Чтение 14–й страницы книги ~Красная жара~

- Есть такое, - согласился Доннелли. - Так что, если будет
выпендриваться - то прощай, Арт. Выражаясь канцелярским языком, я не
вижу в этом негативных аспектов.

- Что ж, посмотрим, - ответил Стоббз.

***

Ридзик и Данко продирались сквозь толпу людей, заполнивших
регистратуру, словно пара ледоколов, направляясь в сторону комнаты для
допросов.

- Я вытащил Галлахерова стукача, - объяснил Ридзик, - и думаю, если
мы на него как следует поднажмем...

- Стукача?

- Ну, понимаете, осведомителя.

- Да.

- Это он навел нас на ту компанию, которую мы прихватили на днях. На
Бритоголовых.

- Негров без волос.

- Это одна из возможностей, за которую можно ухватиться. Он
скользкий, как зараза, но если нам удастся заставить его говорить, мне
кажется, он сможет рассказать нам, кто заправляет у этих Бритоголовых.

- Он один из тех, что посещали Виктора в тюрьме?

- Нет, - Ридзик взглянул на листок, который передала ему Глория. - У
Виктора были только два посетителя. Сперва какая-то юбка по имени Кет
Манзетти. И еще тот парень, которого я подстрелил. Его фамилия Татамович
или что-то в этом роде.

Данко кивнул. Он знал это имя. Татамович. Тоже из Грузии. Его
разыскивали за убийство, шантаж и сводничество. Данко добавил и его к
числу тех людей, которые поймут, что такое советская юстиция, когда дело
будет завершено.

- А что это за женщина?

- Педагог. Учит танцам в Виккер Парке - вы не знаете, где это, но
далеко не самое милое местечко. Попробуем заскочить к ней нынче вечером.

Они остановились возле безликой серой двери комнаты для допросов и
сквозь небольшое окошечко посмотрели на Стрика, осведомителя Галлахера.
Молодой негр сидел, развалившись, на стуле, словно ему было наплевать на
все на свете. Это был довольно здоровый малый - и достаточно крутой,
если не приходилось иметь дела с кем-нибудь покрепче непослушной шлюшки
или старушки-лавочницы, которой не слишком хотелось платить за обещаемую
"защиту", которую предлагал им Стрик. Дела у него шли хорошо. На нем был
весьма кричащий итальянский шелковый костюм, который не произвел особого
впечатления на Ридзика, но стоил, судя по всему, сотен восемь.

Арт Ридзик обернулся к Данко.

- Теперь вот что, - сказал он, словно защитник, дающий инструкции
партнеру на футбольном поле, - тут Америка. В этой стране мы охраняем
права личности, даже права такого дерьма, как этот сутенер на полставки,
- он указал большим пальцем куда-то за плечо. - Это закон под названием
"Миранда".

- Вы называете свои законы женскими именами?

- Заткнитесь и слушайте. Миранда гласит, что вы эту задницу и пальцем
тронуть не можете.

Глаза у Данко сузились. Что это еще за Миранда такая?

- Я не собираюсь трогать эту задницу. Я собираюсь заставить его
говорить. Ридзик тяжело вздохнул:

- Слушайте, я буду за этим следить, ладно?

- Он знает, где Виктор?

- Может быть.

- Хорошо.

Ридзик открыл тяжелую дверь и вошел в комнату. Уселся за стол
напротив Стрика. Комната, отметил он, отличалась всеми прелестями вагона
метро.

Стрик склонился к нему через исцарапанный и усеянный следами от
погашенных сигарет стол.

- Эй, легавый, - завякал он, - что это еще за хренотень? Ты еще что
за зараза? Может, ты какой-нибудь долбаный...

Данко не верил своим ушам. Преступник, паршивый сутенер, так
разговаривает с полицейским. Может, изо всех диких и абсолютно
непостижимых явлений, которые довелось ему увидеть и услышать со времени
прибытия в Америку, это было самым странным? Нет. Еще более странным
было то, что самому Ридзику такое поведение вовсе не казалось странным.
Стрик продолжал верещать:

- У вас на меня ничего нет. Все это сучье дерьмо! И ты, говноед, это
знаешь!

С Данко этого было достаточно, даже если Ридзик и не реагировал. Он
подошел к Стрику, рывком поднял его на ноги, закрутил руку за спину и
швырнул о бетонную стенку. Ридзик вздрогнул.

- Где Виктор? - проревел Данко в ухо Стрику. Ридзик пытался разнять
мужчин:

- Данко! Какого хрена...

Данко надавил на руку Стрика. Тот закричал от боли. Ридзик пытался
ослабить хватку Ивана. Только им не хватало арестованного со сломанной
рукой. Да из-за этого по уши в помоях окажешься. Ридзик протиснулся
между мужчинами и умудрился оттолкнуть Данко от злополучного сутенера.

- Ведите себя культурно, - сказал Ридзик. Данко уставился на него,
словно соображая, не вырубить ли ему сперва Ридзика, а потом уж Стрика.
- Слушайте, Данко, это мой город. Я знаю, как здесь надо делать дела.

Иван Данко отошел назад. "Ну и отлично, - подумал он. - Посмотрим,
как будут действовать ваши американские методы". А к своим процедурам он
еще успеет вернуться, если дела пойдут не так, как, по мнению Ридзика,
они должны идти.

Арт толкнул Стрика обратно на стул. Сутенер поглаживал свою больную
руку.

- Я не знаю, что это еще за хрен, - прохныкал он, - но я вас обоих
угроблю за жестокость.

- Эй, Стрик, Стрик, дружок ты мой, успокойся, - произнес Ридзик
утешающим тоном. - Мы просто хотим задать тебе пару вопросов. Прости
моего приятеля - слишком много кофе выпил - знаешь, как это бывает. Мы
просто хотим, чтобы ты малость просветил нас насчет Бритоголовых.

- Иди на хрен, - огрызнулся Стрик.

- Это нехорошо, Стрик. Ведь сержант Ридзик может и разозлиться.

- А мне насрать. Я уже говорил, что рассказал Галлахеру все, что
знаю.

Ридзик потер руки. Он вытащил из заднего кармана бумажник, вынул из
пачки банкнот хрустящую пятидесятидолларовую бумажку, аккуратно сложил
ее, лучезарно улыбаясь Данко, словно фокусник, исполняющий особенно
сложный трюк. Данко же, в свою очередь, стоял, устремив на американского
полисмена недоумевающий взгляд. Он платит заключенному за информацию! Ни
разу в жизни Иван не слышал о подобном идиотизме. Данко знал гораздо
более быстрые, более эффективные и при этом гораздо более дешевые
способы заставить людей говорить.

Ридзик воткнул сложенную денежку в карман пиджака Стрика. Сутенер
улыбнулся.

За услуги следует честно платить. Капитализм в действии, верно,
Стрик?

- В этом величие нашей страны.

- Ну, а теперь предоставь нам оплаченные услуги. Стрик самодовольно
ухмыльнулся:

- У Бритоголовых дела пошли на убыль. Я рассказывал Галлахеру. Больше
не о чем говорить, - и, скрестив руки на груди, он снова откинулся на
стуле, словно объявляя: твой ход, легавый.

- Он врет, - сказал Данко. Ридзик, казалось, смирился с этим.

- Ну, понимаете ли, в этой стране у него есть Богом данное право так
поступать, - Ридзик вздохнул. - Что ж, как нажито, так и прожито.

- Кстати, офицер, когда меня отпустят?

- Вы знаете, мистер Стрик, поскольку нам, кажется, не за что вас тут
держать...

- Это верно.

- Тогда... - Ридзик прервал свою фразу, нахмурился и стал
принюхиваться, словно охотничья собака. - Эй, Данко, вы не замечаете,
чем тут пахнет?

- Бандитом, - ответил Данко, - подонком.

- Нет, - сказал Ридзик. - Кое чем еще. Более знакомым.

- Ридзик, что за дерьмо?

- Ага! - сказал Ридзик, чье лицо осветила догадка. - Знаю, что это
такое. Попахивает героином. Да, смачным и крепким.

Стрик вскочил на ноги:

- Да что за дерьмо такое?

Ридзик сунул руку в нагрудный карман Стрика и выудил оттуда небольшой
пакетик с желтоватым порошком.

- Господи Боже мой, Стрик, - молвил он тоном обеспокоенного родителя,
- и вы принесли это сюда? Вы принесли эту гадость на полицейский
участок?

Стрик разразился воплями:

- Минуточку, сука! Ты сам сунул мне это говно! Ридзик покачал
головой:

- Это серьезно, старик. Очень серьезно. Мы тебя отпустили под честное
слово - и все такое прочее. А ты так плохо поступаешь, Стрик, - Ридзик
прищелкнул языком. - От трех до пяти лет. И понимаете ли, Данко, они
ведь сами прибьют его, когда он туда попадет: он же стукач. А они
терпеть не могут среди себя осведомителей. И стараются, чтобы жизнь - и