Сан Антонио
Сан-Антонио в Шотландии
переступив порог нашего дома.
рассматривать их по отдельности (левый не теряет из виду синюю линию
Вогезов, а правый внимательно наблюдает за портом Бреста), шикарные волосы,
формы, превращающие руку мужчины в суповую ложку, и настолько чувственные
губы, что, едва завидев их, ее губная помада сама вылезает из тюбика. В
общем, представляете, да?
когда возвращался с Дордони.
туда отдохнуть пару недель у тети Розы, маминой сводной сестры, чей муж
Альфонс работает там егерем.
"Зеленой нежности вечеров над Дордонью". Хлорофилл я терплю только в
ограниченных количествах. К тому же Альфонс немного нудноват. Он уже всех
заколебал рассказами о своих подвигах в первую мировую, фотографиями того
времени, которыми забит весь чердак:
его рана в ногу и медсестра из госпиталя в Шалон-сюр-Сон, с которой у него
была интрижка. Я выслушиваю это уже тысячу лет и все с одними и теми же
деталями, с одними и теми же подмигиваниями. Это становилось невыносимым,
тем более что дожди зарядили, как в Лондоне. Альфонс под дождем - это
настоящий ад. Поэтому однажды утром я звякнул Берюрье и попросил его срочно
послать мне телеграмму, будто бы вызывающую меня в Париж для ведения важного
расследования. Думаю, Фелиси я этим не обманул. Кто хочет провести мою маму,
должен встать спозаранку. Но она вела себя так, будто все нормально, и
присоединила свои сожаления к тем, что выражали Роза и Альфонс.
каникулах. Настоящий отдых начинался только сейчас. В одном купе со мной
ехала Ирэн. Строгий вид, сдержанные манеры. Не Софи Лорен, но я за ней
приударил. После двух недель безделья я был готов ухаживать хоть за козой.
Двести километров я наталкивался на сдержанность, а потом в вагоне-ресторане
метрдотеля осенила отличная идея вылить ей за корсаж баночку беарнского
соуса.
соус. Руководство операцией я взял на себя: моя салфетка, графин воды,
разнос первой степени, учиненный неловкому. Если бы вы меня видели,
сударыни, то уже никогда не ели бы беарнский соус, не имея меня соседом.
десерта я предложил ей "Куантро". Короче, когда мы возвращались в наше купе,
поезд как нельзя более кстати заехал в туннель и я подарил Ирэн мой
фирменный поцелуй взасос в "гармошке" между вагонами. Это был первый раз,
когда ей это делали в аккордеоне. Музыкально-железнодорожный антураж ей
очень понравился, и она не рассердилась, даже когда из-за несвоевременно
дернувшегося состава я в следующий раз поцеловал воздух. Правда, чтобы
извиниться, я сразу же начал делать ей специальный массаж. Короче, когда
поезд наконец выбрался из туннеля, мы увидели, что зажаты между дверцей
вагона и брюхом полковника, к стэку которого Ирэн лихорадочно прижималась в
темноте, называя толстяка "дорогой".
ее не ждал, ночевать ей было негде, время было позднее, а наш домик
пустовал, я предложил приютить ее. После недолгих жеманничаний с претензией
на хорошие манеры она согласилась.
заново перестроенный после начавшегося у нас пожара, и открываю дверь моей
спальни.
происходит невинное на первый взгляд событие: звонит телефон. Принимая во
внимание поздний час, этот звонок меня тревожит.
вопросом я и ломаю себе голову, Кто это может быть? Мама? Старик? Приятель?
Я решаю, что это мама хочет убедиться, что я хорошо доехал, и беру трубку.
Не угадал: это Старик.
в помойное ведро и продолжил бы увлекательный диалог с Ирэн. Но вы же меня
знаете: долг прежде всего. Вместо того чтобы прислушиваться к своим
низменным инстинктам, я слушаю своего начальника, говорящего следующее:
прекрасно знаю, что вы в отпуске. С одним моим другом, известным издателем
месье Пти-Литтре, произошло нечто крайне необычное. Представьте себе, что во
время вечера, который он организовал в своем особняке в Нейи, две трети
гостей почувствовали себя плохо.
понятной любому, кто не является полным идиотом.
один из немногих присутствующих, кто не почувствовал эти симптомы.
Перепугавшись, он позвонил мне. Он крайне расстроен.
чтобы не сиронизировать снова. Старик продолжает излагать:
принадлежат к парижскому высшему обществу и...
из районного комиссариата.
чем дело.
нахальных друзей и мою идиотскую привычку снимать трубку телефона, если он
звонит посреди ночи
заказ на сто двадцать миллиардов долларов. Так что я бегу к нему с нашим
каталогом.
баиньки, а я скоро вернусь.
выводить из гаража мою "МГ".
общем, это не то жилище, где будешь делать пи-пи на лестничной площадке! В
нем три этажа, внутренний двор обсажен полувековыми деревьями, крыльцо чуть
пошире, чем сцена дворца Шайо, а в сравнении с кованой железной решеткой его
ворот Ворота Станислава в Нанси кажутся плетеной корзинкой для бутылок.
дверцу моей тачки, как к ней подскакивает лакей в белой куртке и с черной
"бабочкой".
занавески, когда нахожусь в светском обществе.
гигантских размеров.
лицо мне знакомо, потому что он действительно очень известный человек...
также не делает его выше. Ему лет пятьдесят, на носу толстые очки; у него
голубые глаза навыкате и тонкий голос евнуха, рассказывающего анекдоты о
сексе.
наступишь ногой, и бросается ко мне.
для которых, судя по их размеру, покупает в женском отделе.
Леон.
следовать за мной.