Чтение 21–й страницы книги ~В доме напротив~

те, голодные...

Она вскочила рывком и хриплым голосом закричала:

- Дайте же мне уйти! Подлец, подлец, подлец! Вы заставили меня говорить,
и вы теперь в восторге! Вы наслаждаетесь всем, что я вам рассказываю!
Испортили жизнь несчастной девчонке, которая просто хотела жить, и...

Быстрым движением она схватила сумочку. Он догадался, что она вытирает
лицо платком.

Адиль бей поднялся. Она шла к двери и чувствовала, что он идет сзади. Она
ускорила шаг.

В ту минуту, когда она коснулась ручки двери, он обхватил ее руками. Он
не целовал ее, ничего не говорил, только стоял, не двигаясь и обнимая ее,
пока не разжались пальцы, державшие дверную ручку.

А в доме напротив Колин опять открыл окно и наклонился над улицей, пустой
и блестящей, похожей на канал.

Глава 9

- Даже если министр потребует моей отставки, я все равно найду где угодно
место на сто турецких фунтов в месяц.

- Это сколько в рублях?

Он улыбнулся. Она так серьезно задала этот вопрос не потому, что ей было
интересно, а потому, что впервые могла говорить на такую тему. И Адиль бей,
получивший воспитание у Братьев Христианской Школы, твердил себе сейчас, что
он наконец-то понял смысл слова, остававшегося до сих пор тайной для него,
мусульманина, - благодать.

Да, на него снизошла благодать! Он не мог бы объяснить, как и почему, но
был убежден в этом. Все становилось теперь простым и легким, ясным и чистым.

- Не сегодня! - прошептала она с жалкой улыбкой, когда он привел ее в
спальню.

- Шш!

Он тоже улыбнулся и уложил ее в постель, как уложил бы сестру. Потом
намочил край полотенца, промыл ей глаза.

Девушка обратила взгляд на окна в доме напротив, и на лице ее отразилось
беспокойство. Тогда Адиль бей принес из кабинета большие листы серой бумаги
и прикрепил их к окнам.

- Вот! Мы у себя дома.

Оба чувствовали себя усталыми. Глаза еще лихорадочно поблескивали. Они
улыбались, как улыбаются люди, чудом избежавшие катастрофы.

Снизошла благодать! Адиль бей не следил больше за Соней, не пытался
понять, о чем она думает. Она улыбалась ему, и ничего более не требовалось
ему для счастья.

- Перевод на рубли ничего не объяснит. На сто фунтов мы можем жить в
хорошей квартире в современном районе Стамбула, есть досыта, ходить в театр
каждую неделю, и ты сможешь нарядно одеваться.

- А правда, что там на улицах вечером можно читать, так ярко они
освещены?

- Всю ночь. А вдоль Босфора много маленьких кафе, где играют турецкие
музыканты, а посетители пьют "раки" и едят "мезет".

- Мезет?

- Такая смесь всего понемножку: рыбки, оливки, огурцы, копчености, и вот
жуешь их не спеша, слушая музыку, глядя, как по воде скользят каики...

Наконец Соня уснула. Впервые он смотрел, как она спит, и наклонялся,
чтобы получше рассмотреть ее. Во сне лицо ее опять становилось бледным и
чистым.

Еще стоя у двери, он сказал: "Мы уедем вместе. Соня!" И она в ответ
быстро обняла его обеими руками.

А теперь пусть себе шумит вода на этой черной и мокрой улице. Скоро они
ее больше не увидят. Время от времени окно в доме напротив опять
открывалось. Колину не спалось, он выглядывал на улицу, потом возвращался к
спящей жене.

Когда Соня в первый раз открыла глаза, она еще какое-то мгновение
собиралась с мыслями и внимательно" смотрела в лицо Адиль бея.

- Вы не спите? - спросила она тихо.

- Еще сплю.

- Это правда, что вы так меня ревновали?

- До того ревновал, что ненавидел все, что вас окружает, даже вашего
брата, его спокойствие, его манеру стоять по вечерам у окна, опершись о
подоконник.

- Он много работает, - сказала она.

- И верит в то, что делает?

- Хочет верить. Об этом никто никогда друг с другом не говорит, даже брат
с сестрой, даже муж с женой, в этом самому себе никто не признается.

И вдруг, сменив ход мыслей, спросила:

- А что, в Стамбуле много трамваев?

- По главным улицам трамвай ходит по меньшей мере каждые две минуты.

Она недоверчиво улыбнулась.

- У вас там есть друзья?

- Были, но я не хочу больше с ними встречаться.

- Почему?

- Потому что вы будете ревновать к ним, как я ревновал вас к клубу и даже
к портрету Сталина на стене.

Адиль бей был во всем этом уверен.

Когда она опять задремала, раздался стук в дверь, и оба одновременно
подняли голову. Не надо отзываться. Главное, лежать совсем тихо. Неизвестный
еще раз постучал, попытался открыть дверь, но этого ему не удалось.

А что если он взломает замок? Адиль бей прижал Соню к себе, а когда шаги
удалились, посмотрел на нее и шумно перевел дыхание.

Соня дрожала от испуга. Адиль бей обнял ее. Ему показалось, что он
впервые держит ее в объятиях, а все, что было раньше, не в счет. Он уже
забыл обо всем.

Наконец они уснули.

Потом наступил серый рассвет, едва заметный из-за серой бумаги,
прикрепленной к окнам. Дом ожил. В коридоре умывались жильцы. Адиль бей
проснулся и увидел, что Соня смотрит на него, широко раскрыв глаза. По ее
лицу, по всей ее позе видно было, как она устала.

- Как было бы хорошо! - вздохнула она.

- Что?

- Жить где-то в другом месте, в Стамбуле, все равно где, жить, как на той
фотографии!

Он не стал тогда раздумывать над ее словами. Или, вернее, ему смутно
почудилась в ее голосе зависть, и он твердо сказал:

- Так оно и будет.

- Да, будет. А как вы это устроите?

- Еще не знаю, но придумаю что-нибудь.

- Дайте я оденусь.

Прежде она одевалась у него на глазах, но теперь попросила его подождать
в кабинете. Он походил там в пижаме. Увидел разбитую чернильницу,
разбросанные по полу дела, улыбнулся, глядя на г-жу Колину, которая за
прозрачной оконной занавеской расчесывала длинные волосы.

Адиль бей слышал, как Соня ходит взад-вперед, угадывал все, что она
делает, и был, как никогда, растроган, когда она появилась в дверях в своем
черном платьице и даже в шляпке.

- Жаль уходить, - сказала она, нахмурясь.

- Зачем же вы уходите?

- Так надо.

- А если мы начнем с того, что поженимся здесь, в России? - Эта мысль
только что осенила его.

- Это ничего не даст. Я останусь все равно русской, и мне ни за что не
дадут паспорта.

- А что вы сейчас собираетесь делать?

- Прежде всего выйду отсюда так, чтобы меня не заметили. Потом вернусь
домой. Позавтракаю. Приду сюда к девяти.

Он совсем забыл о консульстве. Опять взглянул на разбросанные бумаги и
подумал, что все это не имеет никакого значения.

- Я займусь нашим отъездом.

Она уходила как всегда, но его вдруг охватил беспричинный страх, и он
пробормотал, как всегда, когда был взволнован:

- Соня!...

- Ну что? Я приду к девяти часам.

- Да... Я знаю.

Он все еще держал ее руку. Не мог решиться отпустить ее.

- Что если вам остаться?

- Это невозможно.

Она показала на дом напротив. На пороге повернулась к нему, на мгновение
улыбнулась:

- До девяти!

Адиль бей медленно побрился, потом, одевшись, вошел в кабинет и застал
там уборщицу, которая держала в руке Сонину сумочку.

- Это секретарша забыла, - сказала она без тени смущения.

- Спасибо. Она скоро придет.

Вдруг он понял, куда нужно немедленно идти. До начала приема оставалось
еще время.

На улице было холодно. Дождь сменился туманом, и с набережной едва
проглядывала бухта. Какой-то пароход подавал гудки у входа в порт. Люди шли
торопливой походкой.

Адиль бей вошел в здание из красного кирпича, где помещалось отделение
газеты "Стандарт" - Русские работали там в американской обстановке.

- Мистер Джон здесь?

Ему показали на потолок, и он поднялся на второй этаж. Постучавшись в
одну из дверей, Адиль бей вошел. Джон еще лежал. Из-за опущенных занавесок в