Сидни ШЕЛДОН

ПОЛНОЧНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ

ПРОЛОГ. КОУЛУН - МАЙ 1949 ГОДА

- Нужно, чтоб выглядело как несчастный случай. Сможете?

Его оскорбляли. Он чувствовал, что начинает злиться. Такой вопрос
можно задать только новичку с улицы. Он едва удерживался, чтобы не сказать
с сарказмом: да, полагаю, что справлюсь. "Вы предпочитаете, чтобы
несчастный случай произошел в помещении? Тогда я, тогда она упадет с
лестницы и сломает шею". Как танцовщица из Марселя. "Или она спьяну утонет
в ванне". Как наследница из Гстаада. "А может она переборщит с героином".
Этим способом он покончил с тремя. "Еще она может заснуть с горящей
сигаретой". Так он разделался с шведом-детективом в гостинице на левом
берегу Сены в Париже. "Или вы желаете несчастный случай на свежем воздухе?
К вашим услугам авто- или авиакатастрофа, или же исчезновение в море".

Но ничего такого он не сказал, потому что, говоря откровенно,
человек, сидящий напротив, внушал ему страх. Слишком много ужасного о нем
рассказывали, и у него были все основания этим рассказам верить.

Поэтому он ограничился тем, что сказал:

- Да, сэр, я могу организовать несчастный случай. Никто никогда не
узнает.

Он едва успел это сказать, как его осенило: Он знает, что я буду
знать. Он замолчал.

Они сидели на третьем этаже здания в городе Коулун, построенном
китайцами в 1840 году и окруженном стеной для защиты от британских
варваров. Стена была снесена во время второй мировой войны, но остались
другие стены, которые заставляли посторонних держаться подальше от города:
на узких кривых улочках и темных лестницах, ведущих во мрак,
господствовали банды головорезов, наркоманов и насильников. Туристам сюда
приезжать не рекомендовали, и даже полиция не отваживалась появляться на
улице Тун Тау Цен, что на окраине. Через окно до него доносился уличный
шум и хриплые выкрики жителей квартала, говорящих на разных языках.

Холодные, цвета обсидиана, глаза сидящего напротив него человека
продолжали изучать его. Наконец он заговорил:

- Прекрасно. Как это сделать, решите сами.

- Да, сэр. Женщина в Коулуне?

- В Лондоне. Ее зовут Кэтрин. Кэтрин Александер.

Роскошный автомобиль, за которым следовала машина с телохранителями,
доставил мужчину с глазами цвета обсидиана в Голубой дом на Ласкар Роу, в
районе Цим Ша Цуй. Голубой дом предназначался только для избранных. Среди
его посетителей были главы государств, звезды кино и президенты
корпораций. Дирекция дома гордилась тем, что умела держать язык за зубами.
Лет шесть назад девушка, работавшая в доме, рискнула поболтать о своих
клиентах с журналистом. На следующее утро ее труп выловили в гавани
Абердин. Язык был вырезан. В Голубом доме можно было купить все:
девственницу, мальчика, лесбиянку, способную достичь оргазма без помощи
мужского члена, или животное. Насколько ему было известно, это было
единственное место, где до сих пор не забыли древнего искусства ишинпо.
Голубой дом был царством запрещенных удовольствий.

На этот раз мужчина с обсидиановыми глазами заказал близнецов. Они
были удивительно похожи, хороши собой, оба с великолепными фигурами и
полным отсутствием каких-либо запретов. Он припомнил свой последний визит
в этот дом: металлический стул без сиденья и их мягкие ласковые языки и
пальцы, а затем ванну с душистой теплой водой, переливающейся через край,
и их губы, ласкающие его тело. Он почувствовал, что начинает возбуждаться.

- Мы прибыли, сэр.

Тремя часами позже, удовлетворенный и в хорошем расположении духа,
мужчина приказал шоферу ехать на Моуди Роуд. Сквозь окно машины он видел
сверкающие огни города, который, казалось, никогда не спал. Китайцы
называли его Гау-дун - девять драконов. Он представил себе этих драконов в
горах над городом, готовых в любой момент спуститься вниз и уничтожить
слабых и беззащитных. Сам он не был ни тем ни другим.

Но вот они уже на Моуди Роуд.

Ожидавший его священник-тауист [тауизм - китайское религиозное и
философское течение, основанное в VI веке Лао Цу; в настоящее время
некоторые приверженцы этой религии пытаются достичь бессмертия при помощи
магии] казался сошедшим с древнего пергамента, возможно, из-за
классического блеклого восточного одеяния и длинной легкой седой бороды.

- Jou sahn.

- Gei do chihh?

- Yat-chihh.

- Jou.

Священник прикрыл глаза в беззвучной молитве и начал потряхивать chim
- деревянную чашу с определенным числом молитвенных палочек. Одна палочка
выпала, и тогда священник перестал трясти чашу. Молча он сверился с
таблицей и повернулся к приезжему. По-английски он изъяснялся с трудом:
"Боги говорят, ты скоро избавишься от опасного врага".

Мужчина с обсидиановыми глазами почувствовал приятное возбуждение. Он
был слишком умен, чтобы не понимать, что древнее искусство chim - просто
предрассудок. Но он был и слишком умен, чтобы пренебречь им. Был и еще
один добрый знак. Сегодня был день св. Константинуса, его день рождения.

- Боги благословили тебя хорошим fung chui.

- Do jeh.

- Hou wah.

Пятью минутами позже он уже сидел в машине, направляющейся в Кай Так,
аэропорт Гонконга, где его ждал личный самолет, готовый вылететь в Афины.

1. ЯНИНА, ГРЕЦИЯ - ИЮЛЬ 1948 ГОДА

Каждую ночь она просыпалась от собственного крика. Один и тот же сон
преследовал ее: сильный шторм, она на середине озера, а мужчина и женщина
удерживают ее голову под ледяной водой, пытаясь ее утопить. И каждый раз
она просыпалась в ужасе, задыхаясь, вся мокрая от пота.

Она не имела представления, кто она такая, и ничего не помнила из
своего прошлого. Говорила она по-английски, но не помнила, где родилась и
как оказалась в Греции, в маленьком монастыре кармелиток, который приютил
ее.

Шло время, и иногда в ее памяти вспыхивали и быстро исчезали смутные
видения, которые ей не удавалось удержать, чтобы в них разобраться. Такое
случалось настолько неожиданно, что заставало ее врасплох и приводило в
смятение.

Сначала она задавала вопросы. Монахини-кармелитки были очень
доброжелательны по отношению к ней, но все они были верны обету молчания,
и только матери-настоятельнице, старой и хрупкой сестре Терезе, было
разрешено говорить.

- Вы знаете, кто я?

- Нет, дитя мое, - сказала сестра Тереза.

- Как я сюда попала?

- У подножия гор есть деревня, которая называется Янина. Тебя нашли в
прошлом году во время шторма на озере. Ты была в маленькой лодке, которая
затонула, но, слава Господу, две наши сестры заметили тебя, спасли и
привели сюда.

- Да... Но где я была до того?

- Прости меня, дитя мое. Я не знаю.

Она никак не могла успокоиться:

- Неужели никто меня не разыскивал? Никто не спрашивал?

Сестра Тереза отрицательно покачала головой:

- Никто.

Ей хотелось расплакаться от огорчения. Она сделала еще одну попытку:

- А газеты... Ведь должны же они были писать о моем исчезновении?

- Как ты знаешь, мы не поддерживаем связи с внешним миром. Ты должна
смириться с волей Господа нашего, дитя мое. Мы должны быть Ему благодарны
за Его милость: ты же жива.

Больше ей ничего не удалось добиться. Сначала она была слишком слаба,
чтобы думать о себе, но время шло, и силы ее восстанавливались.

Когда она достаточно окрепла, чтобы двигаться, она целыми днями
возилась в цветущем монастырском саду, наполненном жарким светом, в
который была погружена вся Греция, и куда легкий ветер доносил аромат
лимонов и винограда.

И хотя все вокруг дышало покоем и безмятежностью, Кэтрин продолжала
метаться. "Я исчезла, - думала она, - и никому нет до этого дела. Почему?
Может быть, я сделала что-то ужасное? Кто я? Кто я? Кто я?..."

Не было покоя от непрошеных видений. Однажды она внезапно проснулась,
увидев себя в какой-то комнате, а рядом - обнаженного мужчину,
раздевающего ее. Кто это был? Ее муж? Значит, у нее был муж? Но на ней не
было обручального кольца. У нее вообще не было никаких личных вещей, кроме
одеяния монахини-кармелитки, которое ей дала сестра Тереза, и маленькой
золотой булавки в виде птицы с распростертыми крыльями и рубиновыми
глазами.