Чтение 18–й страницы книги ~Смертельные игры~

И тут объявляются два полицейских из мигалки.

- Кажется, в момент взрыва вы как раз только что объехали вокруг
особняка?

- Да, мсье комиссар.

- И вы не заметили ничего необычного? Запоздавшего прохожего, странные
звуки?

- Абсолютно ничего! - подтверждает один из полицейских пылким жестом
отрицания и акцентом из Саоны-и-Лауры! - Я пользовался мобильным прожектором
моего авто (тоже, кстати, мобиль), у которого широкий радиус действия. Все
вокруг было очень спокойно. Я даже сказал напарнику Амбалуа, он не даст
соврать: "Амбалуа, эта ночь напоминает мне ночь моей свадьбы".

Я рассматриваю Амбалуа. Это представитель полицейской элиты: пустой
взгляд, мощные плечи, гнойничковый лишай и алюминиевая бляха за
будущее-прошедшее и ближайшее-последнее.

- Если бы кто-нибудь притаился, например, в кювете,- предполагаю я,- он
бы мог ускользнуть от вашего внимания и, как только вы проехали, мог бы
метнуть зажигательные гранаты в дом.

- Да нет же,- говорит Амбалуа,- вокруг нет никаких канав, потом там
стена... И потом деревья... И потом... И потом е-к-л-м-н!.. Я больше не
знаю, как выразиться.

- Не пролетал ли здесь самолет в ту минуту, когда

- Нет!

Оба сыщика думают про себя, что я начитался книжек Тентена и у меня
поехал чердак. Действительно, я нигде не видел, чтобы самолет бросал
маленькие смешные бомбочки среди ночи на какой-нибудь особнячок. Я сказал
это, чтобы поговорить, мы ведь просто болтаем, не так ли?

- Очень хорошо, спасибо!

Они щелкают каблуками, подносят свои аппараты для ловли шпаны и исчезают.
Генерал растворяется за пеленой голубого, очень душистого дыма. Эти
перекладины от стула - настоящий табак, он привез их прямиком из Ла Хаваны.

- Вы выглядите очень много растерянным, dear? - замечает он.

- Признайтесь, что это сбивает с толку. Вы видели меры предосторожности,
которые были приняты? Это покушение в самом деле необъяснимо, и я спрашиваю
себя, может, мы стали жертвами нового изобретения?..

- Новые изобретения немного разрушительнее,- заверяет Бигбосс, который
немного разбирается (немного trust, потому что он америкашка) в этом
предмете.

Он прав.

- Я очень сожалею, мой генерал. И хочу просить у вас разрешения
удалиться. Разумеется, мои люди останутся здесь.

- О! В этом нет необходимости! - иронизирует высший чин.

Я сыт по горло! Мы заканчиваем шейк-хендом, и я откланиваюсь, как
продавец подержанных машин, которому подсунули каракатицу под видом
последней модели Кадиллака.

Я звоню, чтобы сообщить о своем провале Старику. Пока он еще не успел
проявить свои чувства, я предупреждаю, что с меня хватит и я готов на десять
лет вернуться в группу отборных грудничков. Именно он поддерживает меня,
вместо того чтобы накрахмалить хохотальник.

- Сан-Антонио, когда человек обладает вашими достоинствами, таким
блестящим прошлым и еще более блестящим будущим, он не имеет права
признавать себя побежденным.

Я кладу трубку, в ушах как будто застряли звуки Марсельезы.

* * *

На следующее утро, когда я появляюсь в конторе, то застаю Пино, оживленно
беседующего с худым и длинным типом, который, должно быть, хранит свои
ночные рубашки в чехлах от зонтиков.

Мой доблестный коллега представляет.

- Мсье Скальпель, помощник доктора Гнилюша из Института!

Черт! Академик шлет мне курьеров, хотя до моего юбилея еще далеко.

Но худой рассеивает это недоразумение, добавляя:

- ...из судебно-медицинского института. Я протягиваю ему руку, и, к моему
великому изумлению, он сжимает ее, не вскрывая.

- По какому поводу? - спрашиваю я. Он черпает из кармана толстый конверт.

- Доктор Гнилюш произвел вскрытие мужчины, которого вы прислали вчера...

- Кайюка! - говорит Пино.

- Но,- говорю я удивленно,- я не просил делать вскрытие!

- Ах! - бормочет Скальпель.- Доктор подумал... Как бы то ни было, он
обнаружил, что смерть произошла от всасывания цианистого соединения...

- Спасибо за открытие,- скриплю я, полный горечи.

- Он также обнаружил в желудке покойника вот это! И небрежно похлопывает
по конверту.

- Что это такое?

- Листок бумаги...

- Листок бумаги, в желудке?..

- Он проглотил его примерно за час до смерти. Желудочный сок уже начал...

Я уже не слушаю. Нервно вспарываю конверт. В целлофановом пакетике я
нахожу маленький прямоугольник зеленоватой бумаги, который судмедэксперт
постарался развернуть. Печатные буквы различаются еще так же, как и другие,
написанные от руки, но сам текст неразборчив.

Я протягиваю документ Пино.

- Отнеси это в лабораторию, пусть они срочно расшифруют.

- Я вам больше не нужен? - спрашивает Скальпель.

- Нет. Поблагодарите доктора от моего имени, его почин, возможно,
позволит нам покончить с очень запутанным делом.

После того как нитевидный ушел, я делаю несколько гимнастических
упражнений. Честное слово, я чувствую себя помолодевшим лет на десять!

Глава XIV

Что называется, поймать ветер в крылья парусов

- Знаешь, кого ты мне напоминаешь? - говорит Пино, наблюдая, как я хожу
взад-вперед, сложив руки за спиной, в передней лаборатории.

- Нет.

- Молодого папашу, который ждет в

коридоре роддома, кто же у него
родится.

Я даю ему такую отповедь, которая, несмотря на свою мягкость, заставляет
его моргать глазами.

- Что-то в этом роде. Я спрашиваю себя, это будет мальчик или девочка?
Пино! Какой скверной работенкой мы занимаемся, а?

- Ты считаешь? - лепечет он.

- Ну, давай посмотрим. Мы портим себе кровь из-за вещей, которые нас не
касаются. Мы проводим ночи под открытым небом, получаем плюхи - и без
сахарной пудры! - а иногда и пулю в шкуру, не имея даже надежды заработать
на три франка больше просто потому, что это так!

Он дергает кончик уса, потом сковыривает чешуйки, засохшие в уголках
глаз.

- Что ты хочешь, Сан-А, это как раз то, что называют призванием. Кто-то
становится кюре или врачом, а кто-то военным или депутатом... Это жизнь!

- Она отвратительна! - брюзжу я.- Бывают дни, понимаешь, старик, когда
даже дети не умиляют меня. Я вижу их позже, как будто смотрю через очки,
которые позволяют заглянуть в их будущее. Эти белобрысые сорванцы хохочут,
носятся в коротких штанишках, играют в классики или в космонавтов, а я их
вижу такими, какими они станут в сорок лет, с брюхом и обрюзгшим лицом,
ревматизмами и предписанным режимом, с мыслями от зарплаты до зарплаты и
мерзким взглядом, который оставляет след, похожий на слизь улитки.

- Видно, что ты плохо спал,- утверждает Пино.- Твои нервы на пределе, мой
мальчик!

- Ты что, думаешь, это от нервов?!

- Или желчь! Мы даже не можем себе представить, какое место в нашем
существовании занимает печеночная желчь. Уж я-то знаю, послушай меня. Мой
организм не терпит сардин в масле, алгебраик я, как теперь говорят...

- Аллергик!

- Если хочешь, ну вот, когда я имею несчастье их поесть, на следующий
день так страдаю, что мне хочется избавиться от самого себя!

- Тогда зачем ты их ешь?

- Чтобы проверить,- проникновенно объясняет Пинюш.- Чтобы проверить,
продолжается ли моя алжирия. Мне все время кажется, что она должна пройти...
И каждый раз вижу, нет, она не прошла. Тоска! Любопытно, да?

Появление рыжего избавляет меня от необходимости выслушивать эту
кулинарно-сардино-масляную философию.

Рыжий ухмыляется. Его веснушки сверкают, как велосипедные отражатели.

- Вы знаете, что это была за бумаженция? - вопит он голосом глухопера.

- Нет! - реву я.

- Ладно, раз вы знаете, то скажите! - обиженно говорит он.

Я прижимаю губы к отверстию его микрофона и кричу так громко, как только
позволяют мои голосовые связки:

- Я говорю, что ничего об этом не знаю, долб...!

- Это не доллар,- говорит он.- Это квитанция камеры хранения.

Он добавляет:

- Камера хранения вокзала Сен-Лазар, номер восемьсот восемьдесят семь, я
не смог восстановить только дату, потому что не хватает кусочка.

Он собирается продолжать, но я уже зацепил крыло крестного Пино и тащу
его к лифту, заталкиваю в клеть, влезаю сам, закрываю дверь и, глядя в глаза
Преподобного, произношу:

- Ты видишь, Пино, это был пацан!

* * *

У служащего камеры хранения - свободный час, который он использует, чтобы
подкинуть в топку уголька (как говорят машинисты). Уже за пятнадцать метров
догадываешься, что парень любит чеснок, а в двух шагах уверен, что он от
него без ума. Это славный малый с черными усами. A priori, деталь эта может
показаться банальной, и все же я хочу заметить, что, действительно, черные
усы встречаются реже, чем нам кажется. Его усы напоминают рисунок тушью,