Евгений ЛУКИН
СЛЕПЫЕ ПОВОДЫРИ
Глава 1
жались к деревянным домам и заборам клочки ноздреватого, черного от золы
снега. По этим-то хрустящим, проваливающимся под ногой клочкам выбрались из
переулка на покрытый глинистой хлябью асфальт два мелодых и вроде бы
интеллигентных человека. Во всяком случае, ругань их была приглушенной и по
нашим временам вполне цензурной.
траншею. - Ненавижу!
дощатый забор.
одно плечо чуть выше другого, но главное, конечно, лицо - умное, злое, с
торчащим вкось подбородком.
суставах. Выпуклый иконный лобик, голубенькие наивно округленные глазки,
дурашливо отвешенная нижняя губа. Хотя, судя по предыдущим фразам,
простачком он всего лишь прикидывался и в остроязыкости с ним лучше было не
тягаться.
влажно-синем небе сияли, круглясь, новенькие луковки золотых куполов. День
клонился к вечеру.
выговорил длинный.
правильный прикус. Миновав церковь, еще обнесенную строительным забором из
бетонных плит, на которых опять-таки много чего уже было понаписано, молодые
люди поравнялись со стеклянным щитом, утвержденном на утопленных в асфальт
штырях. Раньше, помнится, на щите этом красовалась реклама компьютерной
фирмы, изображавшая двух пользователей со спины. Тот, что покруче, оседлал
"хонду", второй (судя по всему, лох) сутулился на трехколесном
велосипедике... Теперь же из металлической прямоугольной рамы на прохожих
проникновенно смотрели бесстыдно-честные глаза будущего народного
избранника. Внешность у избранника была самая что ни на есть сицилийская:
смуглый залысый лоб, усики скобочкой, подпертый зобиком тяжелый подбородок.
"Построил храм - построит всю Россию", скупо извещала надпись в нижней части
плаката.
чем бы в этот самый плакат запустить. Однако снег вокруг был грязный, камни
тоже, а рук марать не хотелось.
чем-то взахлеб рассказывал. Кажется, о некой рок-группе. Словарный запас у
меломана то и дело иссякал, и тинейджер постоянно срывался на
звукоподражание:
случается с теми, кто, вмазав, не упражняется в родной речи... - Тут он
взглянул искоса на спутника. - Ну ты чего, Влад? Опять козлы? Ненавидишь?
горбуна.
забредая в лужи, чтобы отмыть обувь. Влад шел молча, с криво застывшим
оскалом. Потом ни с того ни с сего окликнул ворчливо:
услышал.
бы о чем с ним говорить?
говорить... Упс! Чуть не проскочили...
пятиэтажки. В подъезде сильно пахло кошачьей мочой и людским потом. А может,
и не потом. Может, бульоном. Но в любом случае букет был на редкость
мерзкий.
речь. Выглядел он и впрямь на сороковник - ни пуза, ни лысины. Крепенький
такой неприметный мужичок среднего роста, неопределенного возраста...
пару изрядно потрепанных фолиантов. Запросто можно было подумать, будто еще
минуту назад он усердно что-то читал, а то и выписывал... Однако на месте
убранных книг четко обозначились темные заплаты чистой полировки. Иными
словами, к томам этим хозяин не прикасался по меньшей мере дня два-три.
Скорее всего валялся на диване и, глядя в потолок, мыслил...
котельной, образование - высшее незаконченное, пьет мало, но сильно
увлекается историей. С первой женой - развелся, вторая - померла. Среди
соседей слывет тронутым. В котельной - тоже.
пореже. Зубы - ни к черту, а к стоматологу идти - не на что.
детском саду, и самозабвенно продекламировал:
и опять стрелять начнем!
сквасил плаксивую рожу и тоненько запричитал с кавказским акцентом:
здесь, а на телевидении всякая сволота, всякие Жоржи Бенгальские? Ладно...
Кто куда, а я за стопками.
кресло возле стола и с недовольной гримасой принялся изучать убогое жилище
Игорька. Пол не мели уже, наверное, недели две. Пыль покрывала все, даже
клавиатуру увечной пишущей машинки и торчащий из-под валика желтоватый лист
с парой бледных строк скорее вытисненного, нежели отпечатанного текста.
Лента, машинки (тоже сухая, пыльная) была избита до дыр.
Кораблекрушение - 1511. "Ведь у него жена туземка и трое крепких ребят; сам
он стал совсем индейцем: пронзил себе уши и нижнюю губу, изрезал щеки,
раскрашивает тело. Герреро силен и пользуется большим уважением". Херонимо
Агилар".
кто?
запросто) , тот лишь усмехнулся, обнажив-таки обломки зубов. Поставил стопки
на стол, снял машинку, отнес ее в угол. Распихал фолианты по полкам и,
небрежно разметя сухой тряпкой пыль, вновь обернулся к Владу.
Первый белый человек на Юкатане. Дезертир с испанского галиона. Попал к
туземцам, прошел путь от раба до главнокомандующего. Научил индейцев
воевать, показал, как строить крепости.
всех.
закуску.
шевельнув выцветшей, словно бы вылинявшей бровью. - Европейцы и все их
производные.
переглянулись. Да уж не в патриоты ли подался их старший товарищ и
собутыльник? Вроде бы ничего подобного раньше за ним не замечалось.
черные подозрения, принялись резать колбасу и хлеб. Умный тоже ведь иногда
нет-нет - да и ляпнет глупость. С кем не бывает... Тем более в его-то