"правительственном вестнике" указ о присвоении Герасимову генеральского
звания, написал личное письмо Столыпину. "Когда мне говорят, что провокатор
Азеф поставил акт против губернатора Богдановича оттого, что Плеве спал с
его женою, я могу ответить на этот вздор только одним - смехом. Богданович
писал своим друзьям совершенно открыто, что его жена "дружит с Василием
Константиновичем нежно и доверительно". Богдановичу было выгодно, чтобы
елико возможно большее число людей в чиновном Петербурге знали об этой
связи, ибо на такого рода ситуации Богданович зарабатывал огромнейшие
политические дивиденды! Ему двери во все министерства были открыты! Его
губерния цвела, денег он не считал, мужик у него не бунтовал оттого, что он
подкармливал его за счет казенных сумм, отпускавшихся по ходатайству мадам
Богданович, "нежной подруги Василия Константиновича Плеве". Ежели желаете,
могу при этом назвать имя любовницы самого Богдановича, чудо что за женщина,
цветочек и молода, к чему ему было печься о тридцатипятилетней супружнице?
Да и сам Плеве одновременно с мадам Богданович имел другую связь, с графиней
Кочубей, - все ближе, жила в Петербурге, мужа нет, "люби, не хочу!". А уж
то, что самого Плеве убили боевики, ни в какие ворота не лезет, чушь
собачья, антирусская клевета, желание представить наш народ племенем низких
интриганов, алчущих крови..."
письмо, по его же, Азефа, просьбе он потратил немало усилий, чтобы выкрасть
в департаменте полиции его личный формуляр, с этой просьбой Азеф обратился
после того, как Меньшиков переметнулся к Бурцеву; формуляр Герасимов сжег,
оставив впрочем, собственноручное письмо Азефа директору департамента
Лопухину с сообщением, что в Россию выехал бомбист Егор Сазонов с целью
убить Плеве: "Поставьте за ним наблюдение, весьма опасен".
дружество - бывший шеф полиции жаловался на то, что жандармский чин
Герасимов ворвался к нему в квартиру и, стращая карой, требовал воздержаться
от общения с известным историком Бурцевым. Лопухин не то чтобы просил, но
скорее требовал от премьера, чтобы такого рода произвол, допущенный
руководителем политической охраны, никогда впредь не повторялся.
Петербургского вокзала, Герасимов до конца уверился в том, что Алексей
Александрович вознамерился открыть все, служба наблюдения сообщила, что за
два часа перед отправлением паровоза он посетил нотариуса Хваленова и сделал
несколько копий со своего заявления для прессы, заверенных печатью, разослав
их по ряду адресов с указанием: "не вскрывать конверт до моей гибели или
прямого моего на то указания".
"Канот", отдохнул с дороги полчаса и сразу отправился на прогулку по городу,
красота которого не была такой привычной, как Парижа или Рима, но тем не
менее по-своему совершенно незабываемой.
каких-либо контактов "Француза" (такая кличка была присвоена бывшему
директору департамента полиции за его манеру весьма франтовато одеваться), в
Британском музее сделал заказ, выписав десяток американских журналов и книг,
связанных с валютно- финансовой системой Северо-Американских Соединенных
Штатов, вышел на Пиккадилли, внимательно посмотрел афишу театров, взял билет
в ложу на спектакль по пьесе Бернарда Шоу, вернулся в отель и больше из него
не выходил.
часа отправился в банк Ллойда, заехав предварительно в отель, чтобы
переодеться в темный сюртук, как того требовал протокол.
Савинкова, главный бомбист, Чернов и Зензинов прибыли в Лондон, прочитав
коротенькое сообщение в "Гардиан" о прибытии вице-директора Петербургского
банка для "консультаций о координации совместных операций на Дальнем Востоке
и в Персии" - в свете недавнего англо-русского соглашения в Ревеле.
вокруг столиков, картины французских художников (аляповатая мазня, сплошной
туман, ясное дело, импрессионисты, рисовать не умеют, выдрючиваются),
осведомился, что будет пить гость, выслушав заказ - херес и миндаль в соли,
- сдержанно поклонился, выплыл, Савинков подошел к портье в маршальской
фуражке, попросил соединить его с аппаратом "мистера Лопухина",
представился, сказал, что ждет внизу, будет весьма обязан Алексею
Александровичу, если тот уделит пять минут, чтобы договориться о встрече на
вечер.
Савинковым, устроился за соседним столиком.
своими пронзительно-черными глазами, заметно побледнел, Савинков, наоборот,
улыбнулся бывшему директору департамента полиции, протянул ему свою девичью
ладонь с безжизненно длинными пальцами, рукопожатие его тем не менее было
цепким и сухим.
господин, - Савинков кивнул на филера, - один из трех, кто вас постоянно
сопровождает. Впрочем возможно, это ваша охрана?
же в черном теле держат, сплошная подотчетность у страдальцев, так что
давайте обговорим наш план за трапезой.
приговоренный к повешению, покинули отель, филер пробкой выскочил из холла.
банка его поджидал в кебе Зензинов, в прошлом террорист, ныне член ЦК,
отвечавший за финансы и нелегальную транспортировку в Россию партийной
литературы.
Петербургу известен адрес явочной квартиры партии, а в район Хайгета, в
ресторанчик, который содержал симпатизант партии, выходец из Киева,
женившийся на англичанке. На двери висела табличка, уведомлявшая, что
ресторан откроется в восемь часов вечера, никого посторонних, таким образом,
не было, только секретари ЦК Чернов, Зензинов и Савинков, всех троих Лопухин
знал с девятьсот четвертого года, по фотографиям, ничуть не изменились,
только разве Чернов несколько осунулся; хотя неудивительно: партию обвиняют
в том, что одним из ее руководителей был полицейский провокатор, - это
косвенное обвинение и самого ЦК хороша революционная партия, которая
допустила в свои ряды агента, ну и атмосфера у революционеров, если они
многие годы жили бок о бок с предателем, напрочь отвергая все те обвинения,
которые выдвигались против Азефа в течение последних четырех лет.
во-первых, мы благодарны вам за то, что вы решились на эту встречу.
Во-вторых, мы должны сразу же заявить, что являемся членами революционного
суда, который создан по решению ЦК для разбирательства обвинения Азефа в
провокации после того, как вы якобы встретились в поезде с Владимиром
Бурцевым. И, в-третьих, отдаете ли вы себе отчет в том, что ваши показания
могут быть преданы гласности и, таким образом, вы можете подвергнуться
гонениям в России!
превозмогая самого себя. - Вы правы, в поезде он подсел в купе около
Кельна... Что касается моей судьбы после возвращения на родину, то пусть вас
это не обременяет, время обниматься и время уклоняться от объятий моя
забота, моя, не ваша. Словом, я готов ответить на вопросы. Приобщите,
кстати, к делу мое письмо Столыпину, я его отправил перед выездом.
видно, как он волновался, начиная разговор; какой-то момент Савинкову даже
казалось, что Виктор Михайлович был бы несказанно рад, откажись Лопухин
давать развернутые показания, тогда дело Азефа можно прикрыть за
недостаточностью доказательств. - Вы можете повторить под присягой, что член
ЦК и руководитель Боевой Организации Азеф был вашим агентом?
его имя. Агент есть лицо, освещающее преступную, антиправительственную
деятельность запрещенных организаций. Ни одна политическая система не в
состоянии обойтись без такого рода институции. Я называю Азефа провокатором,
двойником, изменником вас он предавал тайной полиции, а сановников убивал,
чтобы держаться на плаву в вашей среде.
собственноручно?
пересмотреть личный формуляр Азефа в департаменте. Как вы понимаете, у меня
остались кое- какие связи. Мне удалось прийти туда ночью; открыл шкаф, где
хранились дела "коронной агентуры", Азеф относился к этой категории
провокаторов. Однако, к вящему удивлению, его дело исчезло, никаких следов.
Во всяком случае, я твердо помню, что получил от него письмо из Германии: "В
Россию едет Егор Сазонов для постановки акта, установите за ним самое
пристальное наблюдение".
России, - заметил Савинков, обернувшись к Чернову.
получили сообщение, что едет опасный бомбист, отчего департамент, поставив
за ним слежку, не арестовал его? Вы знали, что он едет в Россию не в крокет
играть, а, жертвуя жизнью, взрывать бомбу, приводя в исполнение приговор над
одним из высших сановников царского правительства. Как же вы оставляли
бомбиста на свободе?
Акунин Борис
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Панов Вадим
Свержин Владимир
Афанасьев Роман