"польской могутности", где легионеры бывшего социалиста Пилсудского
правили громкие пиры национальной победы, - пришлось задуматься о куске
хлеба, он вошел в связь со своими, то есть с такими же, как и он, бывшими
офицерами венской монархии. Мельник знал свою силу. Он умел организовывать
дело, обстоятельно изучая его со всех сторон, неспешно привлекая верных
людей, расставляя их к "ключам", но все это было раньше, при Габсбургах, а
потом при гетмане, а после гетмана при Петлюре, а теперь все кончилось, и
оказалось, что он н и к т о. Именно тогда, в годы бедствий, Мельник вошел
в УВО - украинскую военную организацию, созданную, как и ОУН, с помощью
Берлина. Но если берлинские военно-политические стратеги берегли ОУН как
силу дальнего прицела, то к УВО отношение было словно к шлюхе -
пользовали, как хотели, агентуру не ценили, торопились выжать максимум,
получить все данные военного характера о новом европейском государстве,
которое было отмечено "железной личностью" Пилсудского.
деловую умелость, создать резидентуру во Львове. Ужас голода сменился
пьяной сытостью и пониманием своего падения: стать агентом другой державы,
говоря проще - шпионом, было для полковника австрийской армии вопросом
нешуточным.
торопился задавать вопросы, семь раз мерил, один раз резал, создал свою
контрразведку, охранявшую связи резидентуры, и лишь после этого начал
гнать информацию в Германию - разведданные, которые потрясли военных в
Берлине своей точностью и дотошной аналитичностью. Стал вопрос о передаче
Мельника в отдел, ведавший созданием марионеточных "лидеров", но
засветилась связная, приезжавшая к Мельнику из Мюнхена за шпионскими
сведениями, - тут уж не до "лидерства"!
с унижением кончено, что он доказал свою нужность практикой легкой и
неинтересной для него (в силу ее обезличенности) разведдеятельности. С ним
провели беседу люди Ярого, определили для него сектор работы: организация
боевых пятерок, связанная с террором пропагандистская работа,
конспиративное прикрытие националистического движения по всей Польше. И в
тот день, когда он должен был сдать дела своему помощнику, польская
полиция произвела аресты; Мельник был взят с поличным. За ним, шпионом
Германии, выдававшим за деньги военные секреты, захлопнулись скрипучие
ворота тюрьмы.
слабость. Только дурак мог тешить себя иллюзиями: отныне и навсегда путь
вверх закрыт, а верхом, естественно, была для него политика. Была
австрийская армия - ступенька в политику, армия чужая, казавшаяся мощной,
но ее теперь нет; была работа в УВО - ступенька в политику, вот она рядом,
поставь только ногу, - но нет, и это не получилось, обрушилась лестница.
Все. Конец. Крах. Продавший душу дьяволу обречен на долгую и унизительную
гибель.
- только в этом он находил спасение, только оно было точкой спокойствия в
той буре, которая грохотала во внешне тихом существе его.
подарком от тюремной администрации, он вышел на свободу. И приютил его
тогда, сделав управляющим своих имений, граф Андрей Шептицкий, митрополит
Галиции.
идеей, которая на данном периоде развития одержала победу над идеей
прежней. Вопрос личности, ее роли, с одной стороны, и объективного
процесса развития, с другой, - вопрос сложный, ибо внешне именно личность
формулирует ту или иную декларацию, которая потом становится жизнью
сословий, народов, государств. Казалось бы, именно личность объявляет
войну, декларирует мир, дарит свободу и выносит приговор. Однако следует
признать, что если на том или ином отрезке истории события носили характер
сугубо л и ч н о с т н ы й, то, как правило, события эти были
скоропреходящими, хотя и особо кровавыми, зловещими.
могло не привести к крови, ибо логические построения, созданные в тиши
монастырского (банковского, военного, полицейского) кабинета, всегда
страдают избытком властолюбия.
абстрактным п о н я т и е м. Идея его сводилась к тому, чтобы сделать
народ, целый народ неким о б р а з ц о м народа, обращенного в чужую веру
и живущего ею. В отличие от иных пастырей, Шептицкий допускал возможность
коллаборации с иноземной силой во имя торжества этой своей идеи; более
того, в годы первой мировой войны он был военным шпионом Вены - ему
платили за сведения. В глубоко сокрытой подоплеке его поступков лежала
чисто мирская жажда самоутверждающегося собственничества. Это
невытравляемое собственничество с годами ушло внутрь и перевоплотилось - в
зрелости уже - в то самое властолюбие, которое так опасно вообще, а в
сегодняшнем мире особенно...
первой беседы с Мельником, - греховным. Первым дерзнул Христос, обращаясь
к толпе. Он дерзал, зная, что его не поймут, прогонят, предадут. И тебе
предстоит дерзать, Андрей. Это только кажется, что дерзание в н е ш н е.
Дерзание всегда акт внутренний, акт, обращенный против самого себя, против
неуверенности в своих силах. Можно быть владыкой на людях и принимать
поклонение толпы - это тешит. - Шептицкий тронул своими прозрачными,
синеватыми пальцами недвижные ноги, бессильно разваленные в
кресле-каталке. - Мое - это Он, твое - о н и. Знай, толпа не прощает
колебаний. Они, сиречь малые и сирые, - рабы логики, хотя сами лишены ее,
- может, потому ей и следуют. Они рабы в е ч н ы х величин и понятий,
именно поэтому Святая Церковь, зная всю правду об инквизиции, хранит об
этом периоде своей истории молчание и по сей день, не поддаваясь соблазну
отринуть то, что запятнало святость кровью безвинных жертв. Признание вины
Святой Церковью послужит делу безверия, ибо миллионы усомнятся в нашей
истине: "Если раз было зло, то почему бы ему не повториться?" Ты понял
меня, Андрей? Кто бы и когда бы ни укорил тебя судебным делом, кто бы ни
обвинил тебя в шпионстве, помни, ты не был грешен, ты выявлял нашу веру
так, как было возможно. В твоих поступках не было греха: ты ж и л не
своим интересом.
тогда своим отчаянием, голодом, своей обреченностью.
непременный атрибут Святой Церкви. Мы постимся, но мы не хотим навязывать
людям вечную схиму. Ты жил, как жил, ты отдал себя не диаволу, а другу.
Да, да, Андрей, другу. Ибо враг врага - твой друг. Иди работай, отдыхай,
обрети себя, ты еще в о с с т а н е ш ь.
в е р т к и й Ярослав Барановский, был арестован в Роттердаме по
подозрению, Шептицкий легко выправил бывшему шпиону Германии паспорт в
Варшаве для участия в похоронах родственника. Мельник и Коновалец были
женаты на сестрах Федак; их отец, директор банка "Днистро", имел семерых
дочерей, и почти все они вышли замуж за лидеров ОУН.
у Шептицкого две недели, за ворота не выходил, а потом исчез, как
растворился, - люди Рики Ярого перевели его через границу нелегально для
того, чтобы - по указанию гиммлеровского ведомства - короновать новым
"вождем" ОУН: Бандера в тюрьме, а ведь надо кому-то продолжать дело.
акция ловкая, лойоловская: он предпринял попытку освобождения Бандеры,
отправив группу для организации побега узника. Мельник понимал, что
молодого Бандеру надо приблизить к себе, стать его благодетелем - вопрос
освобождения вторичен. Случайно ли, нет ли, но боевая группа оказалась
частью перебитой, частью схваченной.
теперь то в Берлине, то в Вене, то в Риме, жил у немецких своих
наставников, и те поняли его методическую, незаметную, аккуратную
нужность. Он редко выступал, сторонился митингов и сборищ, а все больше
сидел на конспиративных квартирах, редактировал брошюры для "Края",
составлял схемы связей подполья во Львове и Черновцах, намечал объекты для
уничтожения в Польше и в Советах, выявлял друзей, но главное - врагов, и
не явных, не партийцев (те сразу понятны), а таких, кто искренне принял
идею большевиков и честно служил ей, не записавшись даже в ячейку.
Польшу: вместе с немцами шли банды Мельника. Словно во времена позднего
средневековья, они помечали крестом дома врагов. СС и СД во время этой
кампании учли еще одно важное качество Мельника: он знал свое место, он
сделал ставку на силу, и он верил, что эта сила приведет к силе и его. Так
и случилось. Созданный после разгрома Польши "Украинский комитет" во главе
с доцентом Краковского университета Владимиром Кубиевичем был карманным,
беспрекословно подчинялся Мельнику и оказался единственной "украинской
властью" на территории генерал-губернаторства, решавшей все вопросы,
связанные с "нацией", не как-нибудь, а непосредственно с референтурой
наместника Франка. Украинских националистов Франк поддерживал, понимая,
что они вольются в боевые отряды, когда начнется очистительный поход на
Восток, оуновцев использовали как полицейскую силу в чисто польских
районах, а в районах украинских эту службу несли польские полицейские,
которые были взяты на службу нацистами.
крови. Необходимо было выявить всех, кто был "замаран" русским или
польским семенем, - для изоляции; о еврейском даже не говорили. Мельник
составил списки (в первую очередь нацистов, естественно, интересовали
коммунисты, советский актив на заводах, в колхозах, интеллигенция
Шилова Юлия
Мороз Александра
Василенко Иван
Сертаков Виталий
Флинт Эрик
Афанасьев Роман