Чтение 14–й страницы книги ~День гнева~

выдавал деньги и кому.

- Все было централизованно, - Юрий Егорович глянул на свой "Ройлекс".
Было без пятнадцати три. - Поступления шли через Курдюмова от председателя
правления совместного акционерного общества "Департ" Горошкина Сергея
Сергеевича. Я сказал все. Я могу считать себя свободным?

- Считай, - разрешил Казарян.

В прихожей Наталья вытащила из стенного шкафа секретарские плащ и
шляпу. Плащ она сунула ему в руки, а шляпу надела Юрию Егоровичу сама.
Ладонью сверху хлопнула по тулье, поломав франтовскую замятость и,
открывая дверь, сказала без особых эмоций, просто констатируя:

- Слабак ты, Юра. Ромка поломал тебя, как хотел.

- Сука ты! - взвизгнул Юрий Егорович и с плащом в руках выскочил на
площадку. Уже оттуда добавил: - И блядь!

Что-то мешало бессознательно и сладостно существовать. Уже входя в
реальное бытие он понял, что какая-то гадость ползет по щеке. Он ладонью
попытался прихлопнуть эту гадость и тут же открыл глаза.

Совершенно одетая Татьяна сидела в кресле, а он - совершенно голый -
под простынкой лежал на диване. Татьяна смотрела на него и грустно
улыбалась. В руке держала лайковую перчатку. Видимо ею щекотала его.

- Пора вставать, Жора, половина четвертого!

- Как же это я заснул? - страшно удивился Сырцов.

- В одну секунду, - сообщила Татьяна. - Собирайся.

- Храпел? - застенчиво поинтересовался он.

- Еще как!

- Тогда извини, - он развернул, не снимая с себя, простыню поперек,
связал ее узлом на спине и эдаким Иисусом последовал в ванную комнату.

- Когда он - причесанный и одетый - вернулся в комнату, она стояла у
окна и смотрела на оживленный проспект. Солнечно там было и тепло,
наверное.

- Я готов, - доложил он. Она резко развернулась. Здоровенный и
гладкий Сырцов улыбался ей. Татьяна сначала зябко обняла на мгновение себя
за плечи, а затем - рывком - Сырцова за могучую шею.

- Тревожно что-то мне, - призналась она. - И холодно.

- Так давай пойдем на солнце! - весело предложил Сырцов.

Ехали, как обычно: она впереди на "Ситроене", он сзади - на
"семерке". У метро "Университетская" свернули на Ломоносовский, не доезжая
Ленинского развернулись. Он приткнулся у обочины, а она поехала на
стоянку. Заглушив мотор, он наблюдал за ней. "Ситроен" преодолел
подъездную дорожку и покатил к стоянке у подъезда, рядом с которым
волновалась необычная толпа. Сырцов выскочил из автомобиля и кинулся к
подъезду.

На бегу он видел, как Татьяна вышла из "Ситроена", как в
растерянности оглянулась, как прижала ладонь ко рту - в ужасе. Сырцов
смешался с толпой.

К Татьяне подошел молодой человек и взял ее под руку. Толпа с
ликующим любопытством смотрела на них.

Молодого человека Сырцов знал хорошо: бывший кореш по МУРу Володька
Демидов. Продолжая поддерживать Татьяну под руку, Демидов осторожно повел
ее к подъезду. Сквозь строй. Мужики рассматривали ее, а бабы, особенно
бабки, старались заглянуть в глаза.

Демидов и Татьяна скрылись в подъезде, и тогда люди толпы задрали
головы вверх - смотрели туда, где на одиннадцатом этаже настежь было
распахнуто окно в квартире Горошкиных.

А Сырцов туда не смотрел, он смотрел на свободный от толпы пятачок
асфальта, который охранял милиционер. На пятачке мелом был нарисован
контур человеческого тела. Место, где должна быть обозначена голова, было
обильно и тщательно посыпано песком. Люди уже не смотрели вверх. Они
приступили к дискуссии:

- Выкинули, точно говорю, выкинули, - доносился пропитой мужской
голос.

- Да выбросился сам! - бабий яростный окрик.

- Откуда знаешь?

- Жена-то видали, какая молодая? А он в летах. Изменяла ему она, вот
что! А он взял да и выбросился!

То в цехах, то на совещании в отделе, то у генерального директора, то
в столовой... Три часа провели Спиридонов и Смирнов, регулярно позванивая
по местному телефону. Звонить им разрешили из шикарной приемной
громадного, как министерство, здания заводоуправления. Он был неуловим.

Только в четыре часа знакомец Алика снял телефонную трубку и довольно
длительное время не понимал, кто ему звонит.

Спиридоновский одноклассник - учился вместе с восьмого по десятый в
145 средней мужской школе, вместе в футбол гоняли - Геннадий Пантелеев был
на этом заводе генеральным конструктором.

По мраморным ступенькам он юношей сбежал к ним навстречу и, умильно
глядя на Алика, приветственно раскинул руки:

- Старый-старый Спиридон!

- Молоденький-молоденький Понтель! - откликнулся Алик.

Обнялись, похлопали друг друга по спинам, разъединились для обоюдного
осмотра. Алику было на что посмотреть, генеральному конструктору не то что
своих шестидесяти - пятидесяти не дашь: строен, легок, быстр, в
блондинистой короткой прическе не одного седого волоса, лицо с коротким
носом, с серыми прозрачными глазами, с сильным подбородком - в привычном и
здоровом загаре.

Первым окончил осмотр Пантелеев и, в принципе, оказался доволен им:

- Хорош, но слегка толстоват. Впрочем, полнота тебе идет.

- А ты просто хорош, по всем статьям.

- Тебе, как я понимаю, я зачем-то понадобился, вот ты и льстишь, -
Геннадий Пантелеев засмеялся и, резко обернувшись к Смирнову,
продемонстрировал замечательную память: - А я вас тоже узнал: вы в одном
дворе с Аликом жили. Я помню какой вы возвратились с войны: лихой,
красивый, весь в орденах... Саша, кажется, да?

- Ну и ну! - удивился Смирнов. - Вам бы по моему ведомству служить.

- Не понял, - признался Пантелеев.

- Вы бы классным милиционером стали, - пояснил Смирнов. - А зачем-то
в генеральные конструкторы подались...

Посмеялись все трое. Отсмеявшись, Пантелеев решительно предложил:

- Здесь никаких разговоров. Поехали ко мне. Я сегодня с этой лавкой
больше дел не имею. За мной, орлы!

Просто ходить генеральный конструктор, видимо, не умел. Он носился.
Он пронесся сквозь замысловатое стеклянное антре через асфальтовое
пространство перед зданием, на бегу кивая встречным, которые почтительно
приветствовали его. Резко распахнув дверцу "мерседеса", он обернулся и
зазывно помахал рукой Алику и Смирнову, отставшим из-за смирновской ноги.

- Езжай, мы за тобой! - крикнул ему Алик и глазами указал на убогую
"Ниву".

Пантелеев захлопнул дверцу, устроился за рулем и стал ждать их,
разогревая мотор.

Бесконечный бетонный заводской забор, улицы современного, но чистого
и весьма симпатичного городка, ровный асфальт сквозь породистый сосновый
бор. У решетчатого забора, ограждавшего колоссальный участок, "Мерседес"
остановился. Пантелеев вышел из машины, открыл ворота, пропустил их на
"Ниве", проехал сам, закрыл ворота и последовал за ними.

Они остановились у кирпичного двухэтажного коттеджа. Не коттедж даже,
а швейцарское шале: один скат крыши почти плоский, другой - градусов под
шестьдесят почти до земли, на темно-коричневой стене белые окна в мелкую
клетку, а меж окнами от фундамента к крыше - плотные, зеленые с желтизной,
лиственные джунгли дикого винограда. Пантелеев загнал "Мерседес" в гараж,
и они вошли в дом.

В необъятной гостиной хозяина встречало все семейство - жена и два
сына. Семейство - явно второго захода: жена где-то сорока, а паренькам на
вид одному лет двенадцать, а второму еще в школу идти.

- Надежда, знакомься! - закричал быстрый Пантелеев. - Два Александра
и, насколько я помню, оба Ивановичи. А это, как вы уже слышали, - Надежда.
Два разбойника - Кирилл и Мефодий.

- Правда? - слегка усомнился Алик.

- Правда, - подтвердила Надежда и глазами указала на Пантелеева:
чего, мол, с него взять?

- Обедать, обедать! - кричал Пантелеев.

- Нам возвращаться в Москву, может, поговорим до обеда и мы поедем, а
вы пообедаете без нас? - предложил свой вариант Смирнов.

- Все разговоры после обеда! - безапелляционно решил Пантелеев.

Обедали в столовой на втором этаже за громадным столом под
крахмальной скатертью. Чинно обедали, в традициях хороших домов. После
обеда мужчины спустились в гостиную, где уже неизвестно кем был разожжен
камин. Печенье в коробке, пузатые рюмки. Смирнов вспомнил, что
аристократы, в отличие от него, плебея, выпивают после еды.

Пантелеев разлил и предложил:

- Ну, братцы, со свиданьицем.

- От нас уполномочен Алик. Я - за рулем, - объяснил положение дел
Смирнов.