Чтение 33–й страницы книги ~Противостояние~

П а с т у х о в. - Не помню... Погодите, кажется, она уходила... Ну,
в туалет, причесаться, губы подмазать...

К о с т е н к о. - А она потом не просила вас поменяться местами:
дует, например, или солнце бьет в глаза?

П а с т у х о в. - Погодите, погодите, просила, именно так и сказала:
"дует". У нее ведь сосуды больные, все время кутается...

К о с т е н к о. - И теплую обувь начинает очень рано носить, еще в
сентябре, да?

П а с т у х о в. - Шерстяные чулки - во всяком случае. Это с детства
у нее, росла в Белоруссии, голод... (он кашлянул, потом добавил иным
голосом) то есть... нехватка некоторых высококалорийных продуктов..."

Карандаш генерала замер; Костенко поднял глаза на шефа - тот молча
колыхался в кресле от тихого смеха:

- Какова бдительность, а?! Эк он себя ловко поправил... А чего
скрывать: до середины пятидесятых годов Беларусь, да и не только она одна,
жила впроголодь. Вы очень ловко вели с ним беседу, великолепно, Владислав
Николаевич. Но вы пришли с каким-то предложением?

- Пожалуй, правильнее будет дочитать до конца запись радиобеседы, а
потом я изложу соображения...

- Я понял вас, - откликнулся генерал. - Но, увы, если понял вас
верно, обрадовать ничем не смогу.

И снова его карандаш начал медленно ползать по строчкам.

"К о с т е н к о. - Товарищ Пастухов, вы не смогли бы из Неаполя
подлететь с вашим альбомом в Москву? На день-два.

П а с т у х о в. - С радостью. Если на неделю - того лучше, мы будем
в Неаполе стоять под загрузкой дней десять. Только как с билетом? Валюты у
меня мал... (он резко оборвал себя, поправился) не слишком много..."

Генерал снова заколыхался в кресле:

- Нет, положительно наш Морфлот умеет работать с кадрами. Я,
признаться, поначалу решил, что вы попроситесь в Неаполь, и я был бы
вынужден вам отказать, потому что, - подражая Пастухову, - валюты у нас, и
у нас мал... то есть вовсе нет. Понятно? Я вещи называю своими именами
хотя разделяю ваше желание полюбоваться Везувием.

- Я уже любовался им.

- Когда?

- Три года назад, туристская поездка.

- Я думаю, мы сможем послать в Рим обменный ордер Аэрофлота. Так что
с полетом сюда Пастухова проблем не будет. Но он действительно вам нужен?
По-моему, вы получили все, что могли. Альбом возьмет аэрофлотец - от Рима
до Неаполя три часа езды, никаких сложностей.

- Вы думаете, Пастухов как свидетель исчерпан?

- Дайте дочитать.

"К о с т е н к о. - Спасибо. Это будет очень важно, если вы
прилетите. Можете спросить разрешение у капитана сразу же?

П а с т у х о в. - Капитан рядом, он слышит наш разговор.

К о с т е н к о. - Вы часто виделись с Аней?

П а с т у х о в. - Редко.

К о с т е н к о. - Сколько раз за последние годы?

П а с т у х о в. - У тети, на ее семидесятилетии, в Коканде потом она
ко мне прилетала в Ригу, а до этого в Ленинграде. Когда она защитила
диплом, я к ней приехал - хоть один свой человек.

К о с т е н к о. - Она вам жаловалась на одиночество?

П а с т у х о в. - Мы не были так близки...

К о с т е н к о. - А ее друзей вы знаете?

П а с т у х о в. - У нее, мне кажется, не было друзей.

К о с т е н к о. - Как же так?

П а с т у х о в. - Разные люди живут на земле...

К о с т е н к о. - Вы не обратили внимания: в кафе, после того как
она вышла в туалет, ничего в ней не изменилось?

П а с т у х о в. - То есть?

К о с т е н к о. - Ну, может, говорить стала громче или, наоборот,
тише, может, попросила вас заказать что-нибудь особое какое-нибудь
марочное вино или шоколадный торт?

П а с т у х о в. - Погодите, она и впрямь попросила меня заказать
"Цимлянское".

К о с т е н к о. - Выпила много?

П а с т у х о в. - Глоток, я еще удивился... Зачем было бутылку
просить?

К о с т е н к о. - А больше вы ничему не удивились?

П а с т у х о в. - Я сказал, чему я удивился. Потом, после этой ее
просьбы, удивляться было нечему: совершенно чужой человек - по духу.

К о с т е н к о. - Погодите, не надо сплеча. Она обратилась к вам с
той просьбой до того, как выходила в туалет, или позже?

П а с т у х о в. - Позже.

К о с т е н к о. - Точно?

П а с т у х о в. - Абсолютно. Когда я отрезал, она как-то съежилась и
сказала, что, мол, все это ерунда, выбрось из головы, и попросила
"Цимлянского"...

Генерал заметил:

- Видимо, хахаль сидел не за соседним столиком, а в стороне, бутылка
была у них сигналом тревоги.

- Я тоже так считаю.

- Значит, ваша версия о золоте - абсолютна.

- Тем не менее это, по-прежнему, версия, доказательств пока нет.

- А что Жуков? БХСС работает в магаранском "Центроприиске"?

- Там полный порядок, никаких недостач.

- У Петровой могли быть данные, где наиболее активно разведуют новые
золотоносные жилы?

- Предположительно - наверняка. Доказательств - никаких.

"К о с т е н к о. - Она чем-нибудь мотивировала свою просьбу, товарищ
Пастухов?

П а с т у х о в. - Желанием переехать в Адлер, купить там дом,
обзавестись, наконец, семьей.

К о с т е н к о. - А почему именно в Адлер?

П а с т у х о в. - А там живет ее первый мужчина. Она была в него
влюблена, а он женился на другой, она это очень тяжело переживала.

К о с т е н к о. - Фамилии не помните?

П а с т у х о в. - Нет. Он работает главбухом в рыбкоопе, это она мне
рассказывала.

К о с т е н к о. - Перед тем как идти в кафе?

П а с т у х о в. - Нет, у тети на дне рождения.

К о с т е н к о. - Имени тоже не помните?

П а с т у х о в. - Нет... Леша... Или Леня... Нет, точно не помню...

К о с т е н к о. - Письма ее у вас есть?

П а с т у х о в. - Конечно.

К о с т е н к о. - Письма тоже захватите.

П а с т у х о в. - Хорошо. Если вы сделаете мне полет в Москву, по
гроб жизни буду благодарен, девятый месяц в рейсе..."

- Незачем его в Москву тащить, - сказал генерал. - Помяните мое
слово, он к вам выйдет на связь, припомнит что-нибудь. Ерунду каую-нибудь
припомнит... С Адлером успели связаться?

- Еще нет.

- Поручили бы Тадаве.

- Он на ветеранах и архивах, Игорь Иванович.

- Что-нибудь есть?

- Пока - мало.

- А это хорошо. Не люблю, когда в руки плывет информация, значит,
потом сработает закон подлости, все оборвется. Ну счастливо вам, Владислав
Николаевич, я поехал домой.

- Я тоже.

- Но вы ведь дежурите по управлению! - генерал удивился.

- Меня подменят до двенадцати. Я должен быть на поминках Левона
Кочаряна.

- Режиссер?

- Да.

- По-моему, лет десять назад умер?

- Да.

- Помню...

- А я забыть не могу, - усмехнулся Костенко. - Экая ведь разница
словесная: "помню" и "не могу забыть".

- В добрый час, поклонитесь его родным... И - не в порядке
подстегивания, Владислав Николаевич, - поднавалитесь на дело еще круче:
завтра меня вызывает руководство для отчета. Вашим Милинко интересовались
уже три раза; я полагаю - писем много идет из Магарана, люди требуют найти
ворога, а вы... а мы пока что молчим...

- Как я понял, вы против того, чтобы я сейчас уезжал?

- Вы меня поняли превратно. Считай я так - сказал бы без обиняков.

...Собрались у Григора. Костенко сразу же почувствовал умиротворенное
спокойствие; оно было грустным, это особое спокойствие, потому что каждый
раз, собираясь вспомнить Левона, он видел, как стареет их к о м а н д а.
Ларик почти совсем облысел, главный врач, животик торчит, хотя плечами еще
поводит по-бойцовски. Мишаня, сукин сын, глаза отводит, помнит т о дело,
здорово поседел, рассказывает рыжему Феликсу, как вырос сын: "Шпарит
по-французски, картавит, как Серега из комиссионного, слышать не могу, а