Ариадна Громова, Рафаил Нудельман

КТО ЕСТЬ КТО?

Фантастический детектив

Журнальный вариант.

Валя Темин рассуждает о темпорариях Прочитав телефонограмму. Линьков
тяжело вздохнул.

- А при чем тут я? - вяло запротестовал он, ни на что, впрочем, уже не
надеясь.- Лабутин дежурит, он пускай и идет.

- Так ведь его с ходу, не успел он на порог ступить, вызвали на
Пушкинскую, там старушечка газом отравилась!

- Самоубийство?

- А шут его знает, может, и самоубийство! - жизнерадостно улыбаясь,
ответил Валентин Темин. - Надоело ей долго жить, она и того...

- Веселый ты человек. Валька, - пробормотал Линьков. - И суждена тебе
долгая жизнь и долгая молодость, поскольку ничего ты близко к сердцу
принимать не желаешь.

- Ну, это как когда...- пояснил Темин. - А ты-то чего такой кислый?

Отпускные настроения одолели?

- А что ты думаешь? - сочувственно отозвался Савченко. - Мне лично уже
за неделю до отпуска работать становится ну просто невмоготу. Полнейшая,
понимаешь, психологическая невозможность наступает.

- Ну, и как же ты выходишь из положения? - поинтересовался Темин. -
Бюллетень, что ли, тебе дают по случаю этой самой невозможности?

- Какой там бюллетень! - вздохнул Савченко. - Так просто, кручусь на
холостых оборотах...

- Тем более что это для тебя наиболее естественная форма существования,
- хмуро отметил Линьков.

- Да ты чего! - искренне изумился Савченко. - Я от души, можно сказать,
сочувствую, а ты...

- Сочувствуешь ты, как же! Небось, не хватило твоего сочувствия, чтобы
сказать Ивану Михайловичу: мол. Линьков через три дня в отпуск уходит,
давайте это дело мне...

- Ну да, так бы он меня и послушал! Он как услыхал про Институт
Времени, так сразу сказал: ну, это дело только Линькову можно поручить, и
никому больше, он же у нас физик!

- Физик! Это было давно и неправда... А в этом Институте Времени сам
Эйнштейн ногу сломит... Не могли они там, черти, подождать два-три дня!

Сидел бы я тогда на бережку да рыбку бы караулил...

- Ну, ты слишком-то не переживай, - посоветовал Савченко. - Подумаешь,
Институт Времени! У них своя специфика, у нас своя, все и дела.

- То-то и оно, что у них специфика, - мрачно отозвался Линьков. - О чем
я и говорю...

- А что ты думаешь? Это тебе не баран чихнул - с временем работать.
Приду, говорит, завтра на работу, а они вместо завтра сделают вчера. Или
вообще время наоборот запустят, им-то что.

- Бросил бы ты трепаться, Валентин, - огорченно сказал Линьков. - Это
просто жутко наблюдать, что у тебя в мозговых извилинах копошится. А ты
бесконтрольно выдаешь все это в непереваренном виде на-гора и тем самым
травмируешь наш здоровый коллектив.

- Ты как хочешь, а я лично считаю, что эту их кибернетику в центре
города держать - ну просто исключается. Нет, правда. Ужас, до чего
легкомысленно поступили - тут тебе и театр, и школы, и жилые кварталы... А
они же в свои эти... темпорарии, что ли... знаешь, какую энергию вгоняют?
А энергия-то, она ведь никуда исчезнуть не может, ну это даже в школе
проходят, я же помню! Вот они накопят этой энергии черт-те сколько, а она
возьмет и взорвется! А что, скажешь, нет? Ведь элементарно!

Линьков посмотрел на него почти с нежностью.

- Поздравляю, друг, ты развиваешься с поразительной быстротой, - сказал
он.

- Если процесс не замедлится в темпе, через недельку тебя уже можно
будет за деньги демонстрировать. Темпорарии, надо же!

- А что, разве нет у них темпорариев? Может, просто еще не доставили?

Линьков безнадежно развел руками.

- Да откуда их доставят, если они в природе не существуют? Ускорители
там у них стоят, понятно? - говорил он и чувствовал, что ровно ничего
Темин не понимает. - А ускорители - это поля, ясно? А для полей нужна
энергия...

- Ну и что? - легкомысленно спросил Темин. - Поля так поля, это мне без
разницы, но факт тот, что энергия накапливается в неимоверном количестве.
А поля твои, они, думаешь, все выдержат? Дойдут до точки - и взорвутся к
чертям собачьим.

- Ой, мамочки! - ужаснулся Линьков.- Я, кажется, малость ошибся. Момент
для демонстрации упущен, ты уже стал общественно опасным... Ну, ладно,
ребята, пошел я все же...

- А что, очень неохота? - радостно поинтересовался Темин.

- Тебя бы туда... с твоими темпорариями, - мрачно ответил Линьков,
натягивая плащ.

- Брось переживать, говорю! - отозвался Савченко. - Люди же они там,
человеки, в этом самом Институте Времени, а не что другое.

- Ты вот что скажи: если я до отпуска не закончу это дело, ты его на
себя примешь?

- Да ты что? - изумился Савченко. - За три дня не успеешь такое простое
дело оформить? Нет, это определенно тебе отпускные настроения давят на
психику.

Линьков обернулся, стоя на пороге.

- Не верю я в тамошние простые дела, - загробным тоном сказал он. - Не
бывает там простых дел, и хлебнем мы горя с этой историей, помяните мое
слово. Прощайте, друзья, не поминайте лихом. Оваций не надо, памятников,
ежели что, тоже не требуется, а вместо духового оркестра пускай Валя Темин
разъяснит собравшимся адскую сущность взрывающихся полей, и тогда
общественность навеки запомнит день моих похорон.

Сказав все это, Александр Григорьевич Линьков вздохнул и мужественно
двинулся по направлению к Институту Времени.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Утром 21 мая меня разбудил телефонный звонок. Мне под утро всегда
особенно спать хочется, так что я хоть и вскочил и трубку взял, но толком
не понимал, во сне это происходит или наяву. Я и Шелеста по голосу не
распознал, и даже когда он назвался, я совсем уж по-дурацки переспросил:
"Из какого института?" И только когда он рассердился, я начал постепенно
осознавать, что к чему, но тоже не слишком четко. В основном я вообще
удивлялся, чего это мне Шелест звонить надумал, да еще в такую рань. Потом
до меня дошло, что Шелест интересуется насчет Аркадия. Я не разобрал, что
ему нужно, переспросил, но он сказал: "Да ладно, ты, в общем, быстренько
собирайся и давай в институт". Я сказал, что в институте, мол, буду вполне
своевременно, и тут он совсем обозлился. Говорит: "Нашел время для
шуточек, давай немедленно, тебя ждут", - и бросил трубку. Тут уж я,
конечно, проснулся насовсем, зарядку аннулировал, наспех состряпал и
проглотил яичницу и в автобусе все думал, что же такое стряслось у нас в
институте. Если из Москвы кто прилетел, так чего ему не терпится, какого
лешего людей прямо из постели вытаскивает, когда в институте никому, кроме
уборщиц, делать еще нечего...

Вошел я в вестибюль тихо-спокойно, и первое, что увидел, - стоит наш
директор, а с ним Шелест и еще какой-то гражданин, мне лично неизвестный,
и лица у них всех такие... Тут уж я почуял, что бедой пахнет. Поглядел я,
как директор валидол сосет, и у самого под ложечкой засосало. Директор
посмотрел не то на меня, не то сквозь меня и полушепотом говорит: "А, ну
вот и Стружков появился, знакомьтесь, товарищи, это наш младший научный
сотрудник Борис Николаевич Стружков, а это следователь прокуратуры
Александр Григорьевич Линьков. Значит, Стружков вас введет в курс дела, а
я, простите, должен уйти..."

Я-то ведь все еще ничего не знал и не понимал, а потому тупо спросил:

"Простите, Вячеслав Феликсович, в курс какого дела?" Директор все так
же, на полушепоте, объяснил, что просто оговорился и что вводить товарища
Линькова следует не в курс дела, а в специфику нашего института, поскольку
институт уникальный и аналогий к его деятельности не сыщешь. Потом он еще
раз извинился и ушел, и Шелест тоже ушел, а мы с Линьковым молча стояли и
разглядывали друг друга. Мне бы спросить, что случилось все-таки, но
что-то все у меня в мозгах начало крутиться и звенеть, и ничего я не
соображал, а только смотрел на следователя и удивлялся, какая у него
внешность нетипичная: лобастый, очкастый, худой, как щепка, и лицо до
невероятности вдумчивое и задумчивое, будто бы он все мировые проблемы
чохом в данный момент решить рассчитывает. Вид у меня при этом, надо
полагать, был довольно дурацкий; во всяком случае. Линьков
посмотрел-посмотрел на меня и сказал:

"Ну, чего ж стоять без толку, пойдемте-ка на место происшествия".

И опять я ничего не спросил, что за происшествие и где это место, а
молча поплелся за Линьковым и так же молча, почти машинально вошел вслед
за ним в дверь нашей лаборатории.

Там было полным-полно людей, и вдобавок чужих, но я сначала их толком и
не заметил, потому что сразу, с порога увидел Аркадия.

Аркадий лежал на диване - у нас в лаборатории почему-то стоит
здоровенный такой диван, обитый дерматином лягушачьего цвета, - голову