километров в
час, каждый водитель обязан следовать за впереди идущей машиной на
расстоянии в шесть метров. Я дал ему отъехать на сорок пять метров вперед,
потом уж настроил Мазерати на соответствующую скорость, равную его.

Мои обе руки крепко держали руль. Она посмотрела на них.

- Вы очень осторожный водитель, - сказала она. - Ой-ой-ой!

В ее голосе звучала презрительная ирония.

- Да, - согласился я. Я повернулся к ней. У нее был вид, как будто
она лениво растянулась в гамаке, в прекрасный воскресный день.

- Я лично, упиваюсь большой скоростью, - сказала она.

- Вы себя тогда лучше чувствуете, как будто вы по-настоящему живете,
а?

- Безусловно.

Она положила голову на мое плечо.

- Тогда попробуйте парашютный спорт.

- Вы против быстрой езды?

- Нет. Но моя работа доставляет мне достаточно много эмоций, что бы я
старался их создавать себе, по примеру Хэмингуэя.

Она улыбнулась и тряхнув ступнями гог, сбросила туфельки. Опершись о
меня, она пальцами ног спустила окно дверцы до отказа. Потом она снова
надела туфли и высунула ноги через окно. При первом же толчке, ее обе
туфли улетели прочь.

Около заставы, полицейский остановил свою машину в стороне и сделал
нам знак проезжать мимо. Я пустил Мазерати со скоростью сто пятьдесят
километров в час. В райви Герцогиня спросила:

- Вы знаете, почему я сношу все ваши грубости?

- Нет.

- Потому что у меня есть такое ощущение, что вы нуждаетесь во мне.

- Я НУЖДАЮСЬ В ВАС?

- Ваша старая машина сейчас бы только с большим трудом проезжала бы
Джерси Сити.

Я должен был признаться, что она права.

- Она посеяла кусочки своих деталей по всему тоннелю Линкольн.

- У каждой машины ограниченное количество деталей и она не может их
разбрасывать, а особенно в тоннелях.

- Все тоннели одинаковы. А что это меняет? Я не ответил на эту
реплику.

- А кто испоганил мою машину, черт возьми? - спросил я.

Этот вопрос показался ей совершенно не относящимся к делу.

- Вы ничего не говорите мне о деле, - проговорила она. - Вы
что-нибудь обнаружили, связанное с этими пальцами?

- Да.

- Вы хотите сказать, что знаете, кому они принадлежат?

- Да.

Ее голос стал нежней, в нем чувстовалась теплота и сочувствие.

- Эта бедная замученная женщина... - начала она, но я немедленно
прервал ее.

- Это бедная замученная женщина! Эта бедная замученная женщина
фальсифицировала свои медицинские заключения, настаивала на операциях
совершенно ненужных, отправляла своих запуганных пациентов к хирургу без
совести, который безжалостно резал их, которая чтобы утешиться вышла замуж
за другого врача, а когда получила приказ, убила своего мужа и
сфальсифицировала медицинское заключение.

- Она любила его.

Мой опыт говорил мне, что никогда не надо спорить с женщинами на
подобные темы: женщины считают, что любовь - это своего разрешение на
охоту, которое разрешает действовать любыми способами.

- Я не в состоянии ничего доказать из того, что я вам сказал, -
проговорил я. Мне очень трудно будет предъявить им какие-либо обвинения,
потому что они оба очень умны и хорошо знают закон. Я знаю лишь одно: я
постараюсь зацепить его под каким бы то ни было предлогом, например
обвинение в увечье. Я могу зацапать его под этим предлогом, а также и
потому, что он воспользовался почтой для отправки своих ужасных пакетов.
Если она согласится свидетельствовать против него, его адвокат будет
настаивать, что она все это выдумала, потому что ревновала к его любовным
приключениям.

Она удивленно посмотрела на меня.

- Что же вы будете делать?

- Задерживать его.

- А если он не хочет, чтобы его задерживали?

- Тогда я использую необходимую силу, чтобы добиться своего.

- Он производит на меня впечатление человека очень сильного
физически.

Я тоже так думал.

- Вы считаете, что он сможет пойти на все?

- Возможно.

- Что же вы будете делать?

Такого рода вопросы нервировали меня. Я совсем не нуждался в этих
вопросах, но хотел остаться вежливым.

- Я не знаю.

- Нет, честно?

- Хорошо. Так вот, я поскольку сзади него когда он не будет смотреть
в мою сторону и постараюсь хорошенько оглушить его, а потом связать ему
руки и ноги. Это самый верный способ.

- Вы нервничаете?

- Да закройтесь же!

- Знаете, - задумчивым тоном продолжала она, - я только сейчас отдала
себе отчет в том, что вы рискуете быть сегодня вечером убитым. А я вам еще
затуркиваю голову. Вы должны сердиться на меня.

Это было не совсем так.

Я почувствовал ее дыхание на своей щеке.

- Вам совершенно необходимо побриться, - сказала она. - Вам всегда
нужно бриться.

Она тихонько укусила меня за кончик уха. Она сказала мне, что мое ухо
не нуждалось в бритье. Она просунула свою руку под мою коленку. Очень
медленно. Она вонзила мне в кожу свои ногти и сделала мне больно. Ее ногти
медленно поднимались вверх по моему бедру. Мне было очень трудно
сосредоточить свое внимание на дорогу, а движение по ней было очень
оживленным и висело много предупредительных и запрещающих знаков. Она
опять укусила меня за ухо, потом поцеловала его. Она поцеловала меня сзади
уха. Она поцеловала меня в шею. Я снял руку с переключателя скоростей, ее
нормального места и положил ее на ее колено.

- Ах, наконец-то! - бросила она.

Как по обыкновению, она не носила чулок. Я скользил по ее колену
рукой и погладил под коленкой, потом стал гладить ее бронзовое от загара
бедро.

Она всунула язык в мое ухо.

- Вы пахнете очень хорошо, - прошептала она. - Что это такое?

- Это называется мылом.

- Нет, это не мыло, это скорее ваш запах. Если вы когда-нибудь будете
пользоваться одеколоном или лосьоном, я вас убью.

Слово было неудачно выдумано. Я подпрыгнул на месте.

- Я очень огорчена, - сказала она. - Мы займемся этим позднее.

- Согласен, отложим на более позднее время. Я снова положил свою руку
на коробку скоростей, ее нормальное положение при скорости в сто пятьдесят
километров в час. Она скрестила свои руки на коленях. Их место было там,
где они находились только что, но было благоразумнее оставить все эти
упражнения на более позднее время.

Через несколько секунд мы достигли Ламбервиля. Я замедлил ход, чтобы
соблюсти дозволенную в этих местах скорость. Мы проехали через маленький
уснувший город. Когда мы доехали до моста, который проходит через Делавар,
я снизил скорость до двадцати пяти в час.

Впредь, я всегда буду ехать так, когда буду заниматься любовью.

Медленно, очень медленно.

Под ногами я видел темную массу Делавар, которая текла по направлению
к морю. Поток был чистым. Фонари на мосту, освещали воду, зеленую и
прозрачную, без всякого мусора. Приближаясь к Пенсильвании она становилась
грязной, но здесь она была чистой и на нее было приятно смотреть.

После моста я сразу же повернул направо. Клены росли так часто, на
таком близком расстоянии друг от друга, что составляли сплошную стену
поверх дороги. Вокруг фонарей летало множество мошек и все сильно жужжали
- единственный признак жизни. В городе Нью-Хопе рано ложится спать. Может
быть, несколькими километрами дальше, ситуация изменится.

Через несколько кварталов, я начал ощущать сырой запах канала. Я
знал, что за верхушками деревьев, которые восточный ветер усиленно колыхал
и приносил свежий, насыщенный влагой воздух, поток несет свои воды к морю.

- Дорога проходила мимо одной фермы, расположенной у большого пруда.
Все огни были погашены. Странно, как замечаешь всякие незначительные
детали в такие моменты как сейчас. Может быть это было потому, что я
подсознательно чувствовал, что может быть никогда больше не увижу вот
такой фермы погруженной в темноту, в которой все спят.

На улицах не было машин. С левой стороны показалось небольшое озеро,
окруженное купой деревьев, потом опять пошли ряды высоких деревьев. Потом
появился большой щит: "ОПАСНЫЙ ПОВОРОТ, ЗАМЕДЛЯТЬ". Дорога уходила влево
под прямым углом. Я поехал направо, как мне объяснил сержант по телефону.