первой же речи заверил всех, что Венгрия будет продолжать борьбу против
русского большевизма и американского еврейства... А тогда нельзя уже было
играть... Надо уметь вовремя действовать: утрата времени нево сполнима,
особенно в политике. Исаев мягко улыбнулся:
кивнул:
особым поручениям фон Риббентропа, вечно молодой Эдмонд Веезенмайер...
делался похожим на оленя: замирал и немигающе глядел прямо перед собою.
ответил Исаев. -- Кстати, по-русски меня зовут Максим... Или, если хотите,
'Всеволод...
Югославии?!
лет, Рауль. Я тогда бомбардировал Москву шифровками, что вторжение вот-вот
начнется... Льщу себя надеждой, что эти мои сообщения в чем-то подтолкнули
Москву заключить договор с югославами в ночь перед началом гитлеровского
вторжения...
после разгрома Югославии? -- жестко спросил Валленберг.
Исаев вновь взял огонь на себя:
сражался против Гитлера, -- отрезал Валленберг.
Веезенмайеру: его профессия была подготавливать вторжение... Я помню, что он
мотивировал ввод гитлеровских танков и дивизий СС необходимостью защиты
южного фланга обороны рейха... Как вам удавалось тогда работать? Эйхман ведь
стал не "представителем дружественной страны", а обычным оккупантом...
получило неопровержимые данные, что Хорти начал переговоры о мире. Тогда его
оттерли, и пришел сумасшедший Салаши... Еще более ярый антисемит, чем
Гитлер, хотя был выходцем из армянской семьи... Откуда в нем это? Эйхман
подписал секретный протокол с министром полиции Салаши, совершенно безумным
Табором Вайна о том, что часть евреев де-прртируют в Германию на
принудительные работы, часть поселят в центре Будапешта, в гетто, и что
наши.паспорта теряют свою силу... Только немцы вправе определять: выпустить
еврея со шведским паспортом за границу или сжечь в крематории. Кое-как мне
удалось отменить расстрел несчастных в гетто и депортацию на принудительные
работы в Германию -- это же был камуфляж крематориев... Салаши согласился
создать "еврейские батальоны принудительного труда": людей бросили на восток
рыть окопы и строить укрепления против той армии, которая шла их
освобождать... Расстреливали тех, кто плохо работал, дурно выглядел, не так
шел в колонне; сала-шисты -- это звери, те же гитлеровцы... А в ноябре,
когда уже все трещало и русские вовсю наступали, меня пригласил Эйхман в
свою штаб-квартиру в отеле "Мажестик"... Дверь его громадного люкса заперли,
и он стал допрашивать меня, зачем я работал в Палестине в тридцать седьмом?
Почему мой дядя выступает против великого фюрера германской нации, друга
всех народов мира, защитника цивилизации от большевизма? Почему Рузвельт
платит мне деньги? Какие американцы • встречались со мною0 Русские? Кто
напечатал мне тысячи проклятых валлеибергоВских паспортов? В каких
типографиях? Он, кстати, -- Валленберг прерывисто вздохнул, -- не говорил 6
"Борде", он только и трещал о шпионах из "еврейского "Джойнта"... А потом
сказал: "Всех евреев с вашими паспортами мы депортируем в Данию". И
засмеялся. Причем смеялся искренне, глядя на меня как победитель, сваливший
противника по боксу в нокаут. Я же понимал, что Дания -- это фикция, там
лагерей нет, несчастных расстреляют по дороге, как то лько вывезут из
города... У меня были секунды на раздумье... Знаете, что я придумал? Я
сказал ему: "Пусть отопрут дверь, я пошлю шофера за бутылкой виски и блоком
сигарет... После этого продолжим наше собеседование..." Эйхман долго сидел
не двигаясь, потом обернулся и заорал так, как умеют орать лишь одни немцы:
"Открыть дверь!" И все то время, пока мой шофер ездил за виски, Эйхман ходил
по кабинету и насвистывал мотив еврейской песенки, представляете? Он,
Эйхман, -- и еврейский мотив?!
обычной своей мягкой улыбки. Лицо Валленберга внезапно замерло и осунулось:
следственный эксперимент...
Валленберг. -- Он свистел и ходил! Как заводной! Вы ведь жили там, по вашим
словам! Тогда вы знаете, что со жратвой у них было плохо! А с сигаретами --
и вовсе! У них не было сигарет! Не было! Они травили свой народ, каким-то
смрадом, гнилым сеном! А я еще сказал шоферу, чтобы он взял банку ветчины и
круг сыра! Эйхман ждал еду, понятно вам?! Эта тварь хотела жрать!
далеко не всем. Эйхман был ниже меня званием, хотя руководил отделом по
уничтожению евреев. Валленберг прав, жрать хотели все...
он себя повел?
обрадованный, видно, тем, что ему поверили наконец. -- И сказал, что я ему
нравлюсь... А потом изогнулся надо мною как строительный кран, я чувствовал
его запах, запах гнилых зубов, плохо стиранного белья, плесени, и произнес:
"Я так хорошо отношусь к
будут ставить вам в заслугу те евреи, которые чудом уцелеют от правого суда
фюрера... Если вы переведете на мой счет сто пятьдесят тысяч золотых
швейцарских франков, я позволю вам вывезти отсюда маленький эшелончик евреев
с вашими валленбергОвскими паспортами... А там -- поглядим... Как? Ничего,
а?"
обеспечения безопасности": "Венгры вас ненавидят за помощь евреям, могут
пристрелить ненароком". Я встретился с Эйхманом еще раз, во время разгула
салашистского кошмара, когда работать мне становилось все страшнее и
страшнее: гитлеровцы и сала-шисты, будучи не' в силах сдержать натиск
русских, обрушивали свою-ненависть на несчастных евреев, словно те были
виноваты в их поражении... Вот тогда-то Эйхман и сказал мне: "Согласитесь,
что лишь один я помогал вам спасти евреев... Был бы кто другой на моем
месте, вам бы ничего не удалось сделать... Если вы честный -человек, то
скажете будущим поколениям: "Евреев спасал Эйхман"..." А на следующий .день
началась резня в гетто... По его приказу... Ну, а потом... Потом, когда
вошли русские, я хватал мерзавцев Салаши, которые учинили расстрел в гетто,
встречал красноармейцев. Был допрошен офицером НКВД, -- • он усмехнулся, --
евреем... Очень, кстати, старался, звал к чистосердечному признанию...
Какому, я до сих пор не пойму... Но меня освободили наутро... Отвезли к
какому-то комиссару, сказали, что он во главе армии, то ли Вризнефф, то ли
Бризнефф, тот расспрашивал меня о ситуации, сказал, что надо ехать к маршалу
Малиновскому, в штаб фронта, в Дебрецен... Я ответил, что сначала надо
посетить гетто, помочь тем, кто остался в живых после расправы... Убили сто
тысяч, эсэсовцы и салашисты старались как могли. Осталось в живых семьдесят
тысяч -- люди без глаз, без лиц, парализованные страхом... Это те, кого мне
удалось спасти... Я вновь вернулся в штаб русских и сказал, что сейчас
объеду друзей, которые остались в живых, и после этого передам все деньги
"Борд" в фонд немедленного восстановления Будапешта... Города ведь не было
-- стены, руины, пожарища. Я назвал мою организацию "Институтом Валленберга
по восстановлению"... С этим я и отправился в штаб, передав все деньги для
начала восстановительных работ... А меня схватили... Сначала обвиняли в том,
что я немецкий шпион, потом -- английский, а се йчас требуют признания, что
я агент этого самого "Джойнта", а я с их людьми и не встречался ни разу...
Нет, вру... Встречался...
его.
Альбертом Эйнштейном, Фейхтвангером и Иегуди Менухиным, они были почетными
членами "распределительного комитета", "Джойнта"... Когда я учился в
Мичигане на архитектора, я слушал Менухина... Три раза... Баснословно
дорогие билеты на его концерты, но я . покупал...
Валленберг, -- я рассчитывал каждый цент на месяц вперед, чтобы -не
одалживать у друзей...
метриках Александром Всеволодовичем Владимировым (не знала Сашенька
истинного имени любимого, тот выполнял приказ, жил по легенде), после того
как услышал голос отца (шальной случай свел их лицом к лицу в Кракове, в
сорок четвертом, до этого он только грезил о нем, разглядывал единственную
сохранившуюся у матери фотографию), когда доктор уговаривал его кричать все
громче и громче: "Сейчас твой отец придет, ты ж слышал его? Он ведь звал
тебя, правда?!", после того как действительно он уолышал голос отца,
усиленный динамиками, в ответ на свои бесконечные "папа, папочка, папа, ты