наших редакциях будут терзать меня по поводу точности правописания.
Напечатано в проспектах - "Альгамбра", а если спросить в Гранаде, "где
находится Альгамбра", тебя не поймут, потому что надо спросить "Альамру",
а не какую-то "Альгамбру", такой и нет вовсе!
как это принято во французской грамматике. Они произносят все буквы:
"пегеоут", и никто в латинскоговорящем мире понять их не может: немецкий,
как и русский - языки аналитические; латинские - синтетические, особенно
испанский - солнца много, темперамента еще больше, торопятся, кровь кипит,
слова глотают, не то что какие-то там гласные!)
Дуня, - потому что более страшна. Помнишь, в замечательные арабские залы
вмонтированы, как плохие декорации, комнаты французского стиля? А в
Гранаде все же сохранили арабские дворцы Альгамбра, хотя и построили среди
парка чудовищный дом христианина Карла Пятого - он как урод среди
сильфид...
носит характер чудовищный: глумление над замечательным искусством арабов
было демонстративным: в поразительные по своей красоте росписи стен
забивали гвозди, чтобы повесить тяжелые, безвкусные гардины и приляпать
подсвечники, вывезенные из Парижа.
неподалеку от Эскориала есть маленький Версаль, построенный одним из
французских - по крови - королей Пиренеев. Король этот, однако, очень
быстро забыл свое парижское изначалие, пошел войной на прежнюю родину, а в
"испанский Версаль" даже и не наведывался - предпочитал Эскориал - там
стены надежные и больше выходов: около двух тысяч дверей и окон...
на такого рода ассимиляцию и растворение - она была обречена на
уничтожение.)
другие Испании.
но не так уже, как в Андалузии, и приехали в Каталонию в полдень, не
страшась остаться без ночлега, потому что привыкли останавливаться в
маленьких городках Ла Манчи далеко за полночь и видеть людей на улицах и в
скверах, а здесь все уже спали, и ни души не было на улицах, и мы с трудом
нашли двух старух в черном, похожих на ночных бабочек, которые бегали по
узеньким переулочкам Кастиль де Пель, показывая нам путь к пансиону, "где
хозяин ложится спать очень поздно - не в десять, а в полночь, наверное, он
водится с духами или занимается алхимией, но все равно он человек хороший".
что странно - маленькое суденышко Колумба, навечно пришвартованное к
масленому пирсу порта, принесло в Латинскую Америку дух Кастилии и
Андалузии, а не Каталонии: в Перу, Эквадоре и Панаме торжествует
андалузский дух - и в манере общения, и в том, что спать ложатся далеко за
полночь, и в том, как любят корриду (в Каталонии ее не понимают), и в
песнях, и в том даже, как двигаются шали на плечах у сеньорит во время
хоты - точно мулеты матадоров на Пласа де Торос.
стране басков и Каталонии.
заметил мой приятель-журналист, - то, значит, не совсем мы единая нация,
ибо очевидное не нуждается в каждодневном напоминании.
одной лишь Испании. Каталония ближе к Франции, и бередит ее дух мятежных
альбигойцев, первыми восставших против инквизиции. Скорее всего
национализм Каталонии рожден близостью к иной - в чем-то - социальной
структуре (впрочем, структура одна, качество ее о ф о р м л е н и я
разное). Когда народ пользуется свободой - рождается патриотизм, когда
царствует угнетение - пышным цветом расцветает злое семя национализма.
Причем, естественно, здешний национализм носит ярко выраженный буржуазный
характер. Когда служащие говорят тебе о "проклятых кастильцах, которые
правят нашими заводами и портами", приходится только диву даваться и
лишний раз сокрушаться по поводу человеческой слепоты: ну, ладно, ну,
"проклятые кастильцы", но ведь заводы принадлежат не им, не "мадрилень"с",
а "своим", здешним каталонским капиталистам, и это они, свои, здешние,
гонят рабочих в трущобы, лишают их детей школ и больниц, поднимают цены на
мясо и хлеб... Увы, искать, причины зла "вовне", вместо того, чтобы понять
его "внутри", - типично для людей, лишенных общественной идеи...
акцент.
Испании, и в сердце у нас была грусть, оттого что расставание с
замечательным народом Испании - это как прощание с полосой жизни, это как
прощание с другом, и утешали мы себя только тем, что "адьос" не несет в
себе безысходного "прощай", все-таки это, - если отвлечься от
скрупулезно-точного перевода "бог с тобой", - чаще всего ощущаешь как "до
свидания".
испанскую визу. Две недели министерство иностранных дел Испании не давало
ответа. Визу я получил только после вмешательства влиятельных мадридских
друзей, ныне открыто заявивших себя "реформаторами", и сразу же вылетел в
Париж - тогда еще не было прямых рейсов "Аэрофлот" - "Иберия".
знакомым, одним из тех профессоров Мадридского университета, которые
никогда не скрывали своей оппозиционности режиму.
он.
трагедии, начал считать ее некоей постоянно существующей константой, он
неверно понимает самую сущность трагического.
всегда - временна. Всякое развитие предполагает надежность точек опоры,
которые станут ориентирами движения: от кризиса, трагедийного кризиса, к
оптимальному решению в схватке добра и зла.
аэропортах актерствуют) развел нас к разным дверям: приятель летел в Бонн,
я - в Мадрид.
"гвардия сивиль" служат тем, кому небезразлично будущее нации.
не было.
неконтролируемо, первое - после франкистского - монархическое
правительство, не успев толком "начаться", фактически отсутствует.
Хотел бы полюбопытствовать, кто вам принесет передачу в камеру тюрьмы
Карабанчель.
месяц, со времен Франко? Я прав? Вот видите. Сейчас в Испании можно
говорить все, что угодно, - вас, к сожалению, не посадят. А ведь нашей
горячей, склонной к словесам нации, надобен кнут; неконтролируемая
демократия чревата для нас хаосом.
продались Москве.
пересекали Пиренеи, грозил перейти в рукопашную. Однако зажегшееся табло
(самолет шел на посадку) все поставило на свои места: НТР - она везде НТР;
"привяжите ремни" - непререкаемо.
тяжелая синева уходящей ввысь холодной (бр-р-р, градус ниже нуля) ночи, и
легкая, высвечивающая самое себя изнутри, постепенная, акварельная
розовость, которая часами к двенадцати исчезнет, как исчезнет и ночная
синева, и сделается пронзительно-желто-солнечно, а потом воздух станет
теплым, и до сумерек будет хранить в себе постоянную константу красного -
таков цвет здешней земли.
отсутствие портретов Франко. Второе: почти полное отсутствие эмблем
фаланги - их заменили на королевские стяги. Третье: обложки журналов
пестрят злыми карикатурами на министров - такое раньше было немыслимо
здесь; свобода слова в Испанию пришла без декрета, но пришла, сие -
данность. Четвертое: терпимость полиции - не поигрывают дубиночкой, не
буравят каждого тупым, подозревающим жандармским взором, а силятся быть
учтивыми -- от новой власти получение указание, что теперь нельзя грубо,
за это бранят, надо, чтоб все было "культурно и в рамках". (В
Перумов Ник
Володихин Дмитрий
Корнев Павел
Березин Федор
Шилова Юлия
Соломатина Татьяна