Чтение 44–й страницы книги ~Плата по старым долгам~

- Кто представил? Не хотите называть этого человека? В таком случае
поступим так: я назову фамилию, только одну и, если ошибусь, вы скажете,
что я ошибся... Кошарный.

Мельник не возразил, только неопределенно хмыкнул. Немного погодя,
придвинул свой стул ближе к Олегу, сел, наполнил коньяком обе рюмки.

- Интересный вы человек, Олег Николаевич. Признаться, представлял вас
другим - эдаким баловнем судьбы и женщин. А вы оказывается, и боец
опытный... Ваше последнее воинское звание?

- Капитан воздушно-десантных войск.

- Голубые береты... Афган... Да, мне говорили. А я до подполковника
дослужился. И, хотя форму не носил, штаны в кабинетах не просиживал и
порох нюхал не только на Городокском шоссе... Поговорим как офицеры -
начистоту?

- Поговорим.

- Но сначала выпьем еще по одной.

- Выпьем, - согласился Олег.

Они выпили, и Мельник снова закурил.

- Я и Тысячный выполняли один и тот же приказ, но в разных его
частях, что формировались разными начальниками в зависимости от их
умственных способностей.

- Это о Кошарном?

- О нем тоже. Но беда была не только и не столько в Кошарном. В
первозданном виде этот приказ исходил с самого верха, но дробился затем на
отдельные задания, исходя из принципа: лучше пере..., чем недо...
Понимаете, о чем я?

- Догадываюсь. Призрак коммунизма, что бродил в те годы по Европам,
нуждался в материальной подпитке, каковая осуществлялась из страны
развитого социализма по нелегальным каналам.

Мельник коротко хохотнул, но затем покачал головой.

- Это вывод вице-президента холдинговой компании, а милицейский
лейтенант Савицкий, согласитесь, не смел и подумать об этом. Не мог себе
позволить такого вольнодумства и подполковник Мельник.

- Вы считаете это нормальным?

- То, что я считаю сейчас, значения не имеет. Во внимание надо
принимать только то, что я считал тогда. Офицер, как и солдат, не вправе
обсуждать приказ, философствовать на тему плох он или хорош. Иначе это уже
не офицер и не солдат, а дерьмо.

Сравнение покоробило Олега. Но тут же подумал, что когда-то сам
рассуждал так. Не столь цинично, но в общем-то так. А вот Игорь Тысячный,
очевидно, думал иначе...

Мельник облокотился о стол и так сидел некоторое время, сплетя пальцы
и глядя прямо перед собой.

- Вы верите в судьбу? - неожиданно спросил он.

- Начинаю верить.

- А я не верил и наказан за это. Уже тем наказан, что она снова свела
нас на узкой дорожке.

- Но здесь нет самосвала, - улыбнулся Олег.

Но Мельник не принял шутку.

- Странно, что не заметили. Хотя должно быть ваша интеллигентность не
позволяет сравнивать женщину с самосвалом. А я позволю, и потому, что не
претендую на высокую интеллигентность, и потому, что знаю, о ком говорю.

- А чтобы я воочию убедился в этом, вы послали за Мирославой? -
нахмурился Олег.

- Не угадали. Я дал Леониду невыполнимое задание - он не уговорит
Славу вернуться. Когда она заводится, на нее не действуют никакие уговоры.
А то, что она завелась, мне известно. Но я предвидел, что разговор с вами
будет не из легких и счел за лучшее отослать Леонида. А заговорил об этом
потому, что, не буду скрывать, люблю Славу. Это не мимолетное увлечение.
Такую женщину я ждал всю жизнь, не подозревая, что она рядом. Когда же
случай открыл мне глаза, я сделал много глупостей с точки зрения здравого
смысла, чтобы она снизошла ко мне. И я не уступлю ее вам, Савицкий.

- Она - не вещь, чтобы уступать или не уступать ее, - спокойно, сам
удивляясь своему спокойствию, возразил Олег. - Пусть сама решает, как ей
быть.

- Думал скажете: чего суешься к девушке со своей любовью, старый
хрыч?

- Вы не намного старше меня.

- К сожалению, намного, скоро пятьдесят... Это правда, что вы сделали
ей предложение?

- Еще не сделал, но непременно сделаю.

- И в этом ваше преимущество.

- Мне сказали, что вы разводитесь с женой.

- Вас ввели в заблуждение. Но это ничего не меняет. Я люблю Славу и
надеюсь, что она, взвесив все, не оставит меня своим расположением. Если,
конечно, вы не потащите ее в ЗАГС.

- Считаете, что только этим я смогу склонить чашу весов в свою
пользу?

- Отвечу ее любимой фразой: не считаю - знаю. Полина Петровна сумела
внушить Славе, что она созрела для замужества и лучшего мужа, чем вы, ей
не сыскать. Но я сомневаюсь и в том, и в другом. Слава относится к тем
женщинам, которые, осознав свое естество, должны, грубо говоря,
перебеситься, а у нее этот этап еще не прошел. Что же до мнения Полины
Петровны о вас, то оно слишком субъективно.

Олег почувствовал, что краснеет - намек на его былые отношения с
Полиной был слишком прозрачен.

- Вы - человек не робкого десятка, в чем я имел возможность убедиться
- продолжал Мельник. - Но то ли в силу своего воспитания, то ли характера
вы чересчур деликатны с женщинами. А это не тот случай, когда требуется
деликатность. Славу надо еще укрощать и укрощать, что вам не удастся. К
тому же она способный журналист, в чем видит свое призвание. Здесь ей
открыты все двери, а в Киеве она не реализует себя. Киев есть Киев, и ваши
возможности помочь ей там, как мне представляется, невелики. Подумайте и
об этом. Сейчас вы увлечены друг другом, но увлечение - категория
преходящая и ломать себе жизнь из-за этого, не очень-то серьезного
чувства, неразумно.

Олег не нашел, что возразить.

- Дайте ей поостыть, - очевидно почувствовав, что его доводы не
оставлены без внимания, усилил нажим Мельник. - Слава достаточно
рассудительна, чтобы в спокойной обстановке обдумать и взвесить все. Вот и
представьте ей такую возможность. Завтра первым же утренним рейсом
возвращайтесь в Киев. Билет на самолет вам будет заказан. С Закалюком, как
он мне доложил, вы договорились обо всем, следовательно, у вас нет
необходимости задерживаться здесь. Не звоните и не пишите ей. Через месяц
она сама вам позвонит или напишет при любом исходе. Это я гарантирую. Вы
сами сказали, что доверяете ее выбору.

Логика у него была железная, а предложение казалось честным. Но Олег
усомнился в его искренности: на себя Мельник не брал никаких обязательств.
И вряд ли он оставит Мирославу в покое: он знает ее много лучше - знает
как укротить и как ублажить ее. Достаточно вспомнить вояж в Австрию и
платье от Кардена, не говоря уже о заманчивом для молодой журналистки
месте в пресс-службе областной администрации. И это не предел возможностей
сосновского губернатора, что Мирослава безусловно учитывает.

Мысль была горькой, но здравой и Олег сказал то, что лучше было бы не
говорить:

- Надо ли понимать, что принимая ваше условие, я могу быть спокоен за
свою договоренность с Закалюком?

Хотел уязвить Мельника, но тут же сообразил, что унизил себя. Хорошо,
что Мельник не понял ни того, ни другого и согласно кивнул.

- И за свою безопасность, - уточнил он. - Не примите это как угрозу,
я не сторонник устрашений. Но должен заметить, что вы обладаете
поразительной способностью наживать себе врагов даже там, где вполне можно
обойтись без них. Я уже не говорю о Буте и Завгороднем, хотя с газетчиками
в наше время лучше не задираться. Шестопал - не велика фигура, но подлости
ему не занимать, а сейчас он готов утопить вас в ложке воды. Но, как
говорит Слава, это еще не смертельно. Хуже, что вы потревожили человека,
которого даже я укрощаю с трудом.

- Он поделился с вами своей тревогой?

- Ирония в данном случае неуместна: Кошарный - злопамятный человек.

- Я тоже не страдаю забывчивостью.

- Какие у вас претензии к нему?

Вопрос был задан, казалось бы, без особого интереса, но именно
поэтому Олег почувствовал, что его ответ не безразличен Мельнику.

- Он был одним из главных виновников гибели Игоря Тысячного.

- Он был таким же исполнителем, как и другие участники этой акции.

- Он был слишком рьяным исполнителем. И вы это знаете не хуже меня.

- Что вам надо от него?

- Чтобы он дал показания, а еще лучше рассказал журналистам об
истинных причинах трагедии на Городокском шоссе.

Олег не кривил душой, и хотя эта мысль пришла ему в голову только
сейчас, ее нельзя было назвать необдуманной. Другое дело, что фигура
Кошарного интересовала его не только в связи с давней историей, но
признаваться в этом Мельнику было бы опрометчиво.

- Дураком его считаете?

- Не посчитаю, если он поймет, что лучше об этом рассказать ему,
нежели мне. Вашу фамилию можно не упоминать.

- Чем я обязан такой снисходительностью?

- На шоссе вы стояли рядом с Тысячным. Вам просто повезло, что
остались живы.

- Что ж, справедливо. Но какой смысл мутить давно отстоявшуюся воду?
Вы советовались со Славой?