Зеркало Иблиса
то, как враг захлебывается своей ненавистью и беспомощностью, они
маршировали дальше. К новым границам, к новым странам, к новым мирам и,
может быть, даже к последнему морю...
промчались через леса России, яростным ураганом они пролетели над пустынями
Азии и мифическим Левиафаном, они сдавили в своих смертоносных объятиях
Американский континент.
потерял свою прозрачность, человек провел рукой по обветренному темному
лицу. Словно стирая остатки страшного сновидения, словно сдирая кусочки
налипшей паутины, словно утирая слезы. Этот человек долго жил на белом
свете, много видел такого, чего не в состоянии увидеть обыкновенный человек.
Наверное, страх не должен был мучить его. Наверное, и желания должны были
остаться где-то за спиной. Человек, который живет столько, становится
другим, непонятным, чуждым добра и зла. Становится почти богом.
виновато в этом происхождение. А может быть, тот факт, что Саммад носил на
руке своей перстень с огненным камнем, отражающим то, невидимое снаружи,
внутреннее пламя, от которого нет покоя хозяину.
сторона которой была гладкой, отполированной до блеска. Наполовину
занесенное песком скальное основание, на котором стоял камень, продавилось,
потрескалось под невероятной тяжестью, которую нельзя было угадать по
размерам. Со стороны казалось, что камень упал сюда откуда-то с немыслимой
высоты, может быть, из самого рая. Упал, потрескался, но остался нерушимо
целым. От того падения остались только трещины под полированной
поверхностью. Полосы темного, непрозрачного и ничего не отражающего
пространства. Саммаду казалось, что эти полосы-трещины пытались вырваться из
камня... Но так и не смогли преодолеть нерушимости его границ.
переменчивый.
увидеть...
отражает?
зеркала...
казалось, что лицо немеет, словно от сильного холода, какой бывает ночью в
пустыне), последний раз посмотрел на камень - светлые полосы полированной
поверхности безразлично отразили его лицо Минута молчания... И человек,
живущий долго, вскочил на лошадь, чтобы через мгновение исчезнуть в вихре
песка.
напоминал обыкновенный катер, к которому сумасшедший конструктор приделал
крылья-этажерку и три неуклюже висящих меж ними двигателя. Фрисснеру
приходилось летать не раз и не два, но обычно это были нормальные
транспортники, чаще всего старые добрые Ju-52. Даже торпедоносец "хейнкель",
на котором Фрисснер летел в прошлом году из Ставангера, с виду выглядел
надежнее...
бросил за борт окурок и спросил вполголоса:
вишисты, но потом мы решили, что нам он нужнее. Морской разведчик.
Каунитц. - Эта сноповязалка развалится на середине пути.
десяти истребителей, а в Триполи чтобы тебя встретил лично Роммель1 со всем
штабом. О, наш скромный Эмиль!
Африканским корпусом. В 1944 г. покончил с собой, как участник
антигитлеровского заговора.)
похоже, не испугал. Тот пожал плечами:
хорошенько поспать до самой Африки. И тебе советую.
просверлят английские истребители, - буркнул Каунитц.
в поплавок "бизерты". Лунный свет высветил выглядывающего из кабины пилота,
приветливо помахавшего рукой.
мешки. Макс шумно втянул воздух носом и спросил:
съел слишком много фасоли... Извините, господин капитан. Располагайтесь.
фюзеляжа, лишенной привычных удобств старичка "юнкерса". Фрисснер покосился
на своего третьего спутника, до сих пор не проронившего ни слова. Худой,
скуластый, он сейчас протирал полой куртки очки, забавные стеклянные
кругляшки с проволочными дужками, словно из старого немого фильма про
ученого-растяпу. Да он и есть ученый-растяпа, Юлиус Замке, археолог и
антрополог, сын археолога и антрополога. Фрисснер внимательно прочел его
дело перед тем, как ехать в Бельзен. Что ж, будем думать, что полтора года
концентрационного лагеря выбили из него все нехорошие мысли, если они у него
и имелись. Хорошо, наверное, без красного винкеля1 на груди.
момент Замке закончил протирать очки и водрузил их на нос, а Макс Богер
по-дурацки хихикнул, как это умел делать только он, и выдал:
этом вот так, в присутствии пилотов, не стоило. Фрисснер ткнул Макса локтем
в бок, и тот мгновенно затих. Замке ничего не ответил, только растерянно
моргнул и посмотрел на Фрисснера. Тот сморщился - не обращайте, мол,
внимания - и улыбнулся.
Зрелище довольно нормальное для фронта, но тут, на Крите, к такому,
возможно, и не привыкли. Тем более пилоты не были, конечно же,
проинформированы ни о миссии группы Фрисснера, ни о подлинных их званиях.
моторы, пол ощутимо задрожал.
фейерверк? Сейчас я погашу свет, а ты вздремни. В Африке я тебя разбужу.
отвернулся. Пол задрожал еще сильнее, и "бизерта" пошла на взлет.
какой-то мешок и укрывшись одеялом. Каунитц вроде бы тоже задремал. А вот
ученый не спал. Он тревожно озирался, пальцы левой руки крутили пуговицу на
груди.
над самой головой.