ЖОРЖ СИМЕНОН

МЕГРЭ И БРОДЯГА

OCR - Красно

ГЛАВА I

По дороге с Набережной Орфевр к мосту Мари Мегрэ вдруг остановился, потом
сразу же двинулся вперед, так что Лапуэнт, шедший рядом, не успел даже
ничего заметить. На какое-то мгновение комиссар почувствовал себя таким же
юным, как и его спутник.

Должно быть, в этом был повинен воздух - удивительно прозрачный, какой-то
пряный и благоухающий. Вот в такое же солнечное утро, что и нынче, Мегрэ,
тогда еще молодой инспектор, только что назначенный в отдел охраны уличного
порядка Сыскной полиции - парижане продолжали называть ее по-старому, Сюртэ,
- долге бродил по парижским улицам.

Хотя настало уже двадцать пятое марта, это был первый настоящий весенний
день, безоблачный и ясный. Недаром ночью на город обрушился грозовой ливень,
сопровождаемый далекими перекатами грома. Первый раз в этом году Мегрэ
оставил пальто у себя в кабинете, и теперь легкий ветерок трепал полы его
расстегнутого пиджака.

Мегрэ шел, заложив руки за спину, поглядывая направо и налево, подмечая
все, на что он давным-давно уже перестал было обращать внимание.

Для такой короткой прогулки не стоило брать одну из черных машин,
стоявших во дворе Сыскной полиции, и мужчины двинулись пешком по набережной.
На паперти Собора Парижской богоматери они невольно спугнули стаю голубей.
Неподалеку, прямо на площади, стоял туристический автобус - большой желтый
автобус, прибывший из Кельна.

Перейдя железный мостик, они очутились на острове Сен-Луи, и в одном из
окон Мегрэ заметил молоденькую горничную в черном платье и белой кружевной
наколке, похожую на героиню пьес, идущих на Бульварах. Немного дальше
помощник мясника, в белом фартуке, отпускал мясо. Из соседнего дома вышел
почтальон.

Утром распустились почки, окропив деревья своей нежной зеленью.

- Вода в Сене стоит еще высоко, - заметил Лапуэнт, до сих пор не
раскрывавший рта.

Да, паводок был высокий. Целый месяц, почти не переставая, лили
бесконечные дожди, и чуть ли не каждый вечер по телевизору показывали
затопленные города и селения, где на улицах бесновалась вода. Желтоватые
волны Сены несли мимо разные обломки, старые ящики, ветви деревьев.

Мегрэ и Лапуэнт добрались по набережной Бурбонов до моста Мари и теперь
неторопливо переходили мост, пристально рассматривая сероватую баржу,
стоявшую на приколе ниже по течению. Судя по красно-белому треугольнику,
намалеванному на носовой части, она принадлежала компании водных перевозок.
Баржа называлась "Пуату". Пыхтение и скрежет парового подъемного крана,
разгружавшего ее трюмы, набитые песком, примешивались к смутному городскому
гулу.

Выше моста, в метрах пятидесяти от "Пуату", стояла на причале другая
баржа. Чистенькая и опрятная, она, казалось, уже с раннего утра была
надраена до блеска. За кормой лениво плескался бельгийский флаг, а возле
белой рубки, в парусиновой люльке, напоминавшей гамак, спал ребенок.
Высоченный светловолосый мужчина смотрел в сторону набережной, словно
поджидая кого-то.

На барже золотыми буквами было написано: "Зваарте Зваан"*. Ни Мегрэ, ни
Лапуэнт не понимали, что означало это фламандское название.

* "Зваарте Зваан" (фламанд.) - "Черный Лебедь",

Было около десяти часов. Полицейские вышли к набережной Селестэн и
собирались было спуститься к причалу, как в эту минуту подкатила служебная
машина. Из нее вышли трое мужчин. Хлопнула дверца.

- Смотрите, какое единодушие! Все собрались вовремя...

Эта троица прибыла тоже из Дворца Правосудия, но из другой части здания -
именно из той самой, где заседали лица поважнее - чиновники судебного
ведомства. Это были помощник прокурора Паррен, судья Данцигер и старик,
секретарь суда, фамилию которого Мегрэ никак не мог запомнить, хотя и
встречался с ним сотни раз.

Прохожие, торопившиеся по своим делам, дети, игравшие на тротуаре, - все
они и не подозревали, что присутствуют при выезде прокуратуры на место
преступления. Да и действительно, в такое весеннее утро это событие отнюдь
не выглядело торжественно. Помощник прокурора вынул из кармана золотой
портсигар и машинально протянул его Мегрэ, хотя у того была во рту трубка.

- Ах, извините, не заметил...

Это был высокий, худощавый, изысканно одетый блондин, и комиссар в
который раз подумал, что щегольство, видно, присуще сотрудникам прокуратуры.
Зато судья Данцигер, этакий маленький толстячок, одет был совсем просто.

- Что ж, пошли, господа?

Все спустились по выбитой мостовой и оказались у самой воды неподалеку от
баржи.

- Вот эта?

Мегрэ знал не больше своих спутников. Утром он прочел в суточном отчете
краткое изложение всех ночных происшествий, а полчаса назад раздался
телефонный звонок: его просили присутствовать при выезде прокуратуры.

Он не возражал. Приятно было снова очутиться в привычной обстановке и в
хорошо знакомой среде. Впятером они направились к самоходной барже, с
которой на берег была переброшена доска.

Рослый, светловолосый речник сделал несколько шагов им навстречу.

- Давайте руку, - сказал он помощнику прокурора, который шел первым. -
Так оно будет безопаснее. Верно?

Говорил он с заметным фламандским акцентом. Резкие черты лица, голубые
глаза, сильные руки, манера двигаться - все напоминало
гонщиков-велосипедистов после пробега, когда они дают интервью для печати.

Здесь, у самой реки, подъемный кран, выгружавший песок, грохотал еще
сильнее.

- Вас зовут Жозеф ван Гут? - спросил Мегрэ, мельком взглянув на листок
бумаги.

- Да, мосье. Жеф ван Гут.

- Вы владелец этого судна?

- Ну конечно, мосье, я его хозяин. А то кто же! Из рубки тянуло чем-то
вкусным. Внизу, у самого трапа, выстланного цветастым линолеумом, хлопотала
по хозяйству молоденькая женщина. Мегрэ кивнул на ребенка в люльке.

- Ваш сын?

- Ха, не сын, мосье, дочка. А звать ее Йоланда. Мою сестру тоже зовут
Йоланда, и она крестная малышки...

Но тут счел нужным вмешаться помощник прокурора, предварительно дав знак
секретарю приготовиться к записи.

- Расскажите нам, как все это произошло.

- Ну что ж. Я его выловил, а вон тот, с соседней баржи, мне помог...

Жеф показал пальцем на "Пуату", где на корме, прислонясь к рулю, стоял
какой-то человек и смотрел в их сторону, словно поджидая своей очереди.

Несколько раз пропела сирена, и мимо них, вверх по течению, медленно
прошел буксир, ведя за собой четыре баржи. И когда каждая проходила мимо
"Зваарте Зваан", Жеф ван Гут в знак приветствия поднимал правую руку.

- Вы знали утопающего?

- В жизни не видал.

- Давно вы стоите на причале у этой набережной?

- Со вчерашнего вечера. Я иду из Жемона в Руан с грузом шифера... Хотел
было дотемна пройти Париж и заночевать у Сюренского шлюза... Да вот, слышу,
двигатель пошаливает. Мы ведь, речники, не очень-то любим ночевать в Париже.
Понимаете?..

Вдали, прямо под мостом, Мегрэ заметил двух-трех бродяг и среди них очень
толстую женщину. Ему показалось, что он уже где-то видел ее.

- Как это произошло? Он бросился в воду?

- Вот уж не думаю, мосье! Если б он сам бросился в воду, то что же делали
здесь тогда те двое?

- В котором часу это было? Где вы находились в это время? Расскажите нам
подробно обо всем, что случилось в течение вечера. Вы стали на якорь у
набережной незадолго до наступления темноты?

- Точно.

- Вы заметили под мостом бродягу?

- Да разве их замечаешь? Они почти всегда там торчат.

- Что вы делали потом?

- Поужинали - Хуберт, Аннеке и я.

- Кто такой Хуберт?

- Мой брат. Он работает со мной. Аннеке - моя жена, ее имя Анна, а
по-нашему - Аннеке.

- А потом?

- Мой брат принарядился и пошел на танцы. Годы такие, верно?

- Сколько ему?

- Двадцать два.

- Сейчас он здесь?