Когда боги спали
холм. Чужестранец знал, что они боятся дурного глаза, и потому
отворачивался, не глядя на пришедшего, не двигался и не произносил ни
слова, пока крестьянин не завершал своего дела и не улепетывал вниз с
такой скоростью, словно за ним гнался дервиш.
когда он нашел это убежище на холме.
Ведь, если бы они узнали, кто он на самом деле, казна деревни вскоре
заполнилась бы золотом до отказа. Поскольку странник этот скрывался от
короля. Король Протарус охотился за Сафаром Тимуром, Бывшим Некогда Его
Великим Визирем.
и изгонял злых духов, тревожащих его сон. Несколько раз он спасал жизнь
королю. И за это был вознагражден землями и дворцами, драгоценностями и
почестями, о которых человек мог лишь мечтать.
предал его. Отметят, что Сафар рискнул и потерял все из-за любви.
предал. А вот второе обвинение признал бы. Именно из-за этого преступления
Протарус жаждал его головы. Хотя Сафар за оскорбление со стороны короля
потребовал бы большего.
вращающейся Луной Демонов, огни Занзера мерцали подобно звездам. А по
утрам дымки, поднимающиеся из литейных и кухонь, заволакивали город
голубоватой пеленой. Но дворец короля, Гранд-палас, различался ясно,
отражая в окнах розовые краски рассвета.
раскатывая башенки между влажных ладоней, вырезая парапеты серебряным
колдовским ножом. Он шептал гончарные заклинания, лепя купола и колонны.
Он вдыхал свою ненависть в глину.
следующего дня. Опорожнив чашу с подаяниями, он заворачивался от ночной
прохлады в черный скорбный плащ. На рассвете работа продолжалась.
Сафара Тимура.
степи, через каменистые равнины к горам, туда, где он родился.
горизонты.
история.
отваживались отплывать далеко от тех четырех гигантских черепах, которые
носили на себе по морям горы и равнины. Люди и демоны, поколение за
поколением, прозябали под выцветшими знаменами королей, которые правили
слишком долго. Границу от границы отделяло расстояние, которое можно было
преодолеть скорым переходом, чтобы успеть укрыться в каком-нибудь
вооруженном поселении, охраняющем путников от грабителей и диких зверей.
Придворные кудесники, успокаивая своих королей, выискивали среди звезд
благоприятные знаки. Подданные собирались в укромных местечках, моля богов
избавить их от тех же самых королей.
годом вращалось, равнодушное ко всем мольбам.
глубин самого мира. И первым его заметил не кудесник, а мальчик.
морей.
проклятие да внутренние междоусобицы удерживали этих заклятых врагов от
того, чтобы напасть друг на друга и устроить резню. Но в городе демонов
Занзере король Манасия и его чародеи в ожидании подходящего момента уже
вынашивали такой замысел. Люди превосходили их числом. Однако магия их
была слаба, а вождей Манасия полагал трусами.
взойдет на великий трон.
недовольно фыркнула и споткнулась, изнывая под тушей хозяина. Толстяк чуть
не упал, едва успев ухватиться за седло.
взревел Бадави, ударяя кобылу плетью.
продолжая равнодушно тащиться по каменистой дороге. Полдень еще не
наступил, самые страшные часы были еще впереди, но и без того жаркое
солнце предгорных равнин безжалостно измывалось над перегруженной кобылой.
Под копытами стлалась жесткая земля, а сухой кустарник ничего не обещал ее
усиливающимся голоду и жажде. Бадави же немилосердно пришпоривал ее и
проклинал, гоня все дальше.
Бадави не обращал внимания на ее состояние. Он не собирался идти пешком.
До конечной цели путешествия среди округлых холмов южных предгорий
оставалось не более пяти или шести миль. За предгорьями вставали
заснеженные вершины горной цепи под названием Божественный Раздел. К
востоку лежали пыльные никчемные земли, отмечавшие границу Запретной
Пустыни.
что-то вспомнив, резко натянул поводья, замедляя ее ход.
сзади. Это был молодой грациозный верблюд, легко ступающий по каменистой
почве. Веревка с его шеи тянулась к деревянному каркасу седла Бадави.
со мной. - Он хлестнул кобылу. - Эта бестолковая задница вывела меня из
себя. Решила испытать мое терпение, вот и пришлось дать ей урок.
Алчные глаза Бадави увлажнились, и он нежно улыбнулся животному. Из
седельной сумки он вытащил пригоршню золотистого инжира, и верблюд
проворно опустил голову за угощением.
нежные губы верблюда коснулись его мясистой ладони. - Должно быть, боги
истинно возлюбили меня. Обладать существом такой красоты, и не один раз, а
дважды.
человека темные просящие глаза, окаймленные выгнутыми вверх ресницами.
Бадави тихо хихикнул, кивнул и достал еще пригоршню.
собственного рта отдам.
Божественного Раздела, думал Бадави в минуту редкого романтического
припадка чувств. А уж мордочка у него была такая... такая... Бадави
покачал головой, не справившись с поэтическими чувствами. Он приласкал
животное, затем отвернулся, чтобы и себя угостить.
радовали расходы других. Свое состояние он сколотил фермерством и
разведением прекрасных лошадей и верблюдов в том краю, куда никто еще не