Чтение 20–й страницы книги ~Майк Хаммер~

мой живот.

Имя его приятеля было не Рэй, а я на него отозвался.

Язычок пламени с каким-то слабосильным щелчком вылетел в моем
направлении, но я уже катился в сторону, и пуля врезалась в стену. Я
вскочил на ноги и задействовал свою пушку с грохотом, от которого ходуном
заходила вся комната. А потом, не дожидаясь ответного выстрела, кинулся
под кресло, слушая, как парень искал прикрытия поблизости.

Я не знал, видно меня или нет, и только заставлял себя лежать
неподвижно и дышать тихо. Тому парню этого не удавалось. Он осторожно, с
хрипом втягивал в себя воздух; потом, испугавшись, что его услышат, начал
быстро двигаться. Пусть попотеет. Теперь я знал, где он, но не стрелял. Он
снова переменил место, удивляясь моему молчанию и думая, не задел ли меня
первым выстрелом. У меня свело ногу от напряжения затекла рука.

Парень, наконец, справился со своими нервами. Я навел револьвер в том
направлении, где, по моим ожиданиям, он должен был появиться и, не
фиксируя взгляда на какой-нибудь точке, стал ждать. Из-за задернутых штор
еле-еле пробивался свет, углублявший тени, и на этом фоне светлым пятном
вдруг выделилось лицо. Он был прямо у меня на мушке.

И тут начал возвращаться к жизни парень в передней. Его ноги засучили
по стенке, ногти заскребли по полу. Он лежал несколько секунд, вспоминая,
как сюда попал и что случилось, затем выругался и пополз к двери.

Это словно спустило пружину. Прятавшийся парень резко вскочил и
случайно опрокинул на меня кресло - как раз в тот момент, когда я поднимал
револьвер. Прежде чем я успел отбросить кресло, комната опустела. По
лестнице загрохотали шаги, потом на улице взревел автомобильный двигатель,
и все стихло.

Преследовать их не было смысла. Я чиркнул спичкой, нашел выключатель
и зажег свет. Стоило мне оглядеться, как я понял, что они здесь делали.
Одну стену занимал большой стеллаж. Половина книг лежала на полу, в
беспорядке разбросанные, часть разодрана.

Я сунул револьвер в наплечную кобуру и продолжил их работу с того
места, где они остановились, При свете дело пошло лучше. Вдруг одна из
книг легко раскрылась, и из вырезанной в страницах ниши выпала маленькая
книжечка.

Кто-то крикнул на улице, этажом ниже хлопнула дверь. Я упрятал
книжечку за ремень сзади, схватив шляпу и плащ и совершил сумасшедшую
пробежку по лестнице, причем последний пролет к открытой парадной двери
пронесся, перепрыгивая через две ступени.

Что-то невообразимо тяжелое ударило меня в щеку и в голове взорвался
фейерверк диких звуков и вращающихся огней. Тело больше мне не
принадлежало. Оно превратилось в жидкую кашицу: но боли не было, а было
какое-то светло-розовое оцепенение, внезапно нарушенное другим цветом, но
на этот раз ярко-красным. Я почувствовал удар в грудь и в последний момент
просветления понял, что попал в ловушку - кто-то в упор влепил в меня
пулю.

Сколько я лежал там, сказать не могу. Меня заставил очнуться звук -
высокий плачущий вой сирены. Я вскарабкался на ноги, держась за перила,
машинально подобрал шляпу и, пошатываясь, вышел за дверь. На улице
собралась толпа, но если меня и заметили, то виду никто не подал. Сейчас я
был рад дождю и мраку, окутавшим меня непроницаемой пеленой, и поплелся на
поиски машины. Найдя же ее, свалился па сиденье и из последних сил
захлопнул за собой дверцу. Грудь казалась смятой в лепешку, а в голове,
как в кузнице, с грохотом работали гигантские меха, раздувающие языки
пламени по всему телу.

Визжали тормоза полицейских машин, слышался топот ног, возбужденно
гудела толпа, разрастающаяся с каждой минутой... Терпеть больше не было
сил. К дьяволу все и вся. Я позволил глазам закрыться и свалился вниз,
ткнувшись носом в залежи пыли.

...Струйки дождя били в открытое окно и ручейками стекали по телу. С
трудом разлепив веки, я уперся руками в пол и с грехом пополам сел за
руль.

Толпа разошлась, полиции не было, улица опять опустела. Только дождь
- потоки воды, омывающей тротуары, - и черные квадраты окон. Мой мозг
медленно очищался от тумана. Я сунул руку под пиджак и вытащил револьвер,
вернее то, что от него осталось.

Пуля угодила в спусковой механизм и сплющилась в опасную уродливую
амебу. В груди горело адское пламя, но кожа не была даже поцарапана.

А кто-то думал, что мне каюк.

Я потянулся к поясу - книга была на месте. Прошло еще десяток минут,
пока я не почувствовал себя в состоянии держать руль. Я врубил мотор и
зажег фары.

Кольцо Рыжей не блеснуло мне в тусклом свете приборной панели. На
моем пальце, откуда его в спешке содрали, красовалась свежая царапина.
Кольцо исчезло. За ним пришли раньше, чем я ожидал.

Время ничего не значило для Лолы. Она сказала, что будет ждать, и
ждала. Во всем доме светилось только ее окно, и я видел, как дважды падала
на шторы ее тень.

Я шел от машины и жалел, что на тротуаре нет ковра, который хоть
немного смягчил бы боль в ногах. Каждый шаг отдавался в голове, будто
горящей огнем, а когда я закурил, дым судорогой свел легкие и тысячью
ножей впился в ребра.

Лестница казалось длиной в милю. Я поднимался на пару ступенек
отдыхал, затем снова поднимался. Добравшись до двери, нажал на звонок и,
не отпуская кнопки, привалился к косяку.

Послышались торопливые шаги. Дверь распахнулась.

Я не предполагал, что выгляжу так плохо. Лола вздохнула:

- О, Майк! - и нежно погладила мое лицо. Потом взяла меня за руку и
ввела в комнату.

- Я сейчас не совсем в форме.

Мне нелегко было улыбаться.

Лола посмотрела на меня и покачала головой.

- Когда-нибудь... - ты придешь ко мне... когда не будешь нуждаться в
больничном уходе?

Она была прекрасна, эта женщина, почти такая же высокая, как я, в
зеленом переливающемся платье под которым при каждом движении
вырисовывались контуры ее тела. Я любовался ей, вдыхая запах ее духов. Ее
мягкие нежные волосы волной спадали на плечи. И хотелось закрыть глаза и
зарыться в них лицом. В Лоле появилась новая красота; или эта красота была
всегда, а сейчас раскрылась с особой силой.

Я медленно притянул ее к себе... Ей не надо было говорить, что она -
моя. Я знал это.

- Майк...

- Что, милая?

- Я люблю тебя, Майк. Молчи!.. Мне предстоит большой путь...

- Нет, детка. Забудь все, что было. Кто я, черт побери, такой, чтобы
поучать других? Я делал то же самое, но для мужчины это почему-то
считается естественным. Главное не то, что делаешь, а то, что думаешь. Да
я встречал бродяг в притонах, готовых сделать для тебя больше, чем
половина прихожан в церкви!

- Но я хочу, чтобы все было по-другому. Я так стараюсь быть хорошей!

Я притянул к себе ее лицо и поцеловал закрытые глаза.

- Ты всегда была хорошей, Лола. Я знаю тебя недолго, но ручаюсь, что
ты все а была хорошей.

Она сжала мою руку и улыбнулась.

- Благодарю вас, мистер Хаммер. С вами так легко... Поэтому я вас
люблю. - Пальчиком она закрыла мне рот. - Но все-таки мне еще предстоит
долгий путь. Я хочу быть достойной твоей любви.

Я попытался поцеловать ее в нос, но сделал резкое движение и невольно
сморщился. Лола сразу все поняла. Озабоченные линии появились в уголках ее
глаз. Она указала мне на кресло.

- Опять, Майк?

- Опять.

- Плохо?

- Могло быть хуже. Целились в грудь, но пуля попала в револьвер.
Теперь никогда не буду оставлять Бетси дома. Угостили меня и ударом по шее
- чуть не оторвали голову.

- Кто... кто это сделал?

- Ха. Было темно, а нас в спешке забыли представить.

Лола ослабила мне узел галстука и расстегнула ворот рубашки, села на
подлокотник кресла и погладила меня по шее. пальцы, длинные и прохладные,
ласкали раны и убирали боль. Я откинул голову и закрыл глаза, наслаждаясь
прикосновениями, ее близостью. Она напевала песню, низким грудным голосом,
пока я совсем не расслабился.

- Они отняли кольцо Нэнси.

- Да.

Это был не вопрос, а, скорее, утверждение, что она готова слушать
меня, когда я смогу говорить.

- Я разыскал пристанище Мюррея. Двое его ребят рылись там в книгах.
Он, наверное, не успел им сказать, где это лежит.

- Нашли?

- Нет, нашел я.

Ее руки гладили мои плечи, массируя мышцы.

- Что же это?

- Книжка. Маленькая книжка, спрятанная внутри другой книги.

Не открывая глаз, я потянулся и вытащил ее из кармана. Послышался