Чтение 14–й страницы книги ~Дальше некуда!~

- Один?

- Разумеется. Взял из камеры хранения два чемодана и пару лыж, а потом
сел в поезд на Бур-Сен-Морис. Было самое время: скорый отправлялся через
восемь минут. Я тоже купил билет, потом позвонил в контору, но заметил, что
времени на объяснения совсем не осталось. Я ехал в жестком вагоне второго
класса с кюре и четой итальянцев с тремя детьми. Представляешь, что у меня
было за путешествие?

- Дальше?

- Все это время твой гнида Бержерон нежился в первом классе. Сегодня в
шесть утра мы вышли в Мутье, где холод, как в Сибири!

- Бедненький!

- Давай издевайся надо мной, это меня согревает!

- Так что происходит?

- Бержерон спросил, есть ли такси до Куршевеля. Поскольку их еще нет, он
взял билет на автобус, который должен туда отправиться через двадцать минут.
Что мне делать?

- Следуй за ним и не теряй из виду!

- А где я там остановлюсь?

- Не останавливайся, Толстяк, иди вперед!

- Очень остроумно. Я не забронировал место в гостинице, а из багажа у
меня только вчерашний номер "Франс суар". Я в легком пальто и в городских
ботинках. Ты можешь себе представить: я на горнолыжной станции в таком
виде?

Я оцениваю ситуацию, потом, с присущей мне решительностью, закрываю
вопрос.

- Слушай, Приятель, когда приедешь в Куршевель, иди в "Отель де Грандз
Альп". Хозяева - мои друзья. Я позвоню им и попрошу встретить тебя ликующими
криками и приготовить комнату. Так что ты сможешь принять хорошую ванну и
отдохнуть с дороги.

- Что за хреновину ты порешь!- протестует Берюрье.- У меня денег кот
наплакал. Едва хватило на билет, да и то пришлось доставать из заначки в
носке,

- Не хотел бы я быть на месте парня, дававшего тебе сдачу!

- Если ты не пришлешь мне фонды, то я буду вынужден возвращаться домой
через консульство Франции в Савое.

- Получишь ты свои фонды. Срочный перевод будет отправлен, как только
откроются почты. Держи меня в курсе дела.

- Ладно, я закругляюсь. Мне надо закончить завтрак: моя кружка горячего
вина может остыть.

И он кладет трубку.

- Что-нибудь серьезное?- беспокоится Фелиси.

- Нет. Берю в Мутье. Компаньон Буальвана поехал в Куршевель кататься на
лыжах.

- Ты считаешь, это правильный след?

- Я ничего не считаю, ма, просто принимаю обычные предосторожности...

После этого я иду принять ванну.

Через час я выхожу на тропу войны. Прикинутый, как милорд, побритый и
надушенный, я начинаю день с хорошим настроением. Дело Берюрье решено: его
уже ждут в "Грандз Альп", а средства будут ему высланы через час. Я решаю
зайти в больницу, проведать Пакретта.

Пожиратель пилюль похож на мумию Рамзеса II, только не такой свежий.
Единственное, что можно увидеть между бинтами, это его кожу красивого
зеленого цвета. Он смотрит, как я подхожу, и его взгляд увлажняется.

- Ах, комиссар, какая неудача! Медсестра, провожавшая меня, шепчет:

- Не слишком утомляйте его разговором, он еще очень слаб.

- Пакретг,- говорю я,- кажется, малый, напавший на вас вчера, был
невысоким.

- Да.

- Он был средиземноморского типа? Он колеблется.

- Вы знаете, в темноте... И потом, все произошло так быстро...

- Вы говорили Матиа о золотых зубах.

Эта деталь меня смущает, потому что у Альфредо нет фикс. Его клыки
натуральные и блестят, как у хищников (спасибо зубной пасте "Кольгат"!).

- Да,- бормочет Пакретт.- Я видел, как они блестели у него во рту.

Да, это мог быть и старина Фредо. Повторяю вам: его клыки блестят так,
что, когда он смеется, появляется такое ощущение, что солнце отражается от
витрины магазина.

- Матиа мне также сказал, что у него были нависающие веки?

- Да, когда он меня колотил, его глаза были как бы полузакрыты.

- Вы узнаете этого типа по фотографии?

- Думаю, да.

- Тогда я вам покажу одну. Я позвонил Пино и попросил его привезти снимок
сюда.

- Вы вышли на след?- спрашивает Дохляк.

- Может быть.

Новое появление медсестры, маленькой блондиночки с солидными буферами
спереди и пышным амортизатором сзади. Она докладывает о приходе преподобного
Пино. Я прошу его пригласить, и Пинюш заходит в палату.

Он больше, чем когда бы то ни было, похож на раскрытый зонтик. У него все
висит сверху донизу: сопля из носа, усы, окурок, поля шляпы, слишком широкое
пальто и шерстяной шарф.

- Ну что, больно?- спрашивает он Пакретта, вяло пожимая его хлипкую руку.

- Да, и довольно сильно,- уверяет Пакретт и сообщает нам:- Я собираюсь
подать прошение о досрочной отставке. У меня слишком слабое здоровье для
этой профессии, а после такого избиения... Надеюсь, страховая компания не
будет долго тянуть с выплатой. Я очень рассчитываю на крупную сумму за
временную потерю трудоспособности.

Пино говорит, что со страховщиками ни в чем нельзя быть уверенным. Потом
он сообщает, что у него начался бронхит, что приводит Пакретта в ужас.

- Не приближайтесь к моей кровати,- умоляет он.- Если при моих травмах я
подхвачу еще какую-нибудь инфекцию, то могу уже не подняться.

Пино немного обижен. Он утверждает, что болеет исключительно для себя и
не имеет привычки раздавать свои болезни налево-направо первым встречным,
как рекламные проспекты.

Сан-А, начинающий терять терпение, требует фото месье Альфредо Бюизетти.

- Держи,- отвечает Пино.

Он роется в карманах, достает снимок и протягивает мне. Смотрю, на фото
изображен сидящий на подушке толстый ребенок, который с глупым видом сосет
палец.

- Что это с моим клиентом? Усох, что ли? Пино замечает свою ошибку.

- Это фото моего внучатого племянника. Сына сына моей сестры, той, что
замужем за булочником из Ионны. Его зовут Жан-Лу. Не булочника, а ребенка.
Ему десять месяцев. Красивый малыш, правда?

Мой ледяной взгляд заставляет его заткнуться. Он протягивает мне фото
Альфредо. Я передаю его Пакретту.

- Узнаете?

Инспектор внимательно всматривается в изображение сквозь свои бинты,
потом утвердительно кивает.

- Восемь шансов из десяти,- отвечает он.- Но я не до конца уверен, потому
что было темно.

- Спасибо за информацию,- благодарю я.- Это может пригодиться.

Я прощаюсь с беднягой Пакреттом.

- В следующий раз я принесу вам сладенького. Достопочтенный Пинюш и я
покидаем больницу. Едва мы вышли на улицу, как я прошу его ехать в контору и
снова запереть Альфредо в секретную камеру.

Сам же я сажусь в тачку и еду домой к выдающемуся лыжнику месье
Бержерону.

Он занимает целый этаж в массивном каменном доме. Вызваниваю трель на
звонке. Открывшая дверь горничная спрашивает, что мне угодно. Я встречаю ее
улыбкой, широкой, как задница машинистки, и очаровательная куколка начинает
смотреть на меня с интересом. Это блондинка со вздернутым носиком и зелеными
глазками с голубыми искорками. Глазки с искорками - моя слабость. Глаза в
горошек или в шотландскую клетку мне не нравятся.

- Я бы хотел поговорить с месье Бержероном,- говорю я и излучаю сияние,
будто закат солнца на календаре.

Те из вас, у кого в мозгах проросли грибы, небось задают себе вопрос:
"Какого черта Сан-Антонио спрашивает Бер-жерона, если твердо знает, что тот
дышит свежим воздухом в Куршевеле?"

Этим тупоголовым, недоумкам и просто идиотам я отвечу, что при моей
благородной профессии часто приходится врать, чтобы узнать правду.

Понятно?

Тогда не перебивайте величайшего гения века и одновременно полиции.

- Месье Бержерона нет дома,- уверяет девочка. И я готов ей поверить.

Внезапно передо мной встает проблема: существует ли мадам Бержерон?

Спрашиваю об этом милашку.

- А мадам Бержерон меня может принять?

- Которая?

Черт! Неужели биржевик занимался разведением жен?

- А сколько их? Малышка смеется.

- Две: его мать и жена.

Если судить по возрасту самого Бержерона, его мамочка должна помнить
первую мировую войну. Поскольку я не испытываю особого интереса к дамам,
которые едят антрекоты, провернутые через мясорубку, то требую супругу.

- Мадам еще спит,- говорит служанка.

- Могу я попросить разбудить ее? Если бы я попросил ее воспитывать в
квартире дюжину шимпанзе, она и тогда не была бы более испуганной.

- О нет! Мадам нужен отдых. Мадам спит до полудня и...

- Сегодня, в виде исключения, ей придется встать пораньше.

Я показываю мисс Белый Фартук мое служебное удостоверение.

Девочка читает текст, набранный достаточно крупными буквами, чтобы она