read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



властно требовала от духовного пастыря земной позиции - "с кем ты?".
Поначалу Шептицкий стоял твердо и думал о своем пути ч и с т о. Но
когда первая мировая война заполыхала в Европе, ему пришлось избрать
позицию, ибо человек не властен жить в обществе и быть свободным от него,
даже если живет он идеей служения богу. И Шептицкий определил себя,
обратившись к украинцам со словом земным, мирским, ясным: "Поднимайтесь на
борьбу за святую монархию Габсбургов, против Москвы, Парижа и Лондона!" В
мире, разделенном, словно бы разрубленном и кровоточащем, Шептицкий
оказался на той половине, которая говорила и думала по-немецки, с венским
ли акцентом, с прусским - это уже второстепенно. Паства Шептицкого -
украинцы, включенные в австро-венгерскую монархию, - была поднята им на
борьбу против своих же братьев на Востоке. Назови призыв к крови крестовым
походом за чистоту веры - казнят презрением потомки, хоть мир слишком
поздно сдает политику в исторический архив, стращая себя жупелом
"секретности". Казнят, казнят, Шептицкий понимал это, потому что призыв к
крови братьев, продиктованный идеей "чистоты веры", отбрасывал церковь к
временам инквизиции - тогда ведь тоже сжигали во имя "чистоты". Тактика
повседневности - политики, дипломатии, экономики - начала уродовать его
стратегию Духа. Политика европейских государств затягивала его, словно в
воронку, подводя к главному решению. Эта страшная воронка не позволяет
остаться в о з л е, она требует стремительности движения и статики не
прощает. Сказав "а" - нельзя не произнести "б". Щептицкий знал -
последовательность позволит в будущем о б ъ я с н и т ь линию, важно
только сейчас, начав, свято линии держаться. И он начал работу против
России не только как пастырь духовный, но и как человек, знавший структуру
армии. Он сказал себе тогда, что его борьба против России угодна Духу и
служит она пастве, ибо он хочет привести всех украинцев к европейской
культуре, оторвав их от душного и темного российского царства. Когда
русские поймут, что их украинские братья п р е у с п е л и, они не
преминут обратить себя в католическое униатство, ибо оно будет
подтверждено более высоким уровнем мирской жизни: сало - дешевле, сапоги -
прочнее, текстиль - ярче. Это была позиция. И когда царская контрразведка
уличила Шептицкого в шпионской работе против армии и увезла его в Киев,
тысячи людей во Львове скорбели о судьбе "украинского Моисея", попавшего в
лапы москалей. А когда после победы Февральской революции Шептицкий смог
вырваться в Вену и король Карл I наградил его "Крестом ордена Леопольда с
воинской декорацией", вся Австро-Венгрия устилала путь, по которому
медленно двигался "святейший кортеж", цветами славы, и сделано это было по
приказу императора, признавшего за Шептицким право на небо, ибо тот в свою
очередь подтвердил Карлу I его право на украинские земли не только словом,
но и своим страданием в русской, подконтрольной неволе. Шептицкий тогда
сгорал от стыда, потому что он-то знал, какая это была "неволя" -
апартаменты в киевском "Континентале", свой салон-вагон, покои в
Суздальском монастыре, люкс петроградской "Астории", - но он считал этот
свой стыд угодным всевышнему, потому что не он становился кумиром, не граф
Роман и не митрополит Андрей, но в е р а. Так говорил он себе, понимая,
что и это - неправда, что и это - уговор самого себя. И тогда-то возник
страшный вопрос: "А во имя чего?" Вопрос этот приходит к человеку
с о с т о я в ш е м у с я, и ответ на него может оказаться поворотным
пунктом в дальнейшей его судьбе. У Шептицкого так не вышло: он ехал во
Львов вместе с эрцгерцогом Вильгельмом Габсбургом, который прикладывался к
его руке и был почтителен до сладости, но митрополит знал, что именно этот
человек должен стать "Василием Вишиванным" - новым "украинским гетманом",
и тогда-то Шептицкий снова, как в разговоре со Шлоссбергом, до ужаса
близко ощутил свою малость и свой потолок, и не видел уж он неба...
Ему пришлось потом поддерживать кайзера Вильгельма, а затем
подвергать его анафеме; звать к битве против поляков, а потом ездить в
Варшаву для сановных бесед со своим врагом Пилсудским; приходилось ему
поддерживать Петлюру, а потом, прокляв, лишать своей поддержки; давать
благословение Скоропадскому, а потом лишать его дружбы своей и милости;
любезно беседовать с Пуанкаре, с тем, против которого он поднимал гнев
украинцев; пожимать руку Гуверу, миллионы которого были обращены против,
любимого австрийского императора Карла; со многим ему пришлось смириться,
многое пришлось ему п р и н я т ь - одного лишь Шептицкий принять не мог
и не желал: большевизма, который казался ему самым сатанинским злом на
земле.
И вот сейчас он смотрит, как солнце начинает золотить купола костелов
и церквей и как листва на платанах делается прозрачной, желто-зеленой, и
слышит он выстрелы и треск мотоциклетных моторов, и знает, что сейчас
сюда, к нему, придут немцы.
Он дорого поплатился за свою п о з и ц и ю. Ватикан после того, как
Гитлер начал сажать в концлагеря священников, стал иначе смотреть на
Шептицкого: давно уж должен был стать он кардиналом, но так и не стал, был
обойден милостью папы - недостойно святой церкви поддерживать "пронемца" -
сиречь г и т л е р о в ц а.
И вот сейчас придут сюда немцы, и ему, старцу, в который раз уже надо
определить позицию, и снова стать против тех, кто Гитлера считает
антихристом, а таких - весь цивилизованный мир, а он ничего, отныне и
вечно, не сможет противопоставить немцам, и возразить он не сможет им,
потому что, избравши раз линию, надо ей следовать, и будь проклята эта
линия, и эти немцы, и эта страшная жизнь, которая требует от каждого
открытой определенности и оборачивается взлетом ли, падением ли, но только
не о б ы ч н о с т и ю, для тех лишь, кто деятелен и кто смог перекричать
других, - все остальные обречены на забвенье.
...Роман Шухевич слез с заднего сиденья мотоцикла, чувствуя усталую
разбитость в теле и робость в себе самом, в своем духе. Оберлендер вылезал
из коляски по-немецки обстоятельно, и не было в нем высокого волнения.
Следом за первым мотоциклом во двор Святоюрской церкви влетели еще
мотоциклы, и на втором сидел капеллан "Нахтигаля" отец Гриньох в серой
военной немецкой форме, и он побежал на крыльцо, и его узнали служки, и
склонились к его пыльным, в бензиновых потеках рукам, и он не успел даже
толком спросить, где отец Андрей, как его подхватили, повели в покои, и
невдомек было маленьким служкам, что отец Андрей сейчас сидит в тяжком
раздумье и сердце его сжато тисками странной боли, с в о е й боли, которую
нельзя показывать никому, особенно малым мира сего.
И когда к нему ввели Шухевича, Гриньоха и Оберлендера, он улыбнулся
им мягкой своей улыбкой, и они подошли к руке, и ощутили горький запах
ладана, и Шухевич заплакал, и не скрывал своих слез, и Шептицкий положил
руку на его пыльную, жесткую голову, и закрыл глаза, потому что в них была
сейчас жалость к себе: после императоров, кардиналов, министров он
снизошел до этих м а л е н ь к и х людей, которые отныне с м е ю т
входить к нему в покои на рассвете, и поднимать его кресло, и выносить его
на балкон, и показывать его толпе солдат, которые заполнили всю площадь
перед домом, и как же сияют счастьем их глаза, как много их, какая сила за
ними, и как з е м н ы они, склоняющиеся перед ним коленопреклоненно...
Что-то давнее, забытое заклокотало вдруг в груди Шептицкого, он вновь
поверил в свое изначалие, в то, что может вернуться прежнее, когда он был
ч и с т, опираясь на свою силу; что-то горячее застило глаза ему, и он
ощутил свою силу в силе этих солдат чужой армии, но одной с ним крови, и
он простер руки, и послал благословенье, и слезы были в глазах легионеров,
и слезы были в его глазах, и тишина была, и грянул колокол, и пронесся
вздох - освобожденный вздох с в е р ш е н ь я, и затрещали мотоциклетные
моторы, и взбросили свои жилистые тела легионеры в седла, и понеслись по
утреннему городу, по пустым и затаенным улицам - вершить свою правду и
суд, утверждать новую владу... Ведь они получили благословенье, они
т е п е р ь могут, они все м о г у т теперь, ибо бремя с их плеч снято
в ы с ш и м, тем, чего у самого Щептицкого никогда не было, - оттого он и
ощущал в себе пустоту.


ОЧИЩЕНИЕ КРОВЬЮ
_____________________________________________________________________
Бандера приехал во Львов вечером того же дня - в парике, под чужой
фамилией. Поселился он на конспиративной квартире, в доме напротив своего
родного Политехнического института - он знал здесь все проходные дворы,
похожие на гулкие колодцы, где вместо пахучих желтых бревен - тяжелый
камень. Но схожесть с сельским, милым сердцу Бандеры колодцем оставалась,
и только потом уже "вождь" понял, отчего это было: балкончики, увитые
плющом и горошком, возвращали его к отчему дому в деревне.
Возле двери в маленькой темной прихожей - света в городе не было:
большевики, уходя, порушили электростанцию - замерли трое телохранителей
из оуновской СБ, "службы безпеки". Бандера и Ярослав Стецко сидели в
прокуренной комнате, окна которой выходили в тихий дворик, и молчали -
один листал книгу, не понимая, что в ней написано, другой завороженно
смотрел на громоздкий телефонный аппарат. Время тянулось ш е р ш а в о и
слышно. Сейчас решалось главное: Бандера отдавал себе отчет в том, что
тот, кто завоюет Святоюрскую гору, тот завоюет власть. Он отдавал себе
отчет в том, что Шептицкий, духовный пастырь Мельника, его давний
покровитель, должен принять решение сложное и бескомпромиссное: или он
поддерживает украинских борцов, первыми вошедших во Львов под знаменами
национальной свободы, или он лишает их поддержки; то, что он благословил
сотню легионеров - лишь первый шаг; сейчас он должен благословить одного
Бандеру, именно Бандеру, а никак не Мельника, сидящего в далеком
краковском тылу.
Бандера знал, что руководитель мельниковской контрразведки
Сеник-Грибовский прибыл во Львов так же нелегально, как и он, Бандера, с
определенным заданием: уничтожить его, вождя ОУН-Б, прошить игольчатой
автоматной очередью, взорвать, подложив в номер гостиницы маленький



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 [ 43 ] 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.