Чтение 8–й страницы книги ~Последняя империя 1~

дверь, герой Афгана и Чечни, опустив голову, шаркающей походкой побрел мимо
изумленного секретаря. Угаров понимал, что сейчас он сам себя вычеркивает из
мировой истории, но поделать с собой ничего не мог.

Япония высадила свои войска на островах Кунашир и Итуруп спустя две
недели после переворота. Именно столько времени понадобилось Кэтрин Джонс и
ее ведомству для распределения ролей в новом мировом спектакле. Пробным
оселком для испытания сил России должны были стать Курильские острова, до
сорок пятого года принадлежавшие Японии и присоединенные к России по личной
прихоти Сталина. Госсекретарю США не пришлось долго уговаривать
премьер-министра Хироти Идзуми. В последние годы дела в Стране восходящего
солнца шли не совсем удачно, сильно пошатнулась экономика, теснимая молодыми
соседями по Тихоокеанскому региону. Впервые за последние пять-десять лет
появилась такая проблема, как безработица. На биржу труда все больше начало
приходить дипломированных специалистов-электронщиков, программистов,
менеджеров разорившихся мелких фирм. Рухнули и два мировых автоконцерна с
довоенной историей -- "Хонда" и "Микадо", едва не похоронив при этом йену.
Именно тогда один из последних, невостребованных камикадзе времен второй
мировой войны, Хироти Идзуми, восьмидесятилетний миллиардер, кандидат на
пост премьер-министра от правящей партии, провозгласил новый курс страны:
"Япония прежде всего".

Первым пунктом в этой программе стояло возвращение северных территорий.
С началом военного конфликта в стране ожил былой самурайский дух. Страну
восходящего солнца охватил массовый психоз, все от мала до велика словно
сошли с ума. Воинственные речи звучали по радио и телевидению, дряхлые
старики взывали к возрождению духа адмирала Того, генералов Танаки и Тодзио,
по улицам городов с белыми повязками камикадзе на головах маршировали
стройные колонны сторонников Идзуми. Было разгромленно посольство России,
уже оставленное персоналом. Самыми популярными людьми в стране стали
военные.

Для наведения порядка из Москвы на Дальний Восток был направлен
Сазонтьев. Уже два месяца он отчаянными усилиями пытался вернуть флоту и
армии боеспособность. Первым делом он ввел во всем обширном районе до
Иркутска военное положение. Теперь все: транспорт, связь, заводы --
подчинялось только ему, все работало на войну, и почти все эшелоны шли на
восток.

Флот каждый день проводил стрельбы, репетиции высадки десанта, во
Владивосток стягивались все более или менее боеспособные части. Но трудно
исправить за два месяца то, что уничтожалось годами. Не хватало авианесущих
крейсеров, эсминцев, кораблей слежения, бездарно или преступно проданных в
свое время за гроши. Лишь несколько дизельных подводных лодок сумели выйти в
море, у остальных оказался исчерпан ресурс аккумуляторных батарей. Оказались
разграбленными даже неприкосновенные, на случай войны, запасы топлива и
продовольствия. Запылали склады и нефтебазы. Это не были диверсии японской
агентуры. Так воры в погонах пытались замести следы. Но Сазонтьев быстро
положил этой практике конец. Он лично расстрелял начальника сгоревшей
нефтебазы и начальника тыла округа. Стоя над телами расстрелянных с
пистолетом в руке, Сибиряк сказал фразу, быстро облетевшую всю Россию:

-- Если кто еще допустит у себя что-то подобное, пусть лучше сам пустит
себе пулю в лоб.

Идзуми знал, что он выиграет. За его спиной стояла Америка. Ударная
группа Тихоокеанского флота во главе с авианосцем "Адмирал Честер Нимиц"
курсировала в нейтральных водах, претендуя на роль третейского судьи. Пока
дело ограничивалось отдельными схватками. Сторожевик "Гремящий" потопил
японскую субмарину, но и наши потеряли одну дизельную лодку, хотя никто не
знал истинной причины невозвращения в порт К-356. Единственный авианосец
страны "Адмирал Кузнецов" в сопровождении эсминцев и противолодочных
кораблей сумел пройти по мелководному Северному Ледовитому океану и, отбив
несколько воздушных атак, прорваться во Владивосток.

Основные бои происходили в воздухе. Почти ежедневно поднимающиеся с
Сахалина самолеты бомбили острова Итуруп и Кунашир. Японцы, врывшиеся в
землю с поразительной быстротой, отвечали яростным огнем с судов своего
флота и всеми средствами ПВО. Их самолеты старались перехватить штурмовики
уже при возвращении на базы, но здесь их встречали силы истребительной
авиации Тихоокеанского флота. И над всей этой круговертью на недосягаемой
высоте почти беспрерывно кружился стратегический бомбардировщик-разведчик
ТУ-22Р, время от времени сбрасывая по ночам осветительные бомбы.

Ни одна бомба не упала ни на территорию Японии, ни на Влади- восток. Об
этом договорились в первый же день военного конфликта лично Сизов и Идзуми.

-- Надеюсь, господин премьер-министр понимает, что все ваши крупные
нефтяные терминалы находятся под прицелом наших крылатых ракет. Если хоть
одна бомба упадет на материк, то я гарантирую нефтяную блокаду, наши
подлодки будут топить все танкеры, идущие в Японию. Кроме того, тогда я не
ручаюсь за сохранность ваших атомных электростанций.

После некоторого раздумья Идзуми согласился:

-- Хорошо, генерал, пусть будет так.

Двадцать шестого сентября флот вышел в море всеми своими силами.
Впереди шли тральщики, за ними под прикрытием эсминцев и больших
противолодочных кораблей разрезали волну неуклюжие, похожие на утюги корабли
с морским десантом. Пятьдесят тысяч человек, измотанных непрерывными
двухмесячными тренировками, крепко спали. Все они понимали, что впереди их
ожидает жуткая мясорубка, в которой трудно будет уцелеть, но молодость и
усталость брали свое. Несмотря на приличную качку, с авианосца "Адмирал
Кузнецов" почти непрерывно взлетали и садились самолеты сопровождения. Они
прикрывали штурмовую авиацию с Сахалина, и краткосрочные схватки
разыгрывались совсем близко от кораблей.

На пределе видимости, почти у линии горизонта мелькнула вспышка взрыва.
Сазонтьев и стоящий рядом адмирал Баранов, командующий флотом, вскинули
бинокли.

-- Похоже, еще одного косоглазого завалили, -- заметил Сазонтьев.

После отставки Угарова он стал министром обороны, или, как он сам любил
себя называть, -- Главковерхом. Чин этот не соответствовал его положению,
Верховным Главнокомандующим, скорее, мог считаться Сизов, но функции членов
Временного Военного Совета еще не были до конца точно распределены, и с
легкой руки окружения Сазонтьева это звание стало чем-то вроде второго имени
бывшего капитана спецназа.

-- Да, вот и наши летят, -- согласился Баранов, наблюдая, как две точки
на сером фоне неба стремительно увеличиваются в размерах.

Вскоре первый из МиГов легко и стремительно опустился на палубу
авианосца. Система аэрофиниша цепко поймала его за выпущенный гак, быстро
остановив короткий пробег. Самолет оттащили в сторону, и на посадку начал
заходить ведомый звена. Сначала все шло нормально, но в последний момент
порыв шквалистого ветра качнул истребитель, одно его крыло чуть
приподнялось, и, наискось чиркнув по палубе колесами шасси, тяжелая машина
вылетела с посадочной полосы. Над бортами появились спасательные сети, они
опоздали на какую-то долю секунды. Летчик попытался дать форсаж, из
двигателей рванулось пламя, но хвост истребителя уже коснулся воды, машина
скапотировала. Непостижимым образом пилот успел рвануть кольцо катапульты за
мгновение до того, как МиГ исчез в пучине, и через несколько секунд над
серой водой раскрылся белый купол парашюта.

К месту падения летчика тут же устремился эсминец. Каждый из морских
истребителей был асом, и потерять человека значило больше, чем потерять
машину.

-- Американцы хамят, -- заметил Сазонтьев, наблюдая в мощный бинокль за
спасательной операцией. За стремительными обводами наших эсминцев была видна
серая угловатая громада авианосца "Нимиц", лидера американской эскадры.

-- Да, чуть ли не под винты лезут, -- согласился Баранов.

-- Надо бы их осадить, -- заметил Сазонтьев, все так же не отрываясь от
бинокля.

Адмирал снизу вверх взглянул на рослого главковерха и осторожно
возразил:

-- Но это может спровоцировать их выступить на стороне Японии.

-- Уже нет, не успеют. Так что подсуетись там, пусть дадут этим хамам
по морде.

Баранов козырнул и вышел из рубки. Спустившись на палубу, он огляделся
по сторонам и подошел к только что приземлившемуся самолету. С видимой
усталостью пилот подполковник Демьянов спустился с короткой лестницы и снял
шлем. Адмирал перехватил его за локоть, отвел в сторону и сказал на ухо
подполковнику несколько фраз. Предосторожности эти были излишни, шум от
форсируемых двигателей стоял жуткий. Демьянов оживился, переспросил
адмирала, а затем ткнул пальцем в свою грудь. Баранов, уже улыбаясь,
вернулся к себе на мостик, а преобразившийся, словно забывший об усталости
Демьянов подозвал к себе оружейников, заправляющих его самолет боеприпасами,
и дал какие-то указания.

Через час все, кто были на палубе авианосца Соединенных Штатов,
услышали близкий рев одинокого самолета. МиГ-29 летел очень низко, на
предельно малой скорости, самолет при этом бросало из стороны в сторону,
чувствовалось, что летчик с трудом удерживает его на заданном курсе. Под
брюхом МиГа что-то дымилось, и адмирал Кларк, командующий флотом, даже
пожалел беднягу:

-- Смотри, как джапсы разделали этого русского, -- сказал он капитану
корабля адмиралу Стейку.

-- Да, до своих он, похоже, не дотянет.

Самолет прошел над авианосцем очень низко, на высоте не более ста
метров. Черная его тень мелькнула поперек палубы, и почти тут же грянул
взрыв. Вместе с огненной вспышкой во все стороны полетели обломки палубы,
один из осколков, размером с колесо легковушки разнес пуленепробиваемое
стекло ходового мостика и разбил голову рулевому матросу.

Поднявшийся с помощью дежурного офицера на ноги тяжело дышащий Кларк
стряхнул с мундира осколки стекла и отдал короткое приказание:

-- Доложить о потерях и повреждениях.