Айз Седай.
слишком часто приходилось об этом спрашивать, и вряд ли ответ всадницы будет
иным, но коли железо не смазывать маслом и не протирать, то оно заржавеет.
мы уж как-нибудь сумеем, если, конечно, не покинет нас удача, так что
трапеза ваша не останется холодной... - Он, однако, не тронул узду. - Но как
вам удалось нас найти?
так как Морейн изволила всякий раз сама называть ему место встречи с той
вестницей, что должна была явиться. Ответ одной женщины всякий раз походил
на отчет ее предшественницы, но учинять им легкий допросик Перрин был просто
обязан. Пожав плечами, Лея неуверенно отвечала:
встречу того, кто доставит меня к Морейн. Я знала... Знала, в общем, точно.
Мне нужно передать Морейн важные новости.
были передавать свои сведения только Морейн.
поискал решение. Ни одна Айз Седай лгать не станет, но правда, что говорят
Айз Седай, частенько не та правда, которую считаешь правдой ты. Поздновато,
однако, раздумывать, дружище! Или можно еще посомневаться.?..
вершину.
склону горы. Бритоголовые из приграничья по-прежнему изучали небо столь же
пристально, как землю, а двое всадников, замыкающих отряд, старались, чтобы
на дороге оставалось поменьше следов. Легкой рысью продвигались путники
сквозь тишину, где цокот копыт был их провожатым, а иногда он превращался в
шелест и треск, когда их кони топтали снежный каст, и лишь изредка горная
тишь нарушалась рокотом и громом, когда отряд проскакивал голые полосы
заледенелой земли. Лея поглядывала искоса то на лицо Перрина, то на лук его,
то на боевой топор, но не проронила ни словечка. Под ее испытующими
взглядами воин держался в седле непрочно, а смотреть на женщину избегал.
Насколько это ему удавалось, он старался, чтобы люди незнакомые не видели
его глаз. Наконец Перрин вымолвил:
Народа не ожидал...
прописную истину, прозвучали легко, как на уроке чтения. Перрин смущенно
хмыкнул, но тут же забормотал, извиняясь:
жертве, но и содеявшему его. Оттого-то мы и стремимся избежать встреч с
теми, кто замыслил против нас зло, - продолжила всадница, - чтобы их же
самих и уберечь от вреда, наносимого ими при этом себе самим. Ну, и себя,
разумеется, уберечь. Если всякий раз обнажать меч, отвечая на зло злом,
скоро забудешь, за какое же добро ты бьешься. С Тенью можно бороться лишь
единственной силой - силой нашей веры!
троллоков с единственным оружием - вашей верой. Их грубое оружие рассечет
вас пополам на том самом месте, где они вас настигнут.
Гнев, которого она просто-напросто не поймет. Тот самый гнев, из-за которого
Лея скорее умрет, чем нанесет вред кому-то живому, каким бы злодеем не был
ее враг. - Стоит вам отступить - и они устроят настоящую охоту, чтобы убить
вас и сожрать ваше тело. А то еще могут и не ждать, пока тело ваше станет
по-настоящему мертвым. Впрочем, умрете вы в любом случае, и тем самым
принесете еще одну победу злу. И не только троллоки, бывает, что и люди не
менее жестоки. Всякие там Друзья Темного. И другие. Причем других гораздо
больше, чем я предполагал всего год назад. Только дайте повод носящим белые
плащи убедиться в том, что вы, Лудильщики, неподвластны их Свету, - вот
тогда и увидите, скольким из вас поможет остаться в живых сила вашей веры.
не дано!
голову, так что буйные его кудри стали развеваться по ветру.
как можно достойнее в таком мире, каков он есть...
Откуда такая печаль?
Скажете спасибо, когда я вас заведу куда-нибудь не туда!
прекратив разговор двух всадников. Но Перрин по-прежнему чувствовал взгляд
женщины спиной и затылком. Ах, у меня печаль?! Да это не печаль вовсе, это
всего лишь... О, Свет. что же со мною? Как понять? Есть, верно, способ для
этого, только вот как его узнать...
замечать его и постарался защититься от взглядов Леи, вонзающихся ему в
спину.
колено в ледяной воде, перебрались через широкий ручей. Издали было видно,
что долина рассекает горный кряж надвое и обе его половины - будто две
высящиеся статуи. Как решил Перрин: статуи рыцаря и дамы его сердца, но к
нынешнему дню ветер и снег смыли с лиц обоих и нежность, и непреклонность.
Но и сама Морейн не знала, чьи бы это могли быть статуи и когда же резец
касался этих гигантских глыб гранита.
блесткая форель. С недоумением проводив взглядом поднявшуюся из потока
кавалькаду, выскочил из подлеска олень, запрокинул голову и полетел в чащу
леса, так что огромный горный кот, весь в серых полосках и с темными
метинами на боках, распластавшийся среди сухих стеблей, едва не прянул за
ним вслед. Нет, он успел полоснуть рысьими глазками по крупам коней, а уж
потом хлестнул хвостом и пустился за добычей. Но мало было в тот час в
горном краю видимых обитателей. Разгуливала на тонких лапках и разгребала
листву на проталинах птичья семья. Лишь через долгие недели вернется к
отрогам скал полнокровная жизнь. Сегодня же и воронов в небе более не видно.
боками и заснеженными пиками, укутанными в облака, и направил коня к
ручейку, что с плеском бурлил вниз по склону, омывая валуны каскадом
водопадов. Где-то на ветвях липы призывно защебетала птица, другая ответила
ей на родном языке. Перрин заулыбался. Сразу признал голубых зябликов, их
любовные зовы. Птицы пограничья. Никому еще не удавалось незамеченным
проскакать по этой дороге. Воин почесал себе нос, а на липу, с которой
чирикала первая "птичка", и не взглянул.
мирта, изредка объезжая по сужающейся тропе узловатые стволы горных дубов.
Проезд вдоль протока, достаточно широкий, чтобы скакать по нему на коне, не
становился уже, а сам поток сделался неширок - легко перескочит рослый
мужчина.
замечал, как взволнованно женщина озирала крутолобые скалы справа и слева.
Отдельные сосны и ели робко поднимались по склонам гор. То, что они не
падали, казалось чудом. Оставив настороженность позади, шайнарцы ехали как
на прогулке.
краями уже не столь отвесными, как в теснине прохода. Чаша гор хранила у
дальнего своего края источник плещущего ручья. Вдруг зоркий Перрин заметил
наверху, на ветвях дуба, человека с шайнарским чубом на макушке. Перрин
знал: если бы вместо песни зяблика он услышал крик краснокрылой сойки,
дозорный на ветвях дуба был бы не одинок и войти в долину оказалось бы ох
как непросто. Здесь горстка мужчин могла перекрыть дорогу целой армии! Пусть
явятся тучи врагов - всех отобьют несколько смельчаков. По краям долины, меж
купами вязов, виднелись бревенчатые избушки, совсем неприметные, поэтому те,
кто собрался вокруг костров в глубине долинки, поначалу смахивали на
бесприютных бродяг. На виду людей было не более дюжины. И, как хорошо знал
Перрин, их вообще было немногим больше. Расслышав поцокивание конских копыт,
обитатели чаши оглядывались, взмахивали руками. Теперь долина словно стала
наполняться духом людской жизни и запахом лошадей, аппетитным запахом еды,
разогреваемой над дымным очагом. На высоком древке безвольно свисало белое
знамя. Неподалеку некое чудо-юдо, ростом чуть ли не вдвое выше обычного
человека, восседая на бревнышке, перелистывало с жадностью книгу, едва
заметную в широченных его ладонях. Великан не обратил внимания даже на крик
своего соседа без хохолка на макушке: "Так вы нашли ее, да, нашли?! А я уж
было решила, что вас всю ночь не дождусь!" Голос должен был бы принадлежать
женщине, но отчего же она облачилась в мужскую куртку и штаны, да еще и
волосы себе коротко остригла?
затрепетать плащи воинов, а знамя развернул во всю длину. Многим показалось
в тот миг, что зверь, изображенный на знамени, сумел оседлать ветер и
полетел. Среди буйных древесных крон царил, извиваясь, змей с четырьмя
лапами, с пятью золотыми когтями на каждой, изукрашенный сверкающими золотом
и голубизной пластинами чешуи, гордящийся своей полыхающей львиною гривой.
Знамя из легенды. Увидев сей стяг, большинство людей не признало бы его, но
Лондон Джек
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Ковальчук Вера
Березин Федор
Афанасьев Роман