Разбойничья дорога
ПРОЛОГ
свое время кем я только не побывал, от низкородного жестянщика и до
венценосного тирана - однажды даже богом! - но до попрошайничества не
опускался никогда. По призванию же я - меняла историй, и лохмотья - мое
обычное одеяние.
всегда влечет куда-то вдаль. В свое время мне довелось побывать почти во
всех городах по Эту Сторону Радуги. Назовите мне любой - и я расскажу вам
о нем.
историями, чтобы скоротать время и хоть ненадолго забыть о палящем солнце.
Истории про любовь или войну? Истории про славу или бесславие? Про чудеса?
Нет, ничего страшного, кушайте на здоровье, это мне не мешает...
восхитительно аппетитные ароматы. Ничего, ничего, я могу есть и
рассказывать одновременно...
тех, какие хотелось бы пережить еще раз.
долгий, вполне возможно, до следующего привала на ужин, а то и дольше. Это
случилось давным-давно, когда мне впервые приснился Занадон, прекраснейший
из прекрасных городов на равнинах...
1. РАЗБОЙНАЯ ДОРОГА
солнцем равнине. Очень скоро в рыжей дорожной пыли начал попадаться свежий
конский навоз, чего я не видел уже много недель. И еще увидел я, что
дезертиры, составлявшие мне компанию все это время, почуяв опасность,
попрятались все до одного.
знал, что стоит посмотреть внимательнее за изгородями или по полям - и
исчезнувшие странники обнаружатся там, хоронящиеся в зелени. Вскоре один
из них, самый смелый, высунулся и предостерегающе окликнул меня. Я же
махнул ему рукой в знак благодарности, но продолжил свой путь, насвистывая
и не испытывая ни малейших сомнений в своей дальнейшей судьбе.
гадал, не означают ли неясные силуэты на севере знаменитый Култиарский
хребет, или же это просто далекий мираж. На востоке горизонт прочерчивали
вчерашние столбы дыма. Каждое утро дымы все приближались.
приятно, ибо я еще не настолько изголодался, чтобы есть сырые оливки.
Однако, с другой стороны, теперь я лишился благодатной тени. Возделанные
поля и сады, сулившие - как я надеялся - некоторое облегчение, оказались
опустошены поспевшей раньше меня прожорливой саранчой. Уже полный день и
полная ночь миновали с той минуты, когда я подлизал последние крошки со
дна моей дорожной сумы.
знают, что для исполнения своего долга мне нужно совсем немного, сущие
пустяки. Худоба говорит сама за себя и без моих молитв. Быть может, я
поступил нерасчетливо, поделившись остатками съестных припасов с малышкой
Буллой. Если и так, я не жалею об этом, ибо груди ее были свежи как розы,
а маленькие ручки неутомимы, как бабочки в летний день.
идущего с запада. Я двигался быстрее обычного, ибо крепкие мужчины редко
встречались на этой дороге скорби. Дети, калеки и старухи, тянувшие за
собой на тележках свой убогий скарб, были теперь моими спутниками.
Лишившиеся денег, крова, в лохмотьях, в невзгодах своих, они тем не менее
не озлобились и не лишились чувства сострадания. Отчаяние часто открывает
людей с лучшей стороны. Многих встревожил поначалу мой чужеземный наряд и
странная внешность - мое ремесло требует, чтобы я казался странником и
пришельцем, и везде чужим, - но стоило мне раз заверить беженцев, что я не
форканец, как они понемногу разговаривались, а я не спеша брел рядом с
ними.
скоро, ссылаясь на неотложность своего дела, я желал своим спутникам удачи
и уходил, благословляемый богами, к следующей группе.
только мое собственное насвистывание да еще бурчание в пустом животе.
это показалось мне знакомым. И хоть не могла быть столь широкая река ничем
иным, кроме как великой Иолипи, не увидел я на ее глади ни одной лодки.
Правда, должен признать, что вода стояла низкая и из серебристых струй тут
и там проглядывали отмели золотистого песка.
обугленных бревен пробивалась зелень, а это означало, что переправы здесь
нет уже много лет. Рядом с пожарищем виднелись остатки сада - шесть
тополей и пламенеющее алым цветом тюльпановое дерево. Ни дом, ни брод не
остались в моих воспоминаниях, но тюльпановое дерево я узнал.
зеленом травяном ковре, не забывая приглядывать за своими щиплющими траву
пони, а также за группой обнаженных - или почти обнаженных - людей,
стоявших в воде под солнцем. Купальщики, однако, не испускали ни радостных
криков, ни других столь естественных для подобного занятия изъявлений
удовольствия.
душно им сейчас в бронзовых шлемах и железных панцирях, налокотниках и
наголенниках, ибо мне и самому доводилось носить такие, хотя ни разу - по
своей воле. И еще я знал, что их незадачливые пони способны передвигаться
под таким бременем лишь неспешной трусцой. Эти доблестные воители,
возможно, и умели неплохо управляться с безоружными крестьянами, но
форканцы могли бы спокойно отплясывать вокруг них гавот.
бронзовой кирасе. Даже валяясь на траве, он сохранял командный вид, внушая
трепет своею мощной грудью и холодным прищуром глаз. Он лежал,
приподнявшись на локте, и в его спокойствии ощущалась сила. Его черная,
вьющаяся, пышная даже по меркам Пряных Земель борода опускалась почти до
груди. Воистину такая величественная голова достойна украшать золотую
монету или, скажем, сад - в виде мраморного бюста, разумеется. Да и на
пике смотрелась бы не так уж плохо.
ко мне, сел, схватившись за мечи и провожая меня недоверчивыми взглядами.
Мои волосы и кожа светлее, чем у жителей Пряных Земель, да и глаза у меня
серого цвета. Бороду я в те дни стриг совсем коротко, так что и без
чужеземной одежды наверняка казался этим воинам чужаком, а чужаки, как
известно, просто обязаны вызывать подозрение у любого уважающего себя
солдата.
к командиру, я уронил свой посох, скинул с плеча суму и уселся, скрестив
ноги.
произнес я.
уважение. Впрочем, если он предпочитает нагонять на богов тоску...
Ты и сам, поди, способен развлечь нас?
историй, и развлекать людей - мое ремесло. Меня зовут Омар, господин мой.
уж не тот ли это славный Занадон, воины которого покрыли себя славой в
столь бесчисленных сражениях, что его называют в Пряных Землях не иначе
как "Занадон Непобедимый"?