многозначительными ссылками на н е ч т о. Только новый закон экономики
может открыть двери инициативе и спасти стране время, а оно дороже золота,
газа и нефти вместе взятых!)
замотался, даже письма Менарту не написал, мы на этот счет забывчивые, а
зимою приходит конверт с черной каемочкой. Что такое?! Раскрываю, а там
текст:
живых...
мудрец, жаль, так много еще не сделано... Господь с тобою, и да сохранит
он тебя в твоей нелегкой жизни..." Я потом уж узнал: у него рак был, и
когда он в лесу в Шварцвальде заплакал, он от боли заплакал, а не от
смеха...
погубила последняя книга". - "Почему?!" - "Потому что ее з а м а л ч и в а
л и, вы сами писатель, понимаете, что это значит. В его возрасте рак
развивается п о л з у ч е, не так стремительно, как у пятидесятилетних,
можно было пробовать облучение, биохимию, но тогда ему надо было остаться
в клинике еще на месяц, а то и на два.
теперь ничего не скрываем от больного, новый метод, мобилизация всех сил
человека на борьбу с недугом, расчет на сильных, а не на слабых... Я-то
консерватор, но у нас нельзя отставать от того, что признано передовым,
потеряешь клиентуру. Тогда Менарт поинтересовался, сколько времени,
выполняя все мои предписания, он сможет продержаться... И я не выдержал,
солгал ему: "Года два-три". Он очень рассердился: "Мне надо спасти книгу!
Я убежден, что она поможет немцам и русским поверить друг другу! Два
великих европейских народа постоянно враждуют, вместо того чтобы дружить!
Изменись наши отношения к лучшему, изменится и позиция Вашингтона! Надо же
думать о будущем! Скажите честно, я смогу поработать хотя бы пять-шесть
месяцев?" И я ответил утвердительно, хотя знал, что ему отпущены недели..."
его на ксероксе, продиктовал адреса друзей, которым письмо надо было
отправить после смерти, и начал турне по Западной Германии: читал лекции о
своей книге, публично защищал свою концепцию, рассказывал правду о том,
что читают русские, то есть каковы они есть на самом деле... Путешествовал
- с морфием в портфеле - до того дня, пока не потерял сознание... А ведь
он собирался в Женеву: "Я докажу послу Нитце, что русские действительно не
хотят войны! С ними необходимо договориться!
культурой..."
Менарт, познавший правду о нас лишь на восьмом десятке... Необратимость
познания. Почему она заявляет себя так поздно?! Наверное, новые
наблюдения, а Менарт умел наблюдать, когда ездил по Союзу...
работе совещания, Виталик... Я уехал п р и к о с н у т ь с я к Менарту,
который стал для меня символом надежды, что диалог возможен. Мне очень
грустно уезжать отсюда, это же окончательное расставание с недавним
прошлым, а оно подобно детям, которые совсем еще недавно были маленькими,
нежными, беззащитными, твоими, а пройдет время - годы так быстролетны! - и
вот они уже личности. Готовы ли мы менять себя в отношениях с теми, кто
недавно был к о м о ч к о м, а стал личностью? Ладно, ставлю точку и
еду... Остановлюсь в Баден-Бадене, зайду в казино, проиграю десять марок,
навещу девяностовосьмилетнюю графиню Кляйнмихель, которая ютится в сырой
комнатушке, больная, слепая и полуголодная, и - в Женеву.
музыку.
Кирсанов, не заезжая домой, доставил ее в "Националь". Усмехнулся: "Там
тебя благоверный ждет, праздничный ужин накрыл".
чудачка, как пройдет встреча. - Жарилась на пляже с утра и до ночи.
подолгу смотрелась в зеркало; но они так идут ей, эти нежные белые
морщинки на загоревшем лице. Раньше их не было; когда мы встретились, у
нее вообще не было ни одной морщинки..."
Славин.
куплю обручальное кольцо...
женщина, очень удобно... Чем тебя угощать? Самое лучшее, что есть в
"Национале", это шницель по-министерски. Там в гарнире дают печеные яблоки
- фирменное блюдо, рекомендую...
солнцем, в Александровском саду гуляли влюбленные, мамы с малышами, тишина
и благость...
этой точки не сделано ни одного холста?
заляпают краской, а тут паркет уникальный...
устал, - ответил Славин, посмотрев на крайний стол, где расположилась
японская делегация; Кульков сидел вполоборота к нему - лицо
сосредоточенное, породистое, улыбка располагающая, несколько
снисходительная; академик Крыловский казался рядом с ним добрым дедушкой,
случайно приглашенным сюда: суетлив в движениях, норовит услужить соседям,
смеется как-то странно, закидывая голову; седая шевелюра всклокочена,
пиджачок кургузый, хотя отсюда видно, из какого дорогого, касторового
сукна сшит; есть люди, которые не умеют носить вещи, - что бы ни надел,
все будет сидеть мешком.
чем дальше, тем больше занимает...
грустно-грустно говорит: "У меня точное ощущение, что Ашот в эту минуту
привел в нашу квартиру женщину..." Это ее нынешний друг, - пояснила Ирина,
- скульптор, очень талантливый.
спрашивает: "Ашот, ты меня любишь?" А он ей сухо ответил, явно был не
один: "Нормально!" Люда в слезы, улетела в Москву. Никогда нельзя выяснять
отношения...
нет.
Кульков:
Миролюбивые инициативы Советского правительства..." Ну и ну! Вспомнил
Попова из университета; тот часто вел заседания комитета комсомола, тоже
заливался...
взносы в рост давал, под десять процентов... Надо бы славословие
приравнять к нечистоплотности. Любовь никогда не бывает громкой. Это твое,
личное, кто же об этом завывает на трибунах?!
стали сильными. Им и работать надо, и не любить они не могут, а век у нас
короче, чем у вас, и потом мы наконец научились ценить в мужчине доброту,
она есть проявление силы, только дуры считают доброго мужика слабаком;
тираном быть куда проще; хотя некоторым это нравится, полагают, что крутой
норов - даже если наигранный - свидетельство надежности, да и самой думать
не надо - все решения принимает о н. Ты о чем думаешь? Ты слышишь меня?
он действительно не слышал ее, потому что думал о том, когда, где и как
Кульков сообщит б о с с а м, что завтра предстоит внезапный вылет на новые
испытания ракет: об этом ему сказали сегодня на совещании; он не может не
сообщить; каждую радиопередачу разведцентра ЦРУ теперь расшифровывают, его
торопят: "Будем крайне признательны, если вы ответите на развернутый
перечень интересующих нас проблем как можно скорее, желательно на этой
неделе".
Посняков Андрей
Трубников Александр
Ковальчук Вера
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Прозоров Александр