ДА ЗДРАСТВУЕТ ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКИЙ ТУНЕЛЬ! УРА!
Анонс
отличается. В результате гибели в 1212 году безвестного пастуха испанцы
проиграли войну за освобождение своей родины от мавров, Колумб не открыл
Америку, и история пошла по другому пути. В этом мире тоже есть самолеты -
но они летают на угле, есть поезда - но их буксируют атомные локомотивы, а
между Англией и Америкой строится гигантский железнодорожный туннель... Если
вы хотите поближе познакомиться с этим удивительным миром - читайте
замечательный роман великого Гарри Гаррисона!
КНИГА I
ВОССОЕДИНЕНИЕ МАТЕРИКОВ НАЧИНАЕТСЯ
Глава 1
СРОЧНОЕ ПОСЛАНИЕ И ОПАСНЫЙ МОМЕНТ
чем отличался от других поездов. Возможно, убранство выглядело чище и новее;
золотые кисточки, обрамлявшие подушки сидений в вагоне первого класса, даже
придавали ему некоторую роскошь, но все это было не более чем декоративными
ухищрениями. То, что разительно выделяло этот поезд среди остальных в Англии
- а значит, и во всем мире, - отнюдь не так бросалось в глаза, как его
огромный золоченый локомотив, медленно выбиравшийся на свой маршрут из
лабиринта рельсов и стрелок сортировочных станций, туннелей и мостов. Здесь
полотно дороги было обычным, пользоваться им могли любые поезда. Истинное
отличие стало выявляться позднее, когда угловатый локомотив, волоча за собой
длинный цилиндр вплотную прижатых друг к другу вагонов, нырнул глубоко под
Темзу и вынырнул в Суррее. Тут уж полотно пошло иное - одна-единственная
колея из последовательно сваренных рельсов с лежащими на специальной подушке
шпалами, спрямленная и выглаженная куда основательнее, нежели какая-либо из
прежде существовавших; отблескивая в глубоких выемках, пробивших четкий
канал через меловые холмы, выбрасывая стрелы приземистых железных мостов над
ручьями и реками, этот тщательно выверенный путь даже на поворотах, подъемах
и спусках лишь едва-едва отклонялся от безупречной прямой. Скорость быстро
все объяснила - поезд равномерно разгонялся до тех пор, пока окрестные поля
и деревья не замелькали, словно летящие мимо зеленые пятна; лишь вдали можно
было еще различить кое-какие детали, но и они стремительно ускользали назад
и исчезали едва ли не сразу, как их ловил взгляд.
поезд совершает ежедневные рейсы в Пензанс и обратно уже без малого год и с
ним никогда ничего не случалось, но знание было чисто теоретическим. Другое
дело - испытать на себе. От Лондона до Пензанса 282 мили, и это нешуточное
расстояние должно быть покрыто за два часа пять минут - значит, средняя
скорость, с учетом остановок, намного превысит 150 миль в час. Можно ли было
думать, что такое станет доступно? В глубине души Альберт Дригг сильно
подозревал, что нет. Нет - даже теперь, в 1973 году по христианскому
летосчислению, когда империя, оставаясь непоколебимой, старательно
обновлялась и шла в ногу со временем. Дригг сидел прямо будто аршин
проглотил, так что на его черный костюм и черный жилет не набегало ни
морщинки - сияет жесткий белый воротничок, блестящий кожаный портфель лежит
на коленях; и никаких признаков эмоций. Туго свернутый зонтик и черный
котелок, лежавшие в багажной сетке наверху, выдавали в нем горожанина, а
жители города Лондона не склонны к публичному проявлению чувств. И тем не
менее Дригг все же вздрогнул слегка, когда дверь открылась на своих
бесшумных роликах и жизнерадостный голос явного кокни предложил:
окна, и чай льется в нее спокойно и ровно.
лепет, - но пожалел о своей щедрости, стоило двери закрыться. Немудрено было
утратить присутствие духа, дав чаевые с подобным великодушием, однако Дригг
утешился тем, что сможет провести их как накладные расходы, поскольку
совершает поездку по делам компании. А чай был хорош - свежий и горячий, он
очень благотворно сказался на нервах. Виски сказалось бы еще благотворнее,
Дригг понимал это; он уже нажал было кнопку электрического звонка, чтобы
вызвать официанта, но тут вспомнил о салон-вагоне, снимки которого мелькали
на страницах "Таглера" и "Пэлл-Мэлл газетт". Посещали его, однако, весьма
немногие. Дригг допил чай и поднялся, запихивая излишек цепочки в рукав. То,
что портфель намертво прикован к его запястью, раздражало его, так как
выдавало ущербность его джентльменства; но посредством тщательного
маневрирования ему удалось скрывать цепочку от посторонних глаз. Салон-вагон
- вот что ему нужно!
золотым цветом с алым маслянистым блеском панелей красного дерева. Чтобы
добраться до цели, Дриггу надо было пройти еще один вагон, но у него не было
ни малейшей нужды сражаться с непокорными дверьми, как то было бы в обычном
поезде, - стоило подойти, некие невидимые приспособления ощущали его
приближение, и двери проворно отворялись под музыкальное гудение упрятанных
электрических моторов. Разумеется, идя по коридору, Дригг ни разу не
заглянул в окна купе, но уголками глаз на мгновение улавливал то изящно
одетых мужчин и элегантных, принаряженных женщин, то спокойно сидящих за
книгой детей - и лишь однажды внезапный громкий лай заставил его
непроизвольно покоситься. Два джентльмена, явно из провинции, сидели, задрав
ноги, и опорожняли стоявшую между ними бутылку портвейна, в то время как с
полдюжины охотничьих собак всех пород и размеров увивались вокруг, ища
внимания хозяев. Вскоре Дригг оказался в салон-вагоне.
обслуживание на высочайшем уровне. Громадная резная дверь с массивными
латунными ручками; бой в похожей на коробочку для пилюль кепке и униформе с
двумя рядами пуговиц, бросавшихся в глаза ярким блеском. Бой приветствовал
Дригга и потянул за ручку двери.
дороги Лондон - Край Земли.
фотографии несколько грешили против истины. Ощущения того, что находишься в
вагоне поезда, не было напрочь; обстановка напоминала скорее закрытый клуб.
С одной стороны были громадные, прозрачные как хрусталь окна, от пола до
потолка обрамленные алым бархатом штор, а перед окнами выстроились столики,
за которыми клиенты железной дороги могли сидеть, коротая время в созерцании
проносящихся мимо сельских красот. Напротив тянулся переполненный бутылками
бар; изящное ограненного стекла зеркало позади удваивало их шеренги. Справа
и слева от стойки бара находились оконца, изысканный вкус конструктора
оснастил их цветными стеклами, сквозь которые солнце рисовало на ковре
непоседливый разноцветный узор. Лики святых, конечно, были бы здесь
неуместны; их заменили лица отцов - основателей железнодорожного транспорта,
таких, как Стефенсон и Бранел - сильных, прозорливых мужчин с компасами и
картами в руках. По сторонам их окаймляли изображения вошедших в историю
машин: от паровика капитана Дика и крохотной стефенсоновской "Ракеты"
с левого края до - через многие времена и эпохи - могущественнейшего
атомного "Дредноута", тянувшего сейчас поезд Дригга. Дригг сел у окна, укрыв
портфель под столиком, и велел принести виски; неторопливо он делал
маленькие глоточки и с удовольствием прислушивался к веселой незатейливой
мелодии, которую наигрывал на фисгармонии улыбающийся музыкант в дальнем
конце вагона.
уже видя, как от почтения отвисают челюсти и безмолвно вытаращиваются глаза
приятелей, когда, вернувшись, он будет рассказывать о поездке в хэмпстедской
"Голове короля". Еще до того как с первой рюмкой было покончено, поезд
плавно остановился на станции Солсбери, и Дригг с одобрением проследил, как
внезапно появившийся полицейский шуганул с платформы стайку глазастых
мальчишек в школьных курточках, остолбенело разглядывающих вагоны. С
чувством выполненного долга офицер вскинул руку, приветствуя проезжающих, а
затем величественно и решительно двинулся по делам дальше. Вновь "Летучий
Корнуоллец" устремился в путь, а Дригг вместе со вторым виски заказал порцию
сандвичей и ел их до предпоследней остановки в Эксетере; он едва успел с
ними разделаться, как поезд уже замедлял ход, приближаясь к Пензансу, - и со
шляпой и зонтом пришлось поторопиться.
невозмутимые солдаты из аргайлльских и сазерлендских горцев, выглядевшие
весьма представительно в своих темных килтах и белых гетрах; особое
впечатление производили их неизменные винтовки системы Ли-Энфилда с
примкнутыми штыками. За караульными громоздилась золотистая туша
"Дредноута", самого удивительного и, возможно, самого мощного механизма в
мире. Несмотря на срочность своей миссии, Дригг, как и все прочие пассажиры,
замедлил шаги, не в силах пройти равнодушно мимо блестящего вытянутого
корпуса. Черные ведущие колеса были высотой с Дригга; шатуны, толще, чем его
нога, уходили внутрь пузатых цилиндров, истекающих белыми клубами пара.
Внизу, у ходовых механизмов, локомотив был окрашен невзрачно, но сверху весь
его корпус сиял ничем не затуманенным золотым сиянием, точно сгусток
солнечного света; четырнадцатикаратовое золочение при этаких-то размерах -
поистине королевские траты. Но солдаты стояли здесь, охраняя отнюдь не