второй не понадобится... Господи! Я бы отдал что угодно, лишь бы
превратиться в крота. Какую прогулку под землей я бы совершил! Мне
становится смешно при мысли, что я и сейчас могу отправиться в землю. Между
нами говоря, если я выпутаюсь из этого приключения, это будет значить, что
мой ангел-хранитель в большой чести у своего начальства.
восемь десятых секунды он оказывается возле меня. Я поручаю свою душу кому
положено, умоляя найти ей хорошее применение, если моя карточка на табак
станет вакантной, и бросаюсь вперед из-за клумбы.
пальто.
зависти всех жалких мужичонков, начинающих трястись, едва их баба повысит
голос.
занимайте скорее место. Спектакль того стоит! Эти придурки, думая, что я
рвану прямиком к воротам, выстраиваются в ряд перпендикулярно забору и ждут
меня, рассчитывая расстрелять в упор. Но Сан-Антонио их жутко
разочаровывает! Вместо того чтобы мчаться к воле, я сворачиваю за дом.
Полагая, что разгадали мою хитрость, они все, как один, бегут мне навстречу.
Тут я делаю потрясающий трюк: разворачиваюсь и гоню прямо к воротам. Когда
они приходят в себя, я уже поравнялся с ними, а пока они поднимают автоматы,
я уже выехал за ограду. Целую, счастливо оставаться!
дороге.
что фрицы прыгают в свои машины. Сейчас начнется большая коррида, это я вам
говорю.
мотора все, а все у этой машины кое-что значит. Доехав до перекрестка с
шоссе на Париж, сворачиваю налево, на Сен-Жермен. Я предпочитаю гонки на
природе: там риск попасть в затор гораздо меньше, чем в столице.
идущей в гору дороге Пек. До Сен-Жермен мы доезжаем за меньшее время, чем
требуется, чтобы сварить яйцо вкрутую. В лабиринте узких улочек оторваться
от этих козлов очень даже можно! Преследователи не смогут нас расстреливать
в свое удовольствие... Но сколько бы я ни давил на педаль газа, аж до
мурашек в ногах, мощные фары позади все равно не отстают. Нет нужды
говорить, что фрицы не упускают случая стрельнуть в нас.
несправедливым. Если она думает, что я воспринимаю это как товарищеские
соревнования, то попала пальцем в моргало! Пардон...
ли в нашем танке бензина, чтобы увезти нас на другой край света... К тому же
пули, долбающие заднюю часть машины, ее не улучшают, и она в любой момент
может встать на колени. Например, если прострелят колесо при скорости, на
которой мы едем, траектория полета получится на редкость изящной.
каждый раз констатирую, что разделяющее нас расстояние понемногу
сокращается.
трасса для автогонок...
направление уже поздно. Мы ведь не на прогулке с дорожной картой Мишлен на
коленях... Самое лучшее, что я могу сделать, - постараться набрать скорость
звука и придумать какой-нибудь выход...
бензина, но счетчик сломан.
на одну из больших аллей леса, остановлюсь, а ты выпрыгнешь и быстро
спрячешься в придорожной канаве. Поняла? Фрицы проскочат мимо, потому что
крепко повисли у меня на заднице...
останешься в стороне, это серьезный козырь. Ты слышала мой разговор с Фрэдом
насчет некой лампы? Так вот, как только вернешься в Париж, найди моего друга
Берлие, того, кто приходил ко мне в больницу. Расскажи ему все, что знаешь,
и скажи, что я оставил лампу в комиссариате на Этуаль... Я снова смотрю в
зеркало заднего обзора. Фары по-прежнему там.
мой друг останавливался там однажды, чтобы объясниться с чертовски
норовистой бабой. Я сворачиваю туда, начинаю открывать дверцу.
плохо...
прощальные поцелуи, я быстро захлопываю дверцу и срываюсь с места как
сумасшедший. Не успел я проехать и двух сотен метров, как снова появляются
эти чертовы фары. Они не останавливаются, значит, Жизель осталась
незамеченной...
просто потели мозги. Теперь я наедине с собственной персоной. Если мне
конец, ничего не поделаешь, но я по крайней мере доиграю пьесу так, как
хочу...
Если бы я мог, то свернул в подлесок, остановил бы машину и спрятался в
лесу. Это было бы не так глупо, как кажется, но неудобство состоит в том,
что я не могу остановиться близко от места, где выскочила Жизель.
Несчастливая случайность, и ее поймают. Нет, пусть будет хуже для меня, но я
уведу преследователей как можно дальше.
указывает: "Пуасси". Фары приближаются... На кузов обрушивается град пуль. Я
делаю жуткий рывок вперед... Дорога становится совсем прямой. Если так
пойдет дальше, через четыре минуты меня догонят.
ожидания вокзала: в нем стоит гул!
всего в двадцати метрах. Тут я отдаю себе отчет в том, насколько
бессмысленна эта гонка. Они упрямы, как бульдоги, и не отпустят меня, пока
не накормят по горло свинцом. Так зачем бороться дальше? Дать себя
застрелить на этой дороге или, наоборот, сдаться?
раздражены прогулкой, которую я их заставил совершить, и сведут со мной
счеты прямо здесь! Но они слишком большие садисты, чтобы убить меня сразу.
Они проворно выскакивают из автомобилей. Нет, они никак не могут прийти в
себя!
удивляющей в первую очередь меня, перемахиваю через перила и ныряю вниз
головой в воду...
в романах Мориса Леблана и Макса-Андре Дазерга. Те запросто спасаются вплавь
с охваченного огнем острова, окруженного голодными крокодилами... В жизни
подобные сенсационные трюки происходят намного реже. Доказательство: когда
на хвост урке садятся полицейские, будь это даже лопухи из супрефекту-ры,
они берут его в девяти случаях из десяти.
ход свои дудоры. Когда же они реагируют, я уже плыву брассом к берегу, где
пришвартованы штук пятьдесят лодок. Вокруг меня, будто грибы, вырастают
пузырьки воды. Теперь, когда я их так одурачил, они могут стрелять. Даже
если они меня убьют, я все равно от них уйду, но поскольку я предпочитаю
уйти от них живым, то гребу изо всех сил. Я плыву под водой и выныриваю на
поверхность только время от времени, чтобы вдохнуть. Наконец я достигаю
лодок, проскальзываю между ними, чтобы не бояться пуль, потом заползаю под
брюхо какой-то шлюпки и жду... С лодки свисает кусок цепи, за который я и
цепляюсь. Теперь я защищен от немцев и бороться мне предстоит не с ними,
потому что здесь они меня достать не могут, а с генералом Зимой. Холод
собачий. Даже замороженному тунцу и то теплее, чем мне... Но придется ждать.
Пока фрицы не отвалят, мне будет грозить большая опасность. "Большая
опасность" - это распространенное выражение, означающее, что ваша шкура не
стоит и скорлупы выеденного ореха... Через десять минут я больше не чувствую
холода. Мною постепенно овладевает оцепенение. Кровь тяжело гудит в
висках... Мои пальцы вплавились в цепь. Грудь сжимает железный корсет,
давящий все сильнее. И никакого способа шевельнуться! Я мысленно прощаюсь с
жизнью. Через несколько дней хозяин бистро, откалывая лед, обнаружит
Панов Вадим
Корнев Павел
Глуховский Дмитрий
Мороз Александра
Андреев Николай
Буркатовский Сергей