Чтение 13–й страницы книги ~Мегрэ и бродяга~

- А потом мы уехали. Очутившись...

- Вы хотите сказать, на набережной Селестэн?

- Да. Мне стало как-то не по себе, и я вспомнил, что в бутылке не
осталось ни капли коньяку... Н-да, вечер выдался на редкость тяжелый... ведь
Нестор был все равно что член нашей семьи... На улице Тюрен я предложил
Люсьену выпить по стаканчику вина, и мы остановились перед кафе на углу
улицы Фран-Буржуа, совсем рядом с площадью Вогезов.

- Опять пили коньяк?

- Да... В кафе на стене висели часы, и я невзначай взглянул на них.
Хозяин предупредил меня, что они минут на пять спешат. Было без двадцати
двенадцать.

И Гийо снова с сокрушенным видом повторил:

- Клянусь, я не знал, что это запрещено. Войдите в мое положение. Я ведь
поступил так только из-за детей: хотел избавить их от грустного зрелища...
Дети еще не знают, что Нестор умер, мы им сказали, что он убежал, что, может
быть, его еще найдут...

Мегрэ, сам не зная почему, вынул из кармана стеклянный шарик и принялся
вертеть его между пальцами.

- Полагаю, вы сказали мне правду?

- А зачем мне лгать? Если нужно уплатить штраф, я...

- В котором часу вы возвратились домой? Мужчины смущенно переглянулись.
Ардуэн раскрыл было рот, но господин Гийо перебил его:

- Поздно, около часа.

- Разве кафе на улице Тюрен было открыто до часа ночи?

Мегрэ хорошо знал этот квартал. Там все закрывалось в полночь, если не
раньше.

- Нет, кафе закрылось... и мы пропустили по последней рюмке на площади
Республики.

- Вы были пьяны?

- Вы же знаете, как это бывает? Выпьешь стаканчик, чтобы успокоиться...
Потом второй...

- Вы снова проехали по набережной? Гийо недоуменно посмотрел на товарища,
как бы прося подтвердить его показания.

- Конечно, нет, нам нечего было там делать. Мегрэ обратился к Лапуэнту:

- Проводи господ в соседнюю комнату и запиши показания. Благодарю вас,
мосье. Нет надобности разъяснять вам, что все вами сказанное будет
проверено.

- Клянусь, я говорил только правду.

- Я-я-я-я... т-тоже.

Это походило на фарс. Мегрэ остался в кабинете один. Стоя у открытого
окна, он машинально вертел стеклянный шарик и задумчиво смотрел на Сену,
бегущую за деревьями, на проходившие мимо суда, на светлые пятна женских
платьев на мосту Сен-Мишель. Потом сел за письменный стол и позвонил в
больницу.

- Соедините меня со старшей сестрой хирургического отделения.

Теперь, когда старшая сестра воочию убедилась, что Мегрэ беседовал с
самим профессором, и даже получила от того соответствующие указания, она
стала воплощением любезности.

- Я как раз собиралась вам звонить, господин комиссар. Профессор Маньен
только что осмотрел больного. Он находит, что больному гораздо лучше, и
надеется, что удастся избежать осложнений. Это поистине чудо...

- Больной пришел в сознание?

- Не совсем, но иногда он смотрит на окружающее вполне осмысленно. Пока
трудно сказать, отдает ли он себе отчет в случившемся...

- Лицо у него все еще забинтовано?

- Уже нет.

- Вы думаете, сегодня он окончательно придет в себя?

- Это может произойти с минуты на минуту. Вы хотите, чтобы я известила
вас, как только он заговорит?

- Не стоит... Я сам зайду в больницу...

- Сейчас?

- Да, сейчас.

Мегрэ не терпелось познакомиться с человеком, которого он видел только с
забинтованной головой. Комиссар прошел через комнату инспекторов, где
Лапуэнт в это время печатал на машинке показания страхового агента и его
приятеля-заики.

- Я ухожу в больницу. Когда вернусь, не знаю... Сунув в рот трубку и
заложив руки за спину, Мегрэ неторопливо, словно направляясь в гости, пошел
в больницу, которая находилась почти рядом, в двух шагах от Дворца
Правосудия. В голове мелькали какие-то бессвязные мысли.

Войдя в приемную, он увидел толстуху Леа. На ней была та же розовая
кофта. С раздосадованным лицом она отошла от регистраторши и, заметив
комиссара, бросилась к нему.

- Вы только представьте, господин комиссар, мне не позволяют повидать его
и даже не говорят, как он себя чувствует! Чуть не позвали ажана, чтобы он
выставил меня за дверь. Ну, а вы что-нибудь о нем знаете?

- Мне только что сообщили, что ему гораздо лучше.

- Есть надежда, что он поправится?

- Весьма вероятно.

- Он очень страдает?

- Вряд ли. Ему, наверно, делают уколы.

- Вчера какие-то в штатском приходили за его вещами. Это ваши люди?

Мегрэ кивнул и, улыбнувшись, добавил:

- Не беспокойтесь, ему все вернут.

- Вы еще не знаете, кто мог это сделать?

- А вы?

- Я?.. Вот уже пятнадцать лет, как я живу на набережной, и за все это
время первый раз вижу, чтоб напали на бродягу... Ведь мы безобидные люди.
Вы-то это знаете лучше, чем кто другой.

Слово, как видно, понравилось ей, и она повторила:

- Безобидные... У нас никогда не бывает даже драк. Каждый волен
поступать, как ему хочется. А если не дорожить свободой, для чего же тогда
спать под мостами?..

Присмотревшись, Мегрэ заметил, что глаза у нее покраснели, а лицо
приобрело багровый оттенок, которого не было накануне.

- Вы сегодня пили?

- Чтоб заморить червяка.

- А что говорят ваши товарищи?

- Ничего не говорят... Когда насмотришься всякого, неохота судачить.

Видя, что Мегрэ направляется к лестнице, Леа спросила:

- Можно мне подождать вас, чтоб узнать новости?

- Я, возможно, задержусь.

- Не страшно. Не все ли равно, где болтаться?

К толстухе возвратилось хорошее настроение. На лице промелькнула
по-детски наивная улыбка.

- А сигареты у вас не найдется?

Мегрэ показал на трубку.

- Тогда щепотку табаку... Если нечего курить, я жую табак.

Мегрэ поднялся в лифте вместе с больным, лежащим на носилках, и двумя
сестрами. На четвертом этаже он столкнулся со старшей сестрой, как раз
выходившей из палаты.

- Вы же знаете, где лежит Келлер... Я скоро приду:

вызывают в операционную...

Как и накануне, больные уставились на Мегрэ. Очевидно, его узнали. Держа
шляпу в руке, комиссар направился к койке доктора Келлера и увидел наконец
его лицо, кое-где заклеенное пластырем.

Вчера Келлера побрили, и теперь он мало походил на свою фотографию. Лицо
- землистое, с заострившимися чертами. Губы - тонкие, бледные. Мегрэ
невольно вздрогнул, внезапно встретившись со взглядом больного.

Вне всякого сомнения, Тубиб смотрел именно на него, и это был взгляд
человека, находящегося в полном сознании.

Мегрэ чувствовал: необходимо что-то сказать, а что сказать - он не знал.
Возле кровати стоял стул, и он опустился на него.

- Вам лучше? - наконец спросил он, понизив голос. Мегрэ был уверен, что
слова эти вовсе не потонули в тумане, что они были восприняты и поняты. Но
глаза, по-прежнему устремленные на Мегрэ, выражали полное безразличие.

- Вы меня слышите, доктор Келлер?

Так начался длительный и малоуспешный поединок.

ГЛАВА V

Мегрэ редко говорил с женой о делах, которые вел. Впрочем, он почти
никогда не обсуждал их даже со своими ближайшими помощниками и ограничивался
только тем, что давал им указания. Таков уж был метод его работы: самому
добраться до сути, постепенно вникая в жизнь людей, о существовании которых
он еще накануне не подозревал.

"Что вы думаете об этом, Мегрэ?" - зачастую спрашивал его судебный
следователь после выезда на место происшествия или же по ходу выяснения
фактов.

Ответ был всегда один:

"Ничего не думаю, господин следователь".

А однажды кто-то заметил:

"Не думает, а вникает".

В известной степени это было действительно так, ибо комиссар придавал
слишком большое значение каждому высказанному слову и поэтому предпочитал
помалкивать.

Но на сей раз все получилось иначе, во всяком случае, в отношении госпожи
Мегрэ - возможно, потому, что благодаря сестре, жившей в Мюлузе, она
существенно помогла мужу.

Усаживаясь за обеденный стол, Мегрэ сообщил жене:

- Сегодня я познакомился с Келлером...

Госпожа Мегрэ была поражена. И не только тому, что он сам заговорил о