глагола "ту провок", то есть "побуждать") и всячески торопил с проведением
а к т а.
сомнение жило в нем; горячность, однако, возобладала, назначил свидание;
решив проверить конвойца, спросил в лоб:
деньгами и документами, обеспечим бегство, отправим за границу... Как?
предложение, скорее всего, и последует; советовал не отвергать, но и не
соглашаться:
люди, каждый петли боится... Посули им слать телеграммы о предстоящих
выездах государя, о времени визитов великого князя Николая Николаевича и
Столыпина... Если клюнет, запиши адрес, с кем связываться, а еще лучше -
пусть Синявский сам его тебе напишет".
телеграммы должны быть отправлены.
когда эсер-боевик из группы максималистов расписался в получении, и тут же
провел налет на квартиру; телеграмма оказалась главной уликой для предания
арестованных суду военного трибунала.
столу. - Вы понимаете, что я с самого начала знал все от Ратимова?!
Объясняться с вами у меня нет времени! Либо даете чистосердечные
показания, и я спасаю вас от смерти, либо пеняйте на себя! Вам - погибель,
отцу высылка, мать умрет с голода!
человек предстали перед военно-полевым судом.
никакого отношения к этому делу; смахивает на провокацию охранки; лучшие
защитники России - Маклаков, Муравьев, Соколов, Зарудный - приняли на себя
защиту обвиняемых; Наумов на суде отказался от прежних показаний, видя,
как мужественно и гордо держатся другие обвиняемые; это позволило
Герасимову снестись с помощником военного прокурора Ильиным:
двойной предатель. Я не хлопочу за него более, принимайте решение, какое
сочтете нужным, я в нем теперь не заинтересован.
он является членом эсеровского ЦК; арестовать его, однако, было
невозможно, - это бы провалило Азефа.
отказываются от того, что именно их б о е в к а казнила великого князя
Сергея, министра Плеве, министра Боголепова, генерала Мина, губернатора
Гершельмана... Партия признавала то, что было ею сделано, - бесстрашно и
открыто. И если сейчас ЦК социалистов-революционеров категорически
отвергает свою причастность к попытке провести акт, то этому нельзя не
верить!
серьезным авторитетом; широко, с размахом поставленная провокация
оказалась на грани краха.
Герасимова, как главного эксперта по революционным партиям.
глазами родственников арестованных, адвокатуры, приглашенных,
расконспирировало бы его совершенно, понудив отойти от дел; не отойди сам,
бомбисты наверняка разделаются в течение недели - он не государь или там
Столыпин, которых стережет сотня филеров; разнесут на куски, хоронить
будет нечего.
улыбнувшись, вздохнул Герасимов. - Чем я вас прогневал?
удивился.
чем вы?
нет, я ничего не боюсь, человек я одинокий, существую, а не живу, но ведь
чувство долга-то во мне вертикально, им и определяю все свои поступки...
Но мы ведь можем провести выездное заседание, прямо здесь, в здании
охраны, на Мойке!
Провал!
на стуле и положивши "больную" ногу на спинку стула, стоявшего перед ним,
- адвокаты могли видеть лишь его затылок; подсудимых он не боялся, знал,
что большинство повесят, а остальных укатают на каторжные работы - оттуда
не выходят...
Герасимов потребовал, чтобы ЦК эсеров предъявил военному суду протоколы, в
которых есть записи о том, что а к т против царя и Столыпина отменен раз и
навсегда; либеральная пресса улюлюкала: "Правосудие в охранке"; тем не
менее Синявский, Наумов и Никитенко были повешены на Лисьем Носу седьмого
сентября девятьсот седьмого года; остальных закатали в каторгу; перед
казнью Наумов плакал и молил о пощаде: "Мне лично Александр Васильевич
обещал помилование, господа!
брезгливо поморщился: "Как вам не совестно, Наумов! Не унижайте себя перед
палачами!
раскручивать дело террора, боевики убедились, что на этот раз все кончится
успехом - так серьезен и продуман был план цареубийства.
поручению эсеров - убил министра Боголепова; поскольку был тогда еще
зеленым юношей, вместо казни получил двадцать лет каторжных работ в
рудниках; организовали побег, примкнул к боевикам) изучал маршруты
следования царского поезда, вышагивал проспекты, по которым двигался
кортеж Николая, когда тот посещал северную столицу, высматривал проходные
дворы, заставлял боевиков репетировать каждое движение, шаг, жест; дело
двигалось к концу, как случилось непредвиденное: молодой филер с цепкой
зрительной памятью увидел на Невском разыскиваемого департаментом
Карповича, вместе с городовым схватил его и приволок в охранку.
приказным (по просьбе Столыпина царь согласился во всем следовать советам
Александра Васильевича: "гроза бомбистов, знает свою работу, все
развивается по плану, однако мы не смеем рисковать жизнью вашего
величества"). - Его величество может прибыть в столицу лишь завтра, после
полудня. (В это время Азеф уберет с улиц своих изуверов, все договорено
заранее.)
одному его слову изменялись г о с у д а р с т в е н н ы е планы,
переносились встречи с министрами, высшими сановниками империи, главами
посольств; один его звонок - и все насмарку; ох и радость же быть
всесильным, ох и счастье!
это правда?!
за безопасность его величества!
санкции двора - я взял на себя.
его игра шла насмарку.
Герасимов порою принимал барышень (с тех пор как жена перебежала к
коллеге, полковнику Комиссарову, о женитьбе не мог думать без содрогания;
вызывал девиц из лучших борделей, чистенькие, по-французскому могут,
начитанны и приятны в беседах), ворвался Азеф.
понимаете, что наделали?! Шутки Рачковского намерены шутить?! Все!
Довольно! Сегодня же уезжаю к е... матери! Расхлебывайте сами! Вашего
паршивого царя подорвут, как пить дать! Не умеете работать - на себя и
пеняйте! Если арестован Карпович, а я на свободе, значит, я его вам отдал!
Хватит! Остолопы! Не умеете ценить тех, кто вас же спасает от бомб!
Научитесь! Разгильдяйская империя, бардак, а в бардаке еще бардак! Только
в бардаке хоть есть порядок, а вы скрежещете, как разваливающийся паровоз!
И фанаберитесь при этом: "Мы - великая держава!
смердящему трупу!
гадина, ну мерзавец, на что замахиваешься, нехристь?! АН - нельзя! Что он
без него может?
Господи, милостивый господи, спаси и сохрани!
Никитин Юрий
Лондон Джек
Сертаков Виталий
Суворов Виктор
Прозоров Александр
Андреев Николай