По коже ползли мурашки - буквально по каждой ее клеточке...
ситуацию. Самое странное заключалось в том, что тяжкое давящее ощущение не
воспринималось как абсолютно новое: где-то когда-то он уже испытывал
подобное, только где и когда?
отделяли все те же двести-триста метров, дальняя сторона Рамы все также
перекрывала небо. В восьми километрах под ногами все тем же лоскутным
одеялом стелился Южный континент, полный чудес, каких никогда более не
увидят глаза человека. И во всей этой беспредельно чуждой, но уже знакомой
картине он, не улавливал никаких причин для беспокойства.
насекомое, и попытался не глядя смахнуть его. Но, не завершив движения,
спохватился и замер, слегка сконфуженный. В самом деле, откуда взяться
насекомым на Раме?
щекотка не проходила. Тут-то он и заметил, что каждый отдельный волосок на
запястье стоит дыбом. И не только на запястье, но и выше до самого
предплечья, и точно также на голове - стоило коснуться висков, чтобы
убедиться в этом.
напряженности; тяжкое чувство подавленности, которое он испытывал, сродни
тому, какое бывает подчас на Земле перед грозой...
он едва не поддался панике. Никогда прежде он не встречался лицом к лицу со
столь непосредственной угрозой для жизни. Как и любому космонавту, ему
случалось переживать неприятные минуты, когда подводило оборудование, когда
вследствие ошибки или по неопытности та или иная ситуация оценивалась - чаще
всего необоснованно - как смертельно опасная. Но ни один из таких эпизодов
не продолжался дольше трех-пяти минут, а обычно страхи исчезали почти
мгновенно и оставалось лишь посмеяться над ними.
одиноким и беззащитным в этом вдруг оскалившемся враждой небе, в царстве
титанических сил, готовых разрядить свой гнев с секунды на секунду.
"Стрекоза", и без того достаточно хрупкая, теперь казалась эфемерной, как
осенняя паутина. Первый же удар надвигающегося шторма разнесет ее в
клочья...
статические заряды. По-моему, вот-вот разразится гроза...
десяти - и его нагнал сухой грохот. Три километра - значит, вспышка
произошла в районе малых рогов. Оглянулся и увидел, что каждая из шести
игл-верхушек охвачена пламенем. Разряды по двести-триста метров длиной
танцевали на остриях вершин, словно рога были гигантскими громоотводами.
начаться и в районе большого пика. Лучшим решением в таких обстоятельствах
было убраться подальше от опасного соседства на вольный простор. Он принялся
крутить педали еще сильнее, с предельной скоростью, какую только могла
выдержать "Стрекоза". Одновременно он стал терять высоту - пусть это
означало, что он вступает а область более высокой гравитации, он соглашался
идти на риск. Восемь километров от земли - цифра слишком суровая для того
состояния духа, в каком он сейчас находился.
разрядов, но Джимми не сомневался, что она в свою очередь накапливает
чудовищный электрический потенциал. Позади то и дело слышались новые удары
грома, перекатывающиеся, казалось, по всему континенту. Джимми пришло на ум,
что это до крайности странно - шторм посреди ясного неба; потом он понял,
что к метеорологии это явление никакого отношения не имеет. Скорее всего
просто утечка энергии из источника, скрытого где-то в глубине южного торца
Рамы. Но почему такая утечка началась именно сейчас? И другой вопрос, еще
серьезнее: что дальше?
досягаемости для любых разрядов. Однако теперь он столкнулся с другой
проблемой: в воздухе возникли завихрения, управлять "Стрекозой" стало
намного труднее. Откуда-то - вернее, ниоткуда - налетел ветер, и если ветер
еще усилится, хрупкому каркасу аэропеда придется плохо. Джимми мрачно
налегал на педали и пытался компенсировать толчки, меняя силу тяги и наклон
туловища. Отчасти ему удавалось справиться с задачей - ведь "Стрекоза" была
как бы продолжением его самого, - но ему вовсе не нравился протестующий
скрип лонжеронов, не нравилось и то, как вздрагивают концы крыльев при
каждом порыве ветра.
шел, пожалуй, со стороны Большого рога. Словно газ под большим давлением
сочился из вентиля - интересно, не с этим ли звуком связаны завихрения, с
которыми боролась "Стрекоза"? Так или иначе, а оснований для тревоги было
более чем достаточно.
наблюдения о том, что творится вокруг. Никто не мог ничего ему посоветовать,
никто не догадывался, что происходит, но он находил утешение хотя бы в том,
что слышал голоса друзей, которых ему, возможно, никогда уже не придется
увидеть.
струю - однажды на Земле он изведал это острое ощущение в погоне за рекордом
на высотном планере. Но откуда взялась реактивная струя здесь, на Раме?
чудовищную ионизацию, которая скапливается вблизи Большого рога. Заряженные
частицы воздуха выбрасываются в пространство вдоль оси, а сюда, в область
низкого давления, снизу поступают новые. Он опять оглянулся на исполинскую,
и теперь вдвойне опасную, иглу: не удастся ли определить границы бури на
глаз? Вероятно, лучшей тактикой здесь будет полет "на слух" - уходить как
можно дальше от зловещего свиста.
Джимми, заслонив небо, встала стена пламени. Времени у него осталось ровно
столько, чтобы увидеть, как стена разделилась на шесть огненных лент - от
вершины Большого рога к каждому из малых. А затем последовал страшный удар.
Глава 28
ИКАР
падаю!", как "Стрекоза" начала грациозно складываться вдвое. Левое крыло с
треском лопнуло точнехонько пополам, и внешняя половина не спеша поплыла
прочь, словно опавший лист. С правым крылом случилось нечто еще более
невообразимое. Оно надломилось и вывернулось у самого основания под таким
острым углом, что запуталось концом в хвостовом оперении. Джимми теперь
сидел верхом на раненом мотыльке, неотвратимо падающем с небес.
пока у пилота не иссякли силы, он отчасти сохранял контроль над положением.
Но в его распоряжении оставалось не больше пяти минут.
слишком далеко. Потом он сообразил, что до сих пор не отрешился от земных
представлений: пловец он хороший, но, прежде чем его спасут, пройдут часы, а
тем временем ядовитые воды преспокойно убьют его. Единственный для него шанс
заключался как раз в том, чтобы сесть на сушу; о проблеме отвесного южного
утеса он подумает позже - если понятие "позже" не утратит для него всякий
смысл.
д, но по мере удаления от оси падение неизбежно ускорится. Сопротивление
воздуха еще более усложнит картину, однако, может статься, спасет его от
слишком опасных ускорений. "Стрекоза", даже неуправляемая, сработает как
грубый парашют. А те десять килограммов тяги, которые он добавит к ее
собственным усилиям, возможно, как раз и окажутся решающими в схватке между
жизнью и смертью. Решающими, как он наделялся, в пользу жизни.
Джимми, и понимали, что словами здесь не поможешь. Ему предстоял летный
маневр, самый хитроумный во всей его практике. "Жаль, - подумал он" с
мрачным юмором, - что мало зрителей и некому оценить мое искусство по
достоинству..." Он шел вниз по широкой кривой, и, пока удавалось удерживать
аэропед от резкого крена, шансы на выживание оставались довольно высокими.
Педалями он помогал "Стрекозе" сохранять определенные летные качества, хотя
и боялся нажимать в полную силу, чтобы сломанные крылья не оторвались
окончательно. И каждый раз, когда его поворачивало лицом на юг, он мог
воздать должное фантастическому представлению, которое Рама устроила в его
честь.
пики, но теперь - теперь они еще и вращались! Шестизубая огненная корона
раскручивалась против хода вращения Рамы - один оборот за те же несколько
секунд. Джимми почудилось, что он наблюдает в действии исполинский
электромотор, и, пожалуй, он был не далек от истины.
когда фейерверк неожиданно иссяк. Джимми физически ощутил, как спало
напряжение, висевшее в воздухе, и знал не глядя, что волосы уже не стоят
торчком. Хоть в эти последние минуты ничто не отвлекало его, не мешало ему
бороться за жизнь.
принялся внимательно ее изучать. Большая часть района представляла собой как
бы шахматную доску с клетками, решительно непохожими одна на другую, словно
какому-то сумасшедшему садовнику дали полную свободу действий, нет,
приказали воплотить в натуре все, что может быть подсказано больным
Свержин Владимир
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Вронский Константин
Бажанов Олег