Кир Булычев.

Младенец Фрей

----------------------------------------------------------------------

Журнал "Фантакрим-MEGA"

OCR & spellcheck by HarryFan, 26 July 2000

----------------------------------------------------------------------

Каждый человек с возрастом теряет живость ума, память, способность
оплодотворять ткань муравейника, называемого человечеством. Но к девяноста
годам можно превратиться в сорное растение, а можно остаться обыкновенным
профессором и просто талантом, если еще двадцать лет назад ты был талантом
выдающимся.

Сергею Борисовичу Завадскому было почти девяносто лет от роду, позади -
шестнадцать лет лагерей (в два приема), три инфаркта, больная печень,
приступы меланхолии - Сергей Борисович - человек одинокий и объективно
несчастный - существовал на этом свете не для завершения жизни, а по праву
активной в ней необходимости. Было очевидно, что когда он рухнет - умрет,
улетит, растворится в воздухе, - это станет глубокой печалью для некоторых
людей, включая Лидочку Берестову.

Одиночество Сергея было очевидно. Оно выражалось в запущенной,
заваленной книгами пыльной квартире, где жил он сам, а также древний кот
без имени и половины хвоста и странный приживальщик, подобранный где-то
или полученный в наследство, - старик по имени Фрей. Кота и Фрея днем не
было видно, и большинство посетителей Сергея даже не подозревали о их
существовании. Лидочка удивилась, впервые увидев Фрея, низкорослого,
нервного, лысого человека, не выносящего прямого человеческого взгляда.
Галина, жена Сергея, была тогда еще жива, она отмахнулась от возникшего в
дверях кухни и растворившегося в тени коридора приживальщика и произнесла
надтреснутым благородным голосом:

- Не обращайте на него внимания, Лидочка. Он уже безвреден.

С тех пор прошло несколько лет. Тяжело и в тоске умерла Галина, которую
страшила не столько собственная мученическая кончина, как беспомощность и
одиночество мужа. Они встретились с ним под Магаданом и прожили в нежной
любви почти сорок лет. Порой к Сергею забегала пожилая дочка, у которой не
удалась жизнь. Она приносила полкило яблок и насиловала стиральную машину.
Еще реже появлялась внучка, которая ничего не приносила, но нуждалась в
деньгах, потому что содержала бездарного и наглого гитариста из ансамбля
"Варианты".

Пока жила Галина, за Сергеем был уход и в доме царила строгость.
Вдовствуя, Сергей одряхлел и даже усох, а кожа повисла на нем, как у
черепахи на шее.

И все же он остался чудесным педиатром.

...Вот он входит в переднюю пациента и начинает, стараясь не кряхтеть,
раздеваться, а у малыша уже снижается температура. Он появляется в дверях
комнаты, и при виде доктора тут же пропадает сыпь, спадает опухоль в горле
и исчезает кашель.

Сергей усаживается у постели и строго спрашивает:

- На что будем жаловаться, бездельник?

И страдалец отвечает, давясь от смеха:

- Я не бездельник, я только болею.

Сергей не велел давать своего телефона чужим людям. Ему уже было трудно
ходить по визитам, спотыкаясь и скользя по тротуарам запущенной, грязной
Москвы. Но все равно матери и бабушки детей, которым не мог помочь никто
другой, доставали телефон, а то и адрес, приезжали на такси, совали ему на
прощание в карман конверт с деньгами и, как правило, на радостях забывали
заказать такси на обратную дорогу.

Кроме того, Сергей заседал в "Мемориале", выступал с лекциями и написал
чудесную книгу воспоминаний о бесконечно тяжелой и мертвой лагерной жизни.
В каждой новелле Сергея далеко, в уголке обложенного ночными тучами неба,
горела маленькая звездочка надежды. И это выделяло его новеллы среди всех
прочих лагерных воспоминаний.

Лидочка заходила к Сергею - они соседствовали. Лидочка жила в
девятиэтажной блочной башне, а он - через два дома, в оставшемся по
недосмотру особнячке, вернее, половине особнячка. Вторую половину заняла
фотолаборатория какого-то ведомства, вечерами и ночью превращавшаяся в
вертеп и одновременно кузницу левых денег. В зашторенной, просторной,
ослепительно освещенной бывшей гостиной особняка два патлатых жулика
снимали глупых крикливых девиц для листков "Все о сексе", "Любовь для
вас", "Анюта", "Обними меня правильно" и "Сексуальное большинство". В двух
маленьких, освещенных красными лампами комнатах пленки тут же проявлялись
и печатались. Так что перед уходом после смены девицы извивались от хохота
или притворного возмущения при виде собственных ляжек и грудей. Потом,
обыкновенные, как текстильщицы с ночной смены, они бежали на последний
автобус.

Лидочка не представляла, какого размера и планировки была квартира
Сергея, хотя раньше думала, что она невелика и в ней помещаются лишь
книги, которые нехотя уступают место хозяину, потому что он их
единственный читатель.

Известная ей часть квартиры начиналась с махонькой прихожей, потому что
парадный вход достался фотографам, а Сергею - черный. Справа от нее была
комната Сергея, прямо - узкий коридор вел к уборной и кухне с выгороженной
в ней ванной. Где-то там и пряталась вторая комната или закоулок, где
таился Фрей и куда порой уходил Сергей за понадобившейся книжкой, но туда
Лидочку не приглашали.

Особняк все грозились то снести, то приватизировать, то превратить в
памятник архитектуры. Но Сергей надеялся, что доживет в нем до конца своих
дней. Они вселились туда с Галиной, как только возвратились из ссылки, и
потому для Сергея особнячок был больше, чем квартирой, жильем,
жилплощадью.

Сергей был особенно хорош, когда собирался народ, когда он держал стол
или концентрировал внимание черни в роли Великого Старца. Но Лидочка почти
не бывала в таких местах, она любила его другим - тихим, старым, грустным
и мудрым. На мягких дрожках его прозрачной памяти она уезжала в иные края
и времена, забывая порой, что в пределах нашей цивилизации Сергей
Борисович был не так уж и стар - даже революцию семнадцатого года почти
проморгал, потому что увлеченно учился на первом курсе медицинского
института. Но, как ни парадоксально, исковеркав жизнь Сергея, ее в то же
время бесконечно удлинили лагеря и тюремные скитания. Он впервые попал в
тот мир в начале тридцатых годов, когда в ГУЛАГе значительную часть
составляли бывшие эсеры, кадеты, чистой воды белогвардейцы, дворяне и
всякий чуждый элемент. Молодой доктор медицины оказался на нарах рядом с
убеленными сединами графами и полковниками, и они поверяли ему свое
прошлое. Сергей, как мог, врачевал своих рассказчиков, а они и не
подозревали, что имеют дело с чудом природы, память которого фотографична
и прочна. Жаль, что никто из них не мог предположить, что этот Сережа
будет жив и через шестьдесят лет и пронесет в себе их воспоминания, их
мысли, клочки их несбывшегося бессмертия.

- Я утверждаю, - говорил он, подвинув к себе полную пепельницу и гася в
куче окурков половинку сигареты, - что не только моральные качества людей
начала века, не только их умственный уровень, но и научные знания зачастую
превосходили наши. Не отмахивайтесь, Лида, вы еще слишком молоды, чтобы
сравнивать содержание поколений на собственном опыте. Тогда доверьтесь
моему.

- Значит, атомную бомбу изобрел один алхимик из Саксонии, - сказала
Лидочка, - а рентгеновские лучи придумал Вася, который крикнул своей жене,
что видит ее насквозь.

- Ирония - оружие слабых, - ответил Сергей. - Вчера приходил английский
издатель и подарил мне бутылку виски. Откупорим?

- Нет, вы же надеетесь сохранить ее до дня рождения.

- Не удастся. Завтра из "Мемориала" ко мне привезут мальчиков -
приехали дети испанских республиканцев. Вы, конечно, не знаете, как в
тридцать восьмом их спасали от ужасов фашизма?

Лидочка не помнила, как и кого спасали от фашизма, ее больше
интересовал прогресс науки.

- Отказывая ученым в движении вперед, вы признаете знахарей! -
упорствовала она.

- Знахарей сегодня втрое больше, чем в дни моей молодости. Тогда
лечили, потому что не было сомнений в идеологической альтернативе. Либо вы
поклоняетесь богу, но втайне, либо маммоне в лице большевиков, и явно. А
сегодня богов стало немыслимо много. Можно поклоняться летающим
тарелочкам, барабашкам, воде, заряженной колдуном со званием кандидата
медицинских наук, астрологам. Вольному идиоту - воля!

Сергей закурил вновь.

Вошел Фрей в шелковом черном халате, подпоясанном армейским ремнем.
Лидочка поздоровалась. Он не ответил, взял пепельницу и унес.

- Не обижайтесь, - сказал Сергей. - Фрей сегодня в плохом настроении.
Он вычитал что-то мерзкое в любимой газете "Правда". Он принимает близко к
сердцу парламентские перипетии и радеет за судьбы русского народа.

- Еще бы, - согласилась Лидочка. - Какое счастье, что я неграмотна.

Фрей услышал ее реплику из коридора, вернулся к двери и произнес:

- Это ложь. Я видел, как вы на днях читали. Именно в этой комнате,
товарищ!

И укорив таким образом Лидочку, он удалился, не ожидая ответа.

Сергей хотел стряхнуть пепел, но не нашел пепельницы и стряхнул его в
ложечку ладони.

- Мне приходилось сидеть с медиками, физиологами, гипнотизерами,
астрологами и провидцами. Но перед миской с баландой они теряли свои
профессиональные качества. Потому что все они были самозванцами и не