Галина сочла нужным перевести разговор на другое.
так укоризненно смотрите? Да, и на рестораны. Кто-то ведь должен ходить в
рестораны, если они существуют.
тоже не бедненькая. Только он тратился на книги, а она на наряды,
хрусталь... Паша мне покупал больше, чем они. Когда он уехал в село, я два
года проходила в одних и тех же джинсах.
тому же теперь я не нуждаюсь в его помощи. В конце концов, кто он мне!
Галиной, спросила Ларису многозначительно:
обиженно поджала тонкие блеклые губы, вышла из комнаты.
нам кофе!
вызывала в ней противоречивые чувства - в этой рослой, красивой девушке
было немало привлекательного, рождающего симпатию: непосредственность,
совестливость, готовность к самопожертвованию и, в то же время, она как бы
стыдилась этих своих качеств, маскируя их то экстравагантными, большей
частью неуместными выходками, то вызывающим цинизмом, ложью, что было
скорее всего напускным, заимствованным, но уже привычным.
подбородку, сказала Лариса: - До семнадцати лет я была влюблена в него,
хотя влюбляться в родственников старомодно. Это когда-то вовсю флиртовали
с кузенами, сейчас - не принято. Но у меня так получилось: надо было в
кого-то влюбиться, лучшего не нашла. Вначале таилась от себя и от него,
потом только от него, потом осмелела - попыталась кокетничать, но получила
по затылку. Конечно, обиделась, но вскоре поняла, он прав; любовь -
явление преходящее, не успеешь оглянуться, а ее уже нет. Так что лучше
держаться друг друга без этих излишеств. Тем более, что, кроме него, у
меня никого не осталось.
как умер папа...
бутылки со спиртным, строго посмотрела на Ларису:
подумает о тебе?
обратилась к ней тетя Аня. - В этом доме плохого не было и нет. Болтает
невесть что!
она шутит.
девушка.
этого, делай то. Хотя бы в унисон поучали, а то каждая на свой лад
дрессирует: одна в святую подвижницу норовит обратить, другая - в светскую
львицу. В этом доме только с одним человеком можно по-человечески
говорить!
Галина.
женихом.
растерялась - все-таки разница двенадцать лет, до этого не представляла
себя с ним. Но он не торопил меня, и я подумала: а почему бы нет? Других
серьезных предложений не было, а мне уже шел двадцатый год.
Меня это нисколько не обидело - к тому времени я поняла, с кем имею дело,
и мы расстались. Тихо, мирно, как воспитанные люди.
холодильнике... - Она неуверенно потопталась в дверях, потом добавила
просительно: - Ты уж побудь сегодня дома. Неспокойно что-то на душе.
Какой-то мужчина дважды звонил, Надежду спрашивал. Назвался доктором
Самсоновым. Но это не Самсонов, - я голос Самсонова знаю. И Надежда что-то
мается - места себе не находит. Так что, побудь дома. Хорошо?
есть.
накрыла стол. Проделала она это быстро, ловко - очевидно, было не впервой.
Галина подумала, что и в этом смысле ее мнение о девушке было поспешным. К
спиртному больше не обращались - Лариса оставила бутылки в комнате, и
казалось, забыла о них. За обедом говорили о ничего не значащих вещах. Но
потом Лариса снова упомянула о Новицком, и Галина решила, что девушка
хочет вернуться к разговору о нем.
деньги за операцию, которую сделал Паша.
Доната.
Вскоре после майских праздников Донат позвонил в поликлинику, сказал, что
ему необходимо встретиться со мной, поговорить. Я не стала возражать. Он
заехал за мной, и мы подались в "Бор" - днем там почти никого не бывает,
Донат сказал, что Надежда Семеновна собирается замуж за вдовца - академика
из Киева, к которому намерена переехать. Советовал не соглашаться на
переезд в Киев, где я - как он выразился - буду на правах бедной
родственницы, а настоять на размене квартиры с тем, чтобы у меня была
отдельная жилплощадь. Обещал помочь с разменом.
ему, как у нас говорят, в доме.
обещанную помощь?
прямо - косвенно: попросил уступить ему несколько книг по искусству.
Галина.
во-вторых, папа завещал их институту, и я в любом случае не продала бы их.
людей. Все могло случиться, нам тогда было не до книг.
Емилина Ника
Андреев Николай
Херберт Фрэнк
Сертаков Виталий
Каменистый Артем
Лукьяненко Сергей