Чтение 27–й страницы книги ~Петровка, 38~

- Где вы должны были встретиться с Сударем? - повторил Росляков. -
Давайте, давайте, нечего уж...

"Сударь все равно будет молчать. Он им ничего не скажет. Пусть сами
берут, - быстро думал Чита. - Этого я им не скажу. А про то они все равно
знают".

- Мы с ним не уговаривались о встрече, честное слово.

- К-какое? - удивился Садчиков.

- Честное слово, - повторил Чита. - Я уехал от него - и все.

"Мне никак нельзя говорить. Тогда будет два новых дела. Он должен
грабить этих чертовых скрипачей. А я ничего не знаю. От всего откажусь.
Меня первого взяли, мне и вера..."

- З-значит, поэт с вами не воровал?

- Нет.

- И в-вы с ним не говорили о том, что собираетесь брать кассу?

- Нет. Мы потом жалели, что он за нами увязался.

- На м-минуточку, С-слава, - позвал Садчиков Костенко, и они вышли из
комнаты. Садчиков отошел к скамейке, сел, достал сигареты и улыбнулся.

- Я, знаешь, за Леньку рад, - сказал он, - он теперь у н-нас просто
как свидетель пойдет. Давай писать протокол, и сразу ч-чтобы этот вопрос
особо отметить, это для Леньки спасение...

- А как быть с Сударем?

- Он з-знает, где у них назначена встреча.

- Думаешь?

- У-убежден.

- Ну, извини...

- Да н-нет, ничего, - улыбнулся Садчиков. - Теперь т-так: про Сударя
пока ни слова. Пройдет полчаса, он пообвыкнет, и тогда повторим в-вопрос
еще раз, как считаешь?

- Хорошо. Пошли.

Виктора убили

Когда распили половину бутылки, Прохор попросил:

- Вить, а Вить, ты сходил бы, из машины бензинчика мне отсосал -
пятно замыть.

- Какое пятно?

- Веранду я красил. Масляное. Вот, на коленке - видишь?

- Потом принесу.

- Нет, Вить, сейчас. А то вонять будет. Чего те стоит-та?

- Въедливый ты старикан. Давай разливай по последней...

- А ты пока сходи, ладно, Вить? Я во всем опрятность люблю.

- Ладно.

Виктор пошел к машине. Прохор достал из внутреннего кармана длинное
шило, завернутое в тряпочку, развернул его и положил в свой старенький
портфель, потом подошел к окну и внимательно следил за тем, будет ли
Виктор останавливаться и разговаривать с кем-либо. Нет. Налил в пузырек из
карбюратора бензина, пошел к подъезду. Ах, сволочь, с кем же ты
остановился, а?

А Витька встретил Алика из соседнего подъезда.

- Здорово, - сказал Алик.

- Привет.

- Ну, как дела?

- Ничего. Сегодня за Любкой еду. А ты как?

- Тоже ничего. Продули мы позавчера "Химику".

- Эх вы, тюри...

- Сегодня в Тарасовке на загородном филиале стадиона со вторым
"Спартаком" играем. В семь часов. Хочешь, приезжай.

- Я за Любкой еду.

- Игра будет - класс! Чего ты бензин несешь?

- Да приятелю, пятно отмыть на штанах, - сказал Витька и кивнул
головой на свое окно.

Алик поднял голову и увидел Прохора. Прохор отпрянул от окна.

- Ну, пока, - сказал Алик.

- Пока. Ни пуха ни пера.

- Иди к черту...

- Вить, а Вить, с кем ты лясы свои натачивал?

- Приятель один.

- А я что, носорог? Меня зачем ему в окно показывал?

- Да я тебя и не показывал вовсе.

- А чего ж он глазел?

- Я сказал, что бензин несу, брюки себе почистить, вот и весь
разговор.

- Архип Иванычу, небось сказал, несу. С Тарасовки, да?

- Ничего я про тебя не говорил. И чего ты пугливый такой? Прямо как
лань.

- Лань - она очень красивых форм тварь. Давай пей за здоровье Любушки
нашей. Ух, красавица, дай ей боженька хорошего сыночка! Пей!

Они чокнулись, и Витька выпил.

- Зря я захмеляюсь, - сказал он. - Не ровен час - милиция остановит.
Я ж за Любкой сегодня еду...

- Я тебе говорил - не гони... Мусора, они только к тем с подозрением,
кто гонит... А кто потихоньку да полегоньку, тот катает себе по городу и
горя не знает...

Прохор вдруг замер и прислушался.

- Ты чего, Архип Иваныч? - удивился Виктор.

- Погоди...

- Да чего ты? Один я, один...

- Вроде бы кто у машины балует, слышишь, дверь хлопнула?

Виктор сорвался с места и бросился к окну. Прохор кошачьим, тихим
движением достал из портфеля шило, спрятал его за спину и пошел к Виктору,
который смотрел во двор...

- Никого нет, - сказал он, не оборачиваясь, - померещилось, видать,
вам, Архип Иваныч...

Прохор застонал и, падая вперед, ударил Виктора шилом под левую
лопатку: этот удар был его коронным - он казнил сорок семь человек именно
этим ударом. Это было двадцать лет назад, в Минске, после покушения на
гаулейтера...

Витька молча осел на пол, даже не вскрикнув.

Прохор оттащил труп от окна и положил на кушетку. Затем полил его
бензином, подвинул к кровати стул, положил на стул спички и папиросы,
раскрыл коробок и, достав из шкафа пиджак, долго смачивал его бензином.
Потом выбросил в мусоропровод стаканы, из которых они пили, и бутылку.
Осторожно заглянул во двор. Там было пусто. Быстро чиркнув спичкой, он
бросил ее на Витьку. Туго вспыхнуло синее пламя. Прохор осторожно
высунулся из квартиры и по-кошачьи тихо бросился вниз. Согнувшись,
приволакивая ногу, он медленно вышел на улицу, пересек ее и сел в первый
проходящий троллейбус.

"Нет Витеньки, - подумал он, - сгорел мальчик. А с ним и Тарасовка
моя сгорела. Один свидетель у меня был, кроме бога. А бог простит, он у
меня свой, собственный".

Сударь прогуливался на условленном месте. Прохора не было.

"Вот старая сволочь! - думал он. - Если не придет, на дело не пойду.
Без марафета какое, к чертям собачьим, дело? А может, у профессора марафет
есть? У всех врачей он должен быть. Картины картинами, а грамм бы
наркотика, а?"

Он даже улыбнулся, когда представил себе, как в тумбочке, обязательно
в тумбочке, где-нибудь в профессорской спальне, найдет белую бумажку,
свернутую пакетиком.

"Что, на Витьке свет клином, что ль, сошелся? В конце концов, возьму
такси, скажу - на курорт. Пятерку в зубы - что он, в чемоданы лезть
будет?"

Сударь снова посмотрел на часы: Прохор опаздывал уже на полчаса.

"Через час там будет маячить Чита. Ладно. Пойду без Витьки. А марафет
у профессора обязательно будет".

Он остановил такси и сказал шоферу:

- Слушай, приятель, у тебя часа два есть?

- У меня не два. У меня двадцать четыре часа есть.

- Тогда порядок. Я, понял, сегодня на море мотаю, в Гагру. Надо за
шмотками к себе заехать, а потом - к брату.

Сударь достал пять рублей и протянул их шоферу.

- Держи. Поехали в Грохольский, там меня братан ждет.

- Поехали, - согласился шофер и включил счетчик, - чего ж не
поехать...

Профессор

Профессор Гальяновский сидел около окна и курил. Он очень медленно
курил, и каждая затяжка пожирала заметную часть сигареты. Сигареты были
очень крепкие и вкусные: позавчера профессор был на приеме у итальянцев и
привез оттуда подарок - две пачки каких-то особых сигарет, сделанных по
абиссинскому рецепту. Итальянцы хорошо знали профессора, потому что он
несколько раз выступал с докладами в Риме и Неаполе. Он был почетным
академиком Итальянской академии и бывал в Италии раза по два в году. В
посольстве знали его страсть к крепким сигаретам и обязательно каждый раз