привлекавшая взгляды еще и потому, что в городе было всего три машины. На
затененной террасе второго этажа г-жа Пенделли, в утреннем пеньюаре,
занималась с дочерью На плетеном столике виднелись тетради, чернильница,
лимонад - Как вы думаете, итальянцы добиваются большего, чем я? -
подозрительно спросил Адиль бей.
гладкие ответы, не отвечающие ни на один вопрос.
делает город городом.
Трапезунде, как в любом восточном городе, были полны жизни. Кое-где еще
сохранились лавки, они были пусты, окна закрыты ставнями или разбиты, но еще
можно было прочитать полустертые вывески на русском, армянском, турецком,
грузинском и еврейском языках.
обжариваясь, бараньи шашлыки? Где кузнечные наковальни, где прилавки
дельцов-менял? И где сами эти люди в пестрых одеждах, ловившие на пути
прохожих, соблазняя их своим товаром?
солнечных лучах, какие-то едва различимые фигуры лежали в тени подворотен.
сгрудившихся возле нефтепроводов, перегоняли сюда через хребет нефть из
Баку, мимо статуи Ленина, хоть и выполненной в полный рост, но казавшейся
совсем маленькой человеческой фигуркой, большой Дом профсоюзов и клуб.
тогда, когда Адиль бей остановился около старухи, которая, сидя на панели,
шарила в помойном ведре и что-то жевала. У нее были распухшие ноги и
отвислые, толстые белые щеки.
секретарши.
голосом. Адиль бею начинало казаться, будто он бродит по бесплотному миру.
день еду.
он вошел в подворотню. Может, он и не был болен, но и здоровым себя не
чувствовал. Стоило открыть дверь своей квартиры, как его охватывало
отвращение. В передней и кабинете стояла вонь. Дважды он пытался вымыть пол
рано утром, но стоило подойти к общему крану на лестничной клетке, как
какие-то люди что-то начинали сердито говорить по-русски.
коридоре, и было их невероятно много. Должно быть, в некоторых комнатах жило
по десять человек.
было открыто. Колин только что пришел домой, швырнул свою зеленую фуражку на
кровать и сел за стол, на котором лежали ломти черного хлеба, яблоки, сахар.
Жена разливала чай.
подумал Адиль бей. Он потерял аппетит. Консервы, которые он поглощал в
одиночестве у себя на кухне, вызывали изжогу. А если Соня и готовила
что-нибудь, то не мыла потом ни чашек, ни тарелок, так же как не прибирала у
него в спальне.
на одной тарелке копченую селедку, на другой - сыр.
усядется в одиночестве за стол и будет это все есть? Он смотрел, как она
расхаживает по кухне, и даже подумал: уж не берет ли она чего-нибудь в его
отсутствие? Впрочем, ему это безразлично. Да нет! Скорее. Соня предпочтет,
чтобы все эти продукты сгнили. И действительно, все портилось и
выбрасывалось, и какие-нибудь старухи, должно быть, поедали все это,
вытаскивая из помойного ведра.
на него, но точно таким же равнодушным взглядом она смотрела решительно на
все кругом.
снимает шляпку и садится спиной к окну.
там ни было, разговор там вряд ли был очень увлекательным. Ела она медленно,
аккуратно жевала. Колин откусывал кусочек сахара, перед тем как отхлебнуть
горячего чаю. Затем он на четверть часа садился к окну, и рукава его рубашки
ослепительным пятном горели на солнце, которое к часу дня постепенно
заливало все дома на той стороне улицы.
женой, одетой все в то же желтое платье, как Соня в свое черное. Но в
полночь они всегда сидели у окна и молча вдыхали прохладу. Раздевались в
темноте, не зажигая лампы. Может быть, из-за девушки, которая к тому времени
уже лежала в кровати? Она ведь тоже укладывалась спать в темноте. А утром,
когда открывались окна, она уже была одета, в шляпке, и кровать ее была
застелена. Зато ее золовка таскалась по комнате полуодетой и даже иногда
снова ложилась и читала в постели целое утро.
видом повернулся к Адиль бею.
ворчливым тоном, будто винил врача в своем дурном самочувствии.
поболтать, получить какие-то успокаивающие сведения, а вместо этого оба они,
без всякой на то причины, держались друг с другом враждебно. Из-за окна в
доме напротив он ушел в самый дальний темный угол спальни и снял пиджак.
опущенные плечи.
волосы грузинки.
чувствовал, как вздувается его рука, охваченная прибором.
его звучал как можно естественней.
соображая, что еще следует проверить.
наполовину раздетый, со спущенными подтяжками.
быстрее будет, если вам привезут его морем. У нас здесь лекарства редко
бывают.
успел. Доктор был уже на площадке. Зазвонил телефон, и консулу показалось,
что в доме напротив по Сониной спине пробежала дрожь.
Адиль бей только однажды, на берегу, когда она шла на женский пляж.
себе веселую суматоху загорелых тел на ярком солнце, в ослепительно сияющих
волнах. На самом же деле на огромном каменистом пляже оказалось два участка,
огороженных колючей проволокой, наводящей на мысль о тюремном лагере. За
вход брали двадцать пять копеек, мужчины шли в один из этих лагерей, женщины
- в другой.
Неджла Амар своим чересчур бодрым голосом.
участков пляжа, обнесенных колючей проволокой, рассчитывая ее увидеть.