Чтение 13–й страницы книги ~Дунечка и Никита~

- Откуда ты знаешь?

- Так моя ж мама любит моего папу, правда? Они все так, разве не
знаешь?

Аня заняла место за столиком рядом с джазом. Ее многие узнавали,
потому что недавно она снялась в фильме. Она погладила Дунечку по голове и
сказала:

- Я вас полчаса жду. Еще немного - и отдала бы место другим.

- Чего ж не отдавала? - спросил Никита. - Могла б отдать...

- Что с тобой?

- Со мной ничего. Что с тобой?

К Ане подошли две девушки и попросили автограф на фотокарточке. Аня
расписалась - подпись у нее была неустоявшаяся, и на двух портретах она
расписалась по-разному.

- Плохо меня сняли, да, Никит?

- Ничего, - ответил Никита, - сходство есть.

За соседним столиком сидели студенты-физики.

- Парни! - говорил худенький юноша в голубой, плохо выглаженной
рубашке. - Мы становимся удобрением прогресса. Физика уступает место
биологии. Если они поженятся, то биофизика объяснит мир. Я готов ответить
на вопрос о структуре и принципе электрона, но я ставлю вам всем второй
вопрос: что направляет миграцию рыб? Кто светит маяками гусям во время
перелетов? Что есть царство муравьев? Отчего вас гложет предчувствие?
Каким образом вы за несколько дней до счастья уже ощущаете, что оно
грядет? Кто объяснит мне сложнейшую структуру пчелиного мозга? Вопросы
примитивны, но объясните мне примитивное.

- Мы обязаны уйти в микромир, тогда придет переворот в понимании
всего мира вообще, - сказала девушка с сигаретой в плоских пальцах. - Мы
замучены догмами девятнадцатого века. Неудовлетворенность обязана быть
религией ученого.

- Во дают, - сказал Никита, - хотя ничего излагают, собаки.

- У тебя какие-нибудь неприятности? - спросила Аня.

- Да.

- Какие?

- Мои.

- Дунечка, что с твоим дядей?

- Ничего. Он просто хочет жениться на Наташе, а у нее ребеночек, -
ответила Дунечка, растягивая слова.

Аня отпила немного кофе, и было видно, как у нее чуть дрогнула рука.

- Это правда?.. Никит?

Джаз неистовствовал. Несколько человек на площадке возле джаза молча
и сосредоточенно танцевали.

- Это верно, Никит?

- Ты ее слушай больше, она ж маленькая.

- Разве я сказала неправду, Никит? Ты ж мне сам говорил.

За спиной физики снова начали кричать:

- Физика сделала свое дело, ее гений поставил мир на грань гибели!
Теперь пришла пора биологам объяснить психологию позвоночных! Степень их
отличия от муравьев! Теперь биология обязана объяснить человеку человека!

- Физики, - попросил Никита, - можно потише, а?

- Ты лирик, по-видимому? - спросил Никиту парень в голубой рубахе.

- Лирик.

- Тогда сиди и помалкивай. Вы, лирики, еще лепетать не можете, вы
живете на карачках.

Девушка с плоскими пальцами лениво сказала:

- Все-таки, есть Феллини, не будь таким строгим.

- Феллини занимается человечеством, он биолог! А наши киношники чем
занимаются? Плохим директором и хорошим председателем!

- Ты дурак, длинный, - сказал Никита. - Дурак, понимаешь? Дай нам
разобраться сначала в плохих директорах и хороших председателях. Не гони
картину. Высшая революционность искусства заключена в его эволюции. От
Тредиаковского - к Пушкину, от Радищева - к Толстому. От Лермонтова - к
Маяковскому. Вот так. От Эйзенштейна - к Феллини. Не надо считать себя
человеком с голой задницей.

- А он мыслит, - усмехнулась девушка с плоскими пальцами.

И физики снова начали тихо спорить - теперь они говорили о константе
кривых линий, и о том, что прямых линий тоже нет, и о том, что все прямое
обязано складываться и складывается из ломаных кривых - вроде кардиограмм
сердца.

- Дунечка, хочешь ко мне на колени? - спросила Аня.

Дунечка села к Ане на колени, и Аня стала гладить ее по голове, хмуря
свои черные брови и сосредоточенно рассматривая скатерть, по которой
расплылось кофейное пятно.

Никита отошел к буфету купить сигарет. Дунечка сказала:

- Ты не расстраивайся, Анечка, он же у нас шалолопай.

- Он у нас не шалопай, - тихо сказала Аня, - он у нас Никитка.

К Ане подошел молоденький офицер-медик и сказал:

- Завтра улетаю на Чукотку, потанцуйте со мной, я буду вас два года
вспоминать.

- Простите, только я не буду, - ответила Аня, улыбнувшись, - я с
Дунечкой.

- Иди, иди, - сказала Дуня, - иди.

И поцеловала Аню в щеку. Аня покачала головой и снова улыбнулась
офицеру-медику. Он отошел, а потом вернулся и сказал:

- А когда вернется ваш спутник - можно?

Аня снова покачала головой, но подошел Никита с сигаретами. Дунечка
спрыгнула с коленей девушки и сказала:

- Ну, не воображай, иди.

И Аня пошла танцевать с офицером. Она была тоненькая, сзади похожая
на мальчишку - в джемпере из толстой шерсти и в джинсах.

- А она красивей Наташи, - сказала Дуня.

Официантка принесла бутылку вина. Никита налил себе красного вина в
большой фужер и залпом выпил. Закурил, подышал носом, налил себе еще и
снова выпил.

- Дай мне языком попробовать, - сказала Дунечка.

- Фига.

- Папа давал.

- Ну на, только чуть-чуть.

Дуня лизнула и зажмурилась.

- Ане оставь, - попросила она, - а то ты все можешь кирневич-валуа.

- Чего ты такая заботливая стала? Сама говорила - волосатая.

- Мало ли что сказать можно, - ответила Дунечка, вздохнув.

- Ничего я не понимаю, Дунька, - вздохнул Никита. - Ничего.

- Эх ты, глупенький, горе мне с тобой, - сказала Дунечка фразу,
которую говорила ей Надя, - дурачок совсем даже необразованный...

Степанов заехал в редакцию. Народу было мало, многие уехали отдыхать,
другие разлетелись по командировкам. Степанов зашел в секретариат и
спросил:

- Ничего не слышно, как там моя командировка в Монголию?

- Пока не слышно ничего, - ответил замсекретаря. - Ты же летишь в
Арктику.

- Я рассчитываю вернуться оттуда через месяц.

- К тому времени что-нибудь прояснится. Ты свой материал, кстати,
вычитал? Если из ЦСУ ничего не придет - может быть, поставим тебя.

Степанов пошел в отдел, к секретарше с таинственным именем Флорина,
взял у нее гранки, которые лежали в серой папке набранных материалов, и
заперся в пустом кабинете - это был очерк из его последней командировки.

В клинике уже знали, что Надя только что развелась с мужем. Как и кто
узнает об этом первым - сказать невозможно. Тоня, конечно, никому ничего
не говорила. Бог с ними, пускай...

Огромная бабища - Надя забыла ее фамилию, она все время мечтала
заменить свой золотой мост на фарфоровый, - усаживаясь в кресле, смотрела
на Надю скорбными глазами, а потом не выдержала.

- Бедная вы, бедная, - сказала она, - какое коварство и низость...
Инженер человеческих душ к тому же...

- Откройте рот, - попросила Надя.

Женщина широко открыла свой непропорционально маленький, аккуратный
ротик и продолжала, мешая Наде работать:

- Я бы на вашем месте, - говорила она, но из-за того, что рот ее был
широко раскрыт, выходило: я ы а ашем есте... в партком... Или как это у
них называется - ит... онд...

Надя улыбнулась и переспросила:

- Куда, куда?

- В Литфонд, - ответила пациентка, почувствовав, что сможет закрыть
рот и поговорить хоть минуту.

Надя сделала ей укол.

- Больно...

- Ничего. Посидите десять минут, пока подействует новокаин.

- Я вас очень уважаю, - продолжала говорить бабища, тяжело поднимаясь
с кресла, - но порой вы меня поражаете... Вы какая-то безвольная. Я бы
своего сгноила в Сибири... А никакой не развод! У Потапчук ушел муж, так
она его - нашатырем, нашатырем! И ничего - вернулся, и прекрасно живут.
Надо бороться за свое счастье, Надежда Евгеньевна. А так - дай им только
свободу! Им ведь что надо - талию сорок два и бюст - конусом...

Надя бросила шприц в тазик и быстро вышла в соседнюю комнату.

- Тонечка, - попросила она, - сделай этому животному еще один укол,
чтобы оно окончательно заморозилось...