read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com

АВТОРСКИЕ ПРАВА
Использовать только для ознакомления. Любое коммерческое использование категорически запрещается. По вопросам приобретения прав на распространение, приобретение или коммерческое использование книг обращаться к авторам или издательствам.

Ольга Ларионова.

Формула Контакта



(c) О.Н.Ларионова, 1991.
Л.: Лениздат, 1991. - 478 с., ил. ISBN 5-289-00925-6
OCR by Andrzej Novosiolov

Повесть


1
Город спал дурманным, жадным сном, как можно спать только в последние
мгновения перед насильственным пробуждением; спал так, как вот уже много
столетий спали все города этой несчастной, едва родившейся и уже угасающей
разумной жизни.
Впрочем, нет - двое уже бодрствовали. Один - вот ему бы спать да спать,
благо выше его в городе никого не было, да и быть не могло; но свалилась на
город напасть, хотя, может, и не напасть, а благо, только поменьше бы таких
благ, с которыми не ведаешь, что и делать, - и вот не идет предрассветный
сон, подымает зудящая тревога с постели наимягчайшей, гонит по закоулкам
громадного Храмовища, неприступной стеной окольцевавшего всю плоскую вершину
городского храма. Сойдясь к востоку, эти стены стискивали с двух сторон
глухую каменную глыбу, сложенную из серого плитняка, - Закрытый Дом,
обиталище жрецов, именуемых в народе Неусыпными. По торжественным церемониям
их надлежало титуловать и еще пышнее - Возглашающие Волю Спящих Богов. Спали
Неусыпные истово, самозабвенно, так что храп нечестивый летел через все
Храмовище и достигал черных смоляных ступеней зловещей пирамиды, вписавшейся
в стенное кольцо со стороны заката. Но не далее - ни звука не перелетало ни
через слепые стены, ни через Уступы Молений, липкие от жертвенной копоти. И
Закрытый Дом не выпускал ни стона, ни шороха - снаружи он напоминал
исполинскую бочку, которую только расшатай, и покатится с пологого холма
вниз, на город, круша хрупкие строения и подминая сады.
Время от времени подрагивали, натягиваясь, тугие канаты, идущие поверх
стен из Храмовища вниз, в городскую чернь садов, набухших ночною влагой, -
но рано еще было, хотя край неба на восходе заяснился. А вот арыкам,
выбегающим из каменных жерл через равные промежутки где из-под стен, а где и
из-под страшных Уступов, не было определено времени ни для сна, ни для
бодрствования - журчали себе едва слышимо и днем, и ночью.
Край дальних гор, хорошо видный отсюда, из открытой галереи, затеплился
золотой каемкой. Первый из идущих придержал шаг, засмотревшись, и второй
тоже был вынужден остановиться в тесном проходе. Вот сейчас заблажит,
зайдется - мол, рассвет проспали, и обратно же звонобой нерадивый виноват, а
ведь самому лишь бы от зудящих мыслей отвлечься, на кого ни попало желчь
ночную выбрызгать. И верно, завелся старец:
- Гнида подзаборная!.. Курдюк шелудивый!.. Ох, грехи наши совокупные...
- Через каждые три-четыре шага Восгисп останавливался, закидывал за плечи
непомерно отращенную левую руку и растирал позвоночник шершавой волосатой
ладонью.
В такие минуты лопатки его убирались куда-то, хотя поместиться внутри
такого тщедушного тельца они никак не могли и неминуемо должны были бы
выпереть наружу спереди. Выпрямившись, он доставал Уготаспу до подбородка,
но когда снова сгибался, то был ему уже ниже груди, и чудовищные лопатки
снова выпирали из-под наплечника, и тогда Уготаспу казалось, что верховный
жрец вот-вот захлопает этими лопатками, совсем как делают это невиданные
звери - угольный и золотой - в обители Нездешних Богов.
- У, выползок навозный! - голос старца сорвался на визг. - Рассвет
воссиял, а он распустил брюхо над передником, точно кротовица беременная!
Пшел звонить!
Уготасп и сам знал, что надо идти, но ведь без дозволения старейшего не
обгонишь. А он чешется на каждом шагу. И беснуется с прошлого вечера. Вот и
терпи его, пока он не скукожится совсем, что не подняться будет.
Он подтянул живот и постарался протиснуться между стеной и Восгиспом
так, чтобы не задеть ни того, ни другого. Не получилось - мазнул спиной по
стене, благо она давным-давно не белена. Но старец улучил-таки момент,
лягнул его острой пяткой в голень. Уготасп припустил по коридору иноходью,
вынося вперед не только ногу, но плечо, руку и даже бок. Так вот,
пританцовывая, но не от излишней резвости - куда уж там, при таком брюхе! -
а едино чтоб согреться, пересек храмовый двор, весь застроенный, засаженный
купами кустов плодоносных, рассеченный ребристыми трубами, несущими в себе
воду арыков. Пробегая мимо водоема, успел плюнуть на водоросль и, кряхтя и
печатая сырые шлепки потных с ночи косолапых ступней, вознес тучное тело по
круговой лестнице на верхушку утренней звонницы. Сорок тугих крученых
веревок сходились к ее островерхой крыше и, проскользнув через сорок вощеных
отверстий, свисали вниз, стянутые там одним заскорузлым узлом. Узел недвижно
млел над широким мелким колодцем. Уготасп опасливо приблизился к самому краю
- дыра была ничем не ограждена, а края покаты - сглажены многолетним
топтаньем в ожидании рассвета. Подавляя ежеутреннее томление, в котором он
даже перед собой не признавал недостойного страха, толстяк подтянул к себе
узел и неторопливо разобрал веревки на два почти равных пучка. Еще немного
он постоял, щурясь на убегающие вдаль однообразные черепичные крыши,
сбрызнутые доброй крупной росой; затем, как всегда, подивился, что изрядный
кус пока еще блеклого солнца успел-таки протиснуться между темным грибом
последней крыши и купой бобовых деревьев, и, зажмурившись, прыгнул в круглую
дыру, разводя пучки веревок в стороны и налегая на узел грудью.
Гулкий певучий удар наполнил пробудным звоном все внутренние дворы,
помещения и закоулки Храмовища, и пока он еще отдавался каркающим эхом в
каменных галереях, Уготасп мягко спланировал на дно колодца, щедро устланное
свежим сеном. Он разжал руки, и веревочный узел стремительно унесся в
вышину, и словно в благодарность за освобождение со всех сторон разом
откликнулось сорок звонких "нечестивцев" - в каждом из сорока домов первого
ряда, опасливо подступивших к священным стенам, уступам и воротам
необозримого храмового массива.
Если первый аккорд был единозвучен и приятен на слух, то все
последующее всегда производило на Уготаспа удручающее впечатление. Услышав
звон своего "нечестивца", хозяин каждого из ближайших к храму домов спешил
нащупать конец веревки, свисавшей с потолка его спальни. Веревка
натягивалась, громыхал колокол в следующем доме, подымая главу семьи и
заставляя его спросонок ловить пустоту над кроватью слабой старческой рукой.
Вот и выходило, что второй круг уже не отзывался столь дружно, как первый, и
сигналы пробуждения летели все дальше вдоль улиц, разбегающихся от Закрытого
Дома, становясь все беспорядочнее и неблагозвучнее. Шагах в пятистах вниз от
Храмовища ютились сквернорукие гончары, ткачи, землерои, плодоносы и просто
таскуны - голытьба, одним словом; там вместо колокола вешалась гроздь
выдолбленных пальмовых орехов, хорошо прокаленных и смазанных для звонкости
белком змеиных яиц. Такая гигантская погремушка производила невероятный шум,
слагающийся из щелканья, клацанья и треска.
Уготасп еще некоторое время просидел на охапке сена, дожидаясь, пока
стихнет мерзкий грохот, доносящийся с окраин. Вот еще где-то запоздало
треснули погремушки, и наконец-то стало тихо. Ни шагов крадущихся, ни
шорохов. Грех, конечно, спать после восхода, но ведь сколь сладостно...
Уготасп завалился навзничь, поерзал жирной спиной, зарываясь поглубже в
душистый ворох. Прохладно было, сыровато. Он заворчал в полусне, приращивая
себе шерстку подлиннее, засопел. Сны - сладкие, игривые - обступили его
разом, путаясь друг с другом, переплетаясь и теснясь гораздо забавнее и
прихотливее, чем это бывало ночами. Утреннее солнце, стремительно набирающее
жар и силу, начало прогревать стены звонницы, и в укрытии, набитом свежим
сеном, сразу стало душно. Духота сдавила горло, рождая прихотливый сонм
видений, и первой в этом хороводе явилась ему горная синеухая обезьянка -
предел недозволенности...
Немилосердный грохот над самым ухом заставил его вскинуться. Ну, так и
есть, барабанили по дверце лаза, через который он выбирался из своего
колодца. И производить сей мерзкий шум мог только Чапесп, это убожество,
худородок. Благодать Спящих Богов излилась на отца и мать, когда зачинали
они своего первенца, родившегося с сильными и длинными ногами, за что и
даровано ему было имя, обрекающее его на почетное, но многотрудное служение
богам - Уготасп, Угождающий Танцами Спящим. Родители, конечно, могли бы
придумать имя и поскромнее, ибо с годами первенец разжирел непомерно, и все
танцы его сводились к равномерному колыханию складок на животе. А тут еще
прежний звонобой переселился в чертоги Спящих Богов, и дабы не поощрять
лености и праздношатания, старейший приспособил его звонарем к храмовому
"нечестивцу", благо должность сия требовала именно такой необъятной массы -
иначе сорок веревок одновременно не натянешь. Сигать ежеутренне на влажное
от росы сено - работа не хлопотливая, но то, что приходилось вставать раньше
всех, чтобы не пропустить зари, доводило Уготаспа до исступления.
В надежде передать свой пост младшему брату, Уготасп за каждой трапезой
ревностно следил за тем, чтобы младшенький, неровен час, не получил куска
попостнее, и нередко, скрепя сердце, перекладывал ему на ореховую скорлупу
часть своей доли. Чапесп ел покорно и безучастно, а такая еда, без чавканья,
без смака, разве она пойдет впрок? Вот и бродил младшенький по храму, не
толстый и не тощий, и грамоте вроде обученный, и не приспособленный ни к
какому делу, ибо нарекли его, тихонько себе попискивавшего при рождении, -
Чарующий Пением Спящих. Голоска тоненького и сладостного ждали. А он так на
всю жизнь и остался с писком и меканьем - ничего другого сказать не мог, нем
был от рождения, аки гад водяной.
И то сказать, повезло отцу с матерью, немого и к едальне приставить
можно, и таскуном в хранилище. А другие уж если худородков производят, то
либо с двумя головами, либо без рук, а то и вовсе без кожи - гад на линьке,



Страницы: [1] 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.