Сан-Антонио

Не спешите с харакири

Сканирование произведена Меженным А. (M.A.V.)

ОТ АВТОРА

Так, как мне хорошо известно, что большинство моих современников желчны
от природы, каждый раз, публикуя очередной Шедевр, я считаю необходимым
предупредить читателей, что мои персонажи вымышлены, со всеми вытекающими
отсюда последствиями. На сей раз, эта предосторожность кажется излишней:
неужели какой-нибудь наивный до слез книголюб с размякшими мозгами может
предположить, что герои настоящего романа существует в действительности?

Конечно же, от моего потрясающего воображения не смогли ускользнуть
исторические и географические аспекты этой истории. Любое сходство с
реальными личностями (вплоть до императоров), живыми или мертвыми, является
не простым совпадением, а настоящим чудом, рожденным талантом автора.

"Не спешите с харакири"-это здоровенный торт с кремом, которым я запускаю
в физиономию читателя хохмы ради.

Надеюсь, что вы найдете крем достаточно свежим и по достоинству оцените
мою шутку.

Ваш старина С.-А.

Глава 1.

Каждый раз, когда мой кузен Гектор заявлялся к нам домой из Савойи
почесать языком после десерта, мы не знали, куда деваться; я смотрел на,
него, как фаянсовый кролик на удава, пока моя славная матушка Фелиси мыла
посуду. Обычно я старался потихоньку улизнуть, но это вконец выбивало
матушку из колеи, и у меня больше не хватало мужества оставлять ее одну в
когтистых лапах Гектора.

В то воскресенье Гектор приплелся с букетом хризантем. Возможно, ноябрь
навевал на него меланхолию. "Ты собрался на кладбище?" - спросил его я. Он
нахмурился, как аккордеон в футляре.

Нужно заметить, что в то утро он и так был кислее, чем бутылка
"Ферне-Бранка". До этого он полаялся в своей конторе с шефом. Прямо-таки
античная трагедия! Впрочем, судите сами: месье Пинсон, его начальник,
попросил Гектора купить в табачном киоске, куда тот собирался за марками,
пузырек кашу1 Гектор доблестно выполнил это деликатное поручение, со всей
ответственностью и проницательностью, которой всегда гордилась наша семья.
Правда, он купил кашу "Безюке", а месье Пинсон употреблял лишь кашу
"Ланфуаре", что являлось общеизвестным фактом. Тут-то и разыгралась драма!
Пинсон подверг сомнению лучшие внутренние и внешние качества личности
Гектора.

Он обозвал его никудышным, никчемным и сексуально неполноценным, не
считая некоторых других нелестных эпитетов. Услышав это, Гектор позволил
себе невиданную доселе конторскими крысами выходку: он показал своему шефу
язык! Представляете себе скандал?! За этим вполне невинным поступком
последовал рапорт в вышестоящие инстанции... Письменные выговоры от зава,
замзава и зам зама! Месяц экономии на туалетной бумаге! Неприятности и
мелкие пакости со стороны льстивых коллег, которые дошли до того, что
наставили чернильных пятен на его нарукавниках, чтобы угодить шефу. Придирки
со стороны последнего; когда Гектор захотел заменить свою ручку, шеф
запретил ему пользоваться автоматической ручкой и пером и всучил ему
шариковую, которую Гектор терпеть не мог. Короче говоря, контора
превратилась в ад для моего кузена. И вот, в один прекрасный день после
обеда Гектор сообщил мне между чашечкой кофе и стаканчиком "Куантро", что
всерьез подумывает о том, чтобы поскорее уйти на пенсию.

- Но чем ты собираешься тогда заняться? - обеспокоено спросил я.

Гектор закашлялся, скромно высморкался в платок, почерневший от
нюхательного табака, и хнычущим голосом сказал:

- Понимаешь, Антуан, я-неудачник. Мне всегда не везло в жизни. Чего было
в ней радостного? Академические пальмы1. во сне? Да уж... Не для того я
родился!

- Все так,-попытался успокоить его я.-В этом смысле все люди -
неудачники. Я спрашиваю тебя еще раз: что ты будешь делать на пенсии?- Да
что угодно!

- Чем угодно занимаются те, кто ничего не умеет делать!

- Я являюсь чиновником вот уже двадцать три года шесть месяцев и
двенадцать дней,- мрачно заметил Гектор,-и что же я умею делать?

Это искреннее самоунижение взволновало меня. Чтобы отвлечься от грустных
мыслей, я предложил ему прогуляться.

- Куда идем? - проворчал мой бедный родственник, сморщив свой желтый нос.

У меня возникла мысль, в сущности безобидная, но, как потом оказалось,
ставшая причиной многих необычайных приключений.

- Ты знаешь моего бывшего коллегу Пино? - спросил я. - Конечно.

- Он сейчас открыл кафе в Венсенне. Что если мы зайдем повидаться с ним?

Гектор, за неимением жены, посоветовался со своей интуицией, кивнул
башкой и вздохнул:

- Я в высшей степени презираю кафе, которые, как знает каждый,
представляют собой злачные места, где человек убивает свое время и полностью
деградирует... - Вдохни! - остановил я его. - Что?

- Вдохни! Выдавать такие длинные фразы на одном дыхании опасно для
здоровья, это приводит к инфаркту!

Он распрямил свои мощные, как нераскрытый зонтик, плечи:

- И все-таки,-продолжил мой высокочтимый кузен,-я не могу сказать, что
твой друг Пино внушает мне антипатию, скорее наоборот. Это спокойный,
уравновешенный человек, к тому же, у него довольно хорошие манеры для
бывшего полицейского.

На этом лестном для Пино замечании мы вышли из дома. Фелиси отказалась
пойти с нами, сославшись на домашние хлопоты, в частности, на обезглавленных
птиц, которых она должна была приготовить на ужин.

Стояла поздняя мягкая осень: теплое солнышко вяло прогревало верхние,
средние и нижние слои атмосферы; со стороны Азорских островов чувствовалось
формирование антициклона с выраженным северо-восточным направлением.

Улицы Парижа были почти пусты. Места было столько, что хотелось через
каждые десять метров делать остановки, чтобы на припарковываться досыта
(люблю игры в досыта)1! Рты метро откровенно зевали от скуки. Грустные месье
шли развеяться в кафе, а парочки-в гостиничные номера. У касс кинотеатров
застыли хвосты, особенно там, где крутили ленты покруче, чем о
сентиментальной любви, которые, впрочем, являются следствием последней.
Платаны в скверах, казалось, замерли, как бегуны на старте, а старички на
лавочках застыли, как платаны. Нет ничего трагичнее, и ничто не напоминает
так о бренности бытия, как послеполуденный воскресный Париж осенью. Ленивый
ветерок бесцельно кружил сухие листья.

Гектор, не обронивший до этого ни слова, высунул свой шаловливый язык и
почесал им кончик носа. Затем грустно вздохнул:

-Ты видишь, какая кругом тоска, Антуан?

- Yes, Гектор.

- Так вот! Она напоминает мне тоску скромной холостяцкой обители.

Я сочувственно хлопнул его по плечу, отчего он слегка закашлялся, так как
его левое легкое пошаливало еще с детства.

- Что-то ты совсем приуныл, Тотор. Пора бы тебе жениться!

Я мысленно постарался представить себе бипед с женской головой, который
смог бы ужиться с Гектором.

- Ты забываешь о двух вещах,-заявил он.- Во-первых, мне не нравится, что
ты называешь меня Тотором-это вульгарно! Во-вторых, я- женоненавистник!

- Женоненавистник из робости! - усмехнулся я.

- Это не совсем так,-поправил меня родич.-У меня было достаточно удобных
случаев. Я даже думаю...

На этом месте он поправил узел галстука и пригладил свою прядку
демократа-христианина.

- Я даже думаю, что не лишен некоторого шарма. У меня хорошее
образование, и я являюсь интересным собеседником, к тому же, да простит меня
Господь, многие могли бы позавидовать моему росту. Я высок и строен, как
манекен в витрине престижного магазина.

- Лучше бы ты был чуть поменьше манекена,- не сдержался я,- тогда бы тебя
с ним никто не спутал!

Произнеся эти слова, я остановил машину перед задрипанным заведеньицем,
возглавляемым не менее задрипанным Пинюшем, с названием "Зеленый перепел". В
свое время я спрашивал у Пинюша, по какой такой социально-психологической
причине он присвоил своему кафе это название.

- Очень просто,-ответил мне тогда ущербный,-я сам в душе-перепел, к тому
же, еще зеленый.

- Ты не еще зеленый, а уже зеленый! - возразил ему я, пародируя Жюля
Ренара. Самым смешным, да, самым смешным оказалось то, что он рассмеялся.

В кафе было пусто, как в сломавшемся ночном трамвае. Скромная, старенькая
забегаловка, пропахшая затхлым заячьим рагу и кислым пивом. В нарукавниках,
синем фартуке с карманом "а ля кенгуру" и кепке американского шофера, Пинюш
был занят чтением глубоко назидательного журнала под названием "Дети Канталя
и их проблемы"1

Для этого он нацепил на свой острый носик очки со стеклами,
раздрызганными, как голос попрошайки, и дужками, обмотанными изолентой.

Зарегистрировав наше прибытие, бог знает, каким радаром, так как при
помощи своих склянок он не мог видеть дальше двадцати шести и трех десятых
сантиметра, этот раздолбай спросил:

- Что вам будет угодно, месье? - Двойную пневмонию с припаркой из льняной
муки! Тогда Пинюш освободился от своих несносных очков и воскликнул с
радостью, согревшей мое сердце: - Сан-А! Не может быть"! Я ничего не
ответил, так как у меня перехватило горло от ужасных запахов, а ноги от стаи
мяукающих котов.

Я догадался, что последние были виновниками первых, как говаривала
маркиза Задсвиньи, покровительница отхожих мест для гурманов.