Чтение 42–й страницы книги ~Заботы пятьдесят третьего года~

А дорога дальше мчится,

Кружится, клубится.

А кругом земля дымится,

Родная земля.

Эх, дороги -

Пыль да туман.

Холода, тревоги,

Да степной бурьян.

В следующую пятницу Алик благополучно написал грековское сочинение, а
в субботу ехал в подшефный колхоз, в деревню Дуньково, направленный туда
рассудительным начальством, которое твердо знало, что он герой-то,
конечно, герой, но лучше ему пока быть подальше.

Скверное это дело, - пить водку в кузове грузового автомобиля на
полном ходу. Из горлышка еще так-сяк, но Алик не умел из горлышка. Кричали
девчата, и ребята из цехов.

- Александр Иванович, просим, Александр Иванович, давайте!

Машина шла по сравнительно ровному Волоколамскому шоссе, но шатало
таки порядочно: горлышко три раза опасно ударилось о край гладкого
стакана, вызвав тонкий и веселый звон. Алик опрокинул стакан в себя, и
водка пошла под язык, в нос, по углам рта и - частично - в горло.
Непопавшее туда он жевал и заглатывал. Он страдал и плакал.

- Летят утки, летят утки...

- ...Да два гуся, - запели девчата из типографии. Отходили на конус
большие леса вдоль дороги, было пасмурно, отлетая, вяло пролетали галки, а
где-то далеко летели утки и два гуся! Алик пробрался к кабине - поближе к
девчатам - и стал подпевать. Он сейчас любил всех девчат, но подсел к
хорошенькой блондинке Асе.

- Пьяненький, - тихо сказала Ася. Песня кончилась, и девчата
заговорили. Поэтому Алик ненавязчиво прижался к теплому Асиному боку. Ася
нерешительно пошевелилась. Тогда он обнял ее за талию, и она сразу же
громко сказала:

- Ох, девочки, колхоз этот мне совсем уж не нужен. Колька на неделю
приехал, Клава. Ты его знаешь? - крикнула она в угол. - А я - на месяц в
колхоз загремела. С кем теперь погуляешь в удовольствие.

Она стремительно обернулась к Алику, он увидел ее удалые глаза,
заробел и убрал руку. Она отвернулась, и он опять обнял ее за талию.
Уставшие от дороги и водки, все замолчали. Алик положил голову на Асино
плечо и стал подремывать. Изредка встряхивало, и тогда он виском ударялся
о какую-то костяшку из худенького Асиного плеча, от которого пахло бедным
жильем и большой семьей.

- Через десять минут на месте! - громогласно объявил рыжий Тимка из
электроподстанции. Зашевелились все.

- А где мы здесь жить будем? - спросила Ася, еще раз резко, на
мгновенье обернувшись к Алику. Шутила, видно, с ним.

- Это ты у председателя спросишь, - ответил Тимка.

- Я спросил сегодня у менялы,

что дает за полтумана по рублю:

Как сказать мне для прекрасной Лалы

По-персидски нежное "люблю".

Ася замолкла.

Та, что звалась Клавой, попросила:

- Ася, дальше.

А Тимка мрачно сказал:

- Меняла - председатель ответит тебе по-русски кратко. Большой
барбос.

Машина въехала в село Буньково и вскоре остановилась. Все еще сидели
по лавкам, когда через борт заглянула в темный кузов хитрая
славяно-азиатская харя.

- А что это за рожа? - басом поинтересовалась Ася.

- А это председатель, - тонким голосом ответил Тимка.

Председателева харя добро заулыбалась, съежилась от искусственной
радости и произнесла:

- Сразу видно: москвичи приехали. Рад приветствовать!

- Тимофей, ты? - обеспокоился председатель.

- Ребята, он ласковый! Значит, придется лес возить, - догадался
Тимка.

- Я, родной, я. - Тимка перегнулся через борт, снял с председателя
кепку и трескуче поцеловал его в лоб. Председатель вырвал кепку и
удалился.

По домам всех расселяла молчаливая и деловая бригадирша. Рыжий Тимка
из электрической подстанции бросил свой мешок и убежал. Алик с дотошностью
устраивался. Устроился, и стало скучно. Но тут же явился Тимофей и, мерцая
воспламененным от беготни лицом, обрадовал:

- Пиво в чайную завезли. Свежее.

В чайной пахло конской мочой и ногами. Толкая рифленые ватные сапоги,
Алик и Тимка пробились к стойке. Светло-желтая струя долбила кружки.
Мужики зачарованно глядели на струю.

- Два по сто и четыре кружки, - сказал Алик.

- Споловиним, - присоветовал Тимка. Отпили по пять-десять и запили
пивком.

- Хорошо, - отметил Алик.

- Зачем тебе Аська? - спросил Тимофей.

- А я знаю? Я - доктор? - Алик отвернулся и посмотрел на соседний
столик. За тем столиком в окружении односельчан в голубом пиджаке и серых
брюках сидела невыразимая местная знаменитость - олимпийский чемпион по
штанге в легчайшем весе, карманный такой паренек. Он угощал своих и
рассказывал о прекрасной, заграничной жизни.

- У нее парень есть. Мой приятель, - расхрабрился Тимка.

Алик поднял стакан с остатками водки и обратился к столу чемпиона:

- Выше знамя советского спорта.

Чемпион долго смотрел на Алика неразумным взором и медленно поднимал
стакан. Поднял, наконец, выпил и направился в стойке, которая была чуть
ниже его плеч.

- Доня, три по сто! - приказал чемпион, но парень, очередь которого
подошла, легонько отстранил чемпиона от стойки. Высокий легкий
координированный парень - горожанин.

- Ты знаешь, кто я? - сурово спросил чемпион.

- Знаю, - спокойно ответил парень. - В очередь вставай.

- Знаешь, а не уважаешь! - укорил чемпион.

- Пьяного - не уважаю.

- А если я тебя пополам разорву?

- А если я тебе по шее?

- Да, молодежь пошла... - огорчился чемпион и стал в очередь из трех
человек.

Наблюдавшие за жанровой сценкой Алик и Тимка успокоились и приступая
после водки к пиву, вальяжно поменяли позы.

Нога Алика ткнулась под столом во что-то мягкое. Что-то мягкое
заворочалось под столом.

- Собака, что-ли? - удивился Алик.

- Черт его знает. Может и телок, - философски заметил Тимка.

Грязная рука снизу откинула край клеенки. Противоестественное рыло
возникло из-под стола.

- Ребятки, - слезно сказало рыло, - оставьте пивка хлебнуть.

Ах, танцы на шоссе! Баянист запрокидывал голову и наяривал вальсы,
фокстроты и танго. Наяривал до того однообразно, что трудно было
разобрать, где вальс, где фокстрот, где танго. Местные рослые девчата в
цветастых и темных пиджаках, открячив зады, трудолюбиво и истово исполняли
все танцы. Подружка с подружкой. Мелкие по сравнению с москвичами парни,
терпеливо щелкали семечки - ждали своего послетанцевого часа. Каждые три
минуты на танцы набегали два ослепительных огня: на Москву мчались
молоковозы. Не прекращаясь, танцы сваливались на обочину.

Алик в конце концов затосковал. Потрещав в кармане бумажками, он
подозвал Тимку.

- Тима, чайная еще работает?

Ничего-то не надо было объяснять Тимке. Сокращая разговор, он
предложил:

- Давай половину, сбегаю.

Алик беспокойно ждал его, когда подошла Ася.

- Александр Иванович, потанцуем!

Они прошлись в прыгающем фокстроте. Ася смотрела на него, как
хозяйка.

- Вы на комбинате ужасно серьезный.

Алик ждал Тимку, и поэтому по небрежности ответил невежливо:

- Уж какой есть.

- А здесь простой, веселый, - она не хотела замечать грубости.

- Парень я простой, провинциальный, - пропел Алик, точно попадая в
баянистову музыку. Под эту музыку получалось все.