Чтение 28–й страницы книги ~Прощай, моя красотка~

Пальцы зарылись в волосы цвета мокрого песка и такие гладкие, что
казались нарисованными на лысине. Я сделал еще три шага. Его глаза,
наверное, увидели, как движутся мои туфли. Он поднял голову и взглянул на
меня. Глубоко посаженные бесцветные глаза на пергаментном лице. Он опустил
руки на стол, отклонился назад и посмотрел на меня безо всякого выражения.

Затем его руки разошлись в беспомощном, но осуждающем жесте и одна из них
была очень близка к краю стола.

Я подошел еще на два шага и показал ему дубинку. Его указательный и
безымянный пальцы продолжали двигаться к краю стола.

- Звонок, - как можно убедительнее произнес я, - ничем вам не поможет. Я
положил вашего крутого парня поспать.

Его глаза стали сонными.

- Вы очень больны, сэр. Очень, очень Больны. Вам еще не стоило вставать.

- Правая рука! - потребовал я и слегка ударил по ней дубинкой. Она
свернулась, как раненая змея.

Я обошел стол, улыбаясь, хотя веселиться не было повода. У него в ящике
стола, конечно же, есть пистолет. У них всегда в столах есть пистолеты, но
они ими пользуются слишком поздно, если вообще успевают до них добраться.

Я достал его. 38-й автоматический, стандартная модель, похуже моего, но
патроны подходили. В ящике я не нашел их, пришлось доставать из пистолета
магазин. Человек немного пошевелился, глядя погрустневшими глазами.

- Может, на полу тоже есть кнопка? - спросил я. - Не стоит ее нажимать.
Именно сейчас я безжалостен. Любой, кто войдет, выйдет уже в гробу.

- На полу нет кнопки, - с едва заметным иностранным акцентом откликнулся
хозяин кабинета.

Я поменял обоймы в пистолетах. Моя пустая была теперь в его пистолете. И
я не забыл вытащить патрон из патронника его пистолета, а в своем один
патрон дослать в патронник. После этого я вернулся на другую сторону стола и
положил на него теперь уже бесполезный его пистолет. Захлопнув дверь,
повернул ручку замка и вернулся к столу. Сел на стул. Силы мои были на
исходе.

- Виски! - потребовал я.

Он развел руками.

- Виски, - повторил я.

Он подошел к шкафчику с лекарствами и достал плоскую бутылку с зеленой
эмблемой и стакан.

- Два стакана, - сказал я. - Я уже пробовал ваше виски. Он принес два
маленьких стакана и наполнил их.

- Сначала вы, - сказал я.

Он слабо улыбнулся и поднял стакан.

- За ваше здоровье, сэр, за его остатки, - он выпил. Я выпил следом и
поставил бутылку возле себя, ожидая, когда тепло дойдет до моего сердца.
Сердце начало сильно стучать. И снова в моей груди, а не повиснув на шнурке
ботинка.

- Мне приснился кошмар, - сказал я. - Глупости. Мне приснилось, что меня
привязали к койке, нашпиговали наркотиками и заперли в пустой комнате. Я
очень ослаб. Я спал, ничего не ел. Я был очень болен. Меня огрели по голове
и притащили туда, где описанное выше со мной проделали. Им это доставило
много хлопот. А я не такая уж важная персона.

Он ничего не ответил. Он наблюдал за мной. В его глазах угадывалось
раздумье. Ему, похоже, было интересно, сколько еще я проживу.

- Я проснулся в комнате, наполненной дымом, - продолжал я. - Это была,
конечно, галлюцинация, раздражение зрительного нерва или как там у вас это
называется. Вместо розовых змей я видел дым. Я заорал, и тут же вбежал
крутой парень и пригрозил мне дубинкой. Мне потребовалось немало времени,
чтобы подготовиться и отнять у него ее. Я взял у него ключи, надел свою
одежду и забрал свои деньги. И вот я здесь. Исцелен. Что вы сказали?

- Я не сделал никакого замечания, - откликнулся он.

- Но я хочу, чтобы вы его сделали, - сказал я, - Вижу, язык чешется, так
оно просится наружу. Эта штучка, - я потряс дубинкой, - хорошее средство
убеждения. Я вынужден был одолжить ее у вашего парня.

- Пожалуйста, отдайте мне дубинку, - сказал он с обворожительной улыбкой
палача, измеряющего рост своей жертвы в камере смертников. Немного
дружеская, немного отеческая и немного любопытная одновременно. Вы бы
полюбили эту улыбку, если бы у вас было достаточно времени до казни.

Я подержал дубинку на весу и уронил ее в его раскрытую ладонь.

- А теперь пистолет, - ласково сказал он. - Вы были очень больны, мистер
Марлоу. Я вынужден настаивать, чтобы вы вернулись в кровать.

Я смотрел на него.

- Я - доктор Зондерборг, - сказал он, - и я не хочу никаких
недоразумений.

Он положил дубинку на стол перед собой. У него была улыбка замороженной
рыбы. Его длинные пальцы шевелились, как умирающие бабочки.

- Пистолет, пожалуйста, - еще ласковее сказал он. - Я настоятельно
рекомендую...

- Который час, надзиратель?

Он немного удивился. Часы уже были на моем запястье, но они остановились.

- Почти полночь, а что?

- Какой день?

- Конечно же, воскресенье, мой дорогой сэр. Я старался думать и держал
пистолет так близко от доктора, что он мог бы попытаться схватить его.

- Прошло 48 часов. Не удивительно, что у меня были припадки. Кто привез
меня сюда?

Он уставился на меня, и его левая рука начала подбираться к пистолету.
Он, наверное, принадлежал к ассоциации блуждающих рук. Девочки могли бы с
ним неплохо провести время.

- Не заставляйте меня сердиться, - проговорил я. - Не заставляйте меня
утратить мои светские манеры и безупречный английский. Сейчас же расскажите,
как я сюда попал.

Он был мужественным. Он рванулся за пистолетом. А я отдернул руку и
положил ее на колени, еще крепче сжав пистолет.

Он покраснел, схватил бутылку виски, налил себе и быстро выпил. Глубоко
вздохнул, и брезгливая дрожь передернула его. Вкус виски ему не понравился.
Наркоманам не нравится спиртное.

- Как только вы выйдете отсюда, вас арестуют, - резко сказал он, - Вас
поместил сюда блюститель порядка.

- Блюститель порядка не сможет этого сделать. Это его немного озадачило.
Лоб наморщился. На желтоватом лице отразилась тяжелая умственная работа. -
Взболтайте и налейте еще, - посоветовал я, - Кто поместил меня сюда? Когда и
зачем? Я очень зол сегодня, Я хочу танцевать в пене. Я слышу вопли
привидений, предвещающих смерть. Я еще никого не застрелил за всю неделю.
Говорите, говорите, доктор. Дерните струны древней скрипки, пусть польется
нежная музыка.

- У вас наркотическое отравление, - холодно сказал он. - Вы чуть не
умерли. Я должен был три раза давать вам дигиталис. Вы дрались, вы кричали,
вас надо было привязать, - его речь была такой быстрой, что, казалось, слова
сами выскакивали изо рта. - Если вы покинете мою клинику в таком виде, у вас
будут серьезные неприятности.

- Вы сказали, что вы, доктор. Доктор-медик?

- Конечно. Я - доктор Зондерборг, как я уже сказал.

- Вы не кричите и не деретесь, когда у вас наркотическое отравление,
доктор. Вы просто лежите в коме. Проделайте еще и снимайте сливки,
пожалуйста. Меня интересует только они. Кто притащил меня в ваше веселое
заведение?

- Но...

- Никаких "но". Я сделаю из вас мокрую курицу, утоплю в бочке мальвазии.
Или предпочитаете другой сорт? Впрочем, я бы сам отказался утопиться в вине.
Шекспир знал толк в выпивке. Давайте примем еще лекарства, - я взял его
стакан и налил еще парочку порций. - Вперед, Карлофф) - Вас сюда поместила
полиция.

- Какая полиция?

- Естественно, полиция Бэй Сити, - его беспокойные желтые пальцы вертели
стакан. - Вы же в Бэй Сити.

- О, а у полицейского было имя?

- Сержант Галбрейт. Он иногда патрулирует. В пятницу вечером Галбрейт
вместе с другим полицейским обнаружил вас на улице в полубессознательном
состоянии. И привел вас сюда, потому что было недалеко. Я подумал, что вы -
наркоман, принявший слишком большую дозу. Но, возможно, я ошибаюсь.

- Хорошая история. Не подкопаешься. Но зачем держать меня здесь?

Он развел беспокойными руками.

- Я говорил вам много раз, что вы были больны, да и сейчас еще не
здоровы. Что бы вы сделали на моем месте? Мне приказали.

- Тогда я должен вам заплатить.

- Конечно, - он пожал плечами. - Двести долларов. Я немного отодвинулся
вместе со стулом назад.

- Дешевле пареной репы. Попробуйте взять эти деньги.

- Если вы уйдете отсюда, - резко заявил он, - вас сразу же арестуют.

Я встал, наклонился к его лицу и проговорил в него:

- Не за то, что я уйду отсюда, Карлофф, не за то. Откройте стенной сейф!
Он быстро встал.

- Вы зашли слишком далеко.

- Вы не откроете его?

- Скорее всего, я не открою.

- А я держу пистолет в руке. Он улыбнулся, слабо и печально.

- Ужасный большой сейф, - сказал я. - Новый, наверное. А это - прекрасный
пистолет. Вы не откроете? Ничего не изменилось в его лице.

- Черт возьми, - сказал я. - Когда у тебя в руке пистолет, то люди делают
все, что ты им скажешь. На этот раз не срабатывает, не так ли?

Он улыбался. В его улыбке было садистское удовольствие. Я оперся о стол.
Ноги скользнули назад. Мне становилось плохо.