Майкл МУРКОК

СЕРЕБРЯНАЯ РУКА

ТОМ 2

"ДУБ И ОВЕН"

Джермиле

КНИГА ПЕРВАЯ,
в которой принц, Корум неожиданно для самого себя
приступает к исполнению новой миссии...

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ДВА КОРОЛЯ

Красавица Ралина давным-давно умерла. Корум встретил Медбх, дочь короля
Маннаха, но и ее ждала скорая, с точки зрения Корума, смерть. Возможно, -
любовь к мабденским женщинам, что умирали едва родившись, была слабостью
Принца, но она же наделяла его горьким знанием - знанием того, что он
переживет своих возлюбленных, что он не единожды испытает горечь утраты.
Впрочем, Корум старался не вспоминать об этом, предпочитая думать о чем-то
ином. Образ Ралины померк. Корум с трудом вспоминал самые яркие события
прошлого, когда ему пришлось сражаться с Повелителями Мечей...

Корум Джайлин Ирси, которого называли Принцем в Алой Мантии, а после
того, как он отдал свою мантию волшебнику, его стали называть Корум
Серебряная Рука, поселился в Кэр-Малоде. Два месяца миновало с того дня, как
Черный Бык Кринанасса напитал своей кровью здешние земли и принес
долгожданную весну в страну Туха-на-Кремм Кройх, Народа Кургана. Два месяца
прошло с той поры, когда безобразные Фой Мь"р попытались уничтожить жителей
Кэр-Малода, заморозить и загубить Кэр-Малод так, чтобы он стал таким же, как
Лимб, из которого пришли и в который не могли вернуться Фой Мь"р.

Казалось, что они не тронут Кэр-Малод и впредь. Фой Мь"р были выброшены в
это Измерение, словно рыбы на берег; они не любили его обитателей, но не
радовались и сражениям. Их оставалось только шестеро. Некогда же здесь их
было множество. Все Фой Мь"р страдали странной болезнью, которая медленно
подтачивала их силы и, в конце концов, приводила их к гибели. В то же самое
время они пытались как-то изменить Землю, как-то приблизить ее к привычному
для них миру. Мир погружался в унылую вечную Самхайн, суровую студеную зиму.
Фой Мь"р были обречены, но так же были Обречены и Земля, и народ мабденов.

Мабдены старались не думать об этом. Еще бы - они победили Фой Мь"р и с
оружием в руках отстояли свою свободу. Наступившее лето было необычайно
жарким и щедрым.

- И куда это Ледяной Народ запропал? - шутили обливавшиеся потом мабдены.

Казалось, что солнце, не умея согреть прочие земли, отдавало все свое
тепло этому крошечному островку, затерянному среди льдов.

Дубы были необычайно зелены, ольха - неожиданно крепка, вязы и ясени -
удивительно пышны. В полях, о которых люди уже забыли и думать, зрела
пшеница.

Повсюду цвели маки и васильки, ноготки и жимолость, мальвы и маргаритки.

Лишь студеные воды рек, что текли с востока, заставляли народ
Туха-на-Кремм Кройх вспоминать о том, что братья их погибли или попали в
рабство к Фой Мь"р, что их Верховный Правитель, Великий Друид Эмергин был
околдован, - его пленили в граде Кэр-Ллюд, ставшем теперь столицей Фой Мь"р.
Люди вспоминали об этом лишь тогда, когда наклонялись к воде, чтобы утолить
жажду. И тогда лица у многих омрачались, поскольку не могли люди отомстить
за своих погибших братьев. Единственное, что оказалось им под силу, так это
защитить себя. Не приди к ним на помощь волшебство сидхи и божество,
пробудившееся от глубокого сна в глубинах Кургана, не было бы и этого.

Этим божеством был Корум.

Воды восточных рек питали своими водами широкий ров, прорытый вокруг
конического холма, на вершине которого стояла крепость Кэр-Малод, древний
город, сложенный из огромных серых глыб гранита, город суровый и
неприступный. Люди долго не жили в Кэр-Малоде, но началась война, и они
вынуждены были вновь поселиться в нем. Это был последний оплот Туха-на-Кремм
Кройх. Прежде этот народ жил в куда более привлекательных городах, но все
они были скованы льдами, пришедшими вослед за Фой Мь"р.

После победы над Фой Мь"р многие жители города вернулись на свои
разрушенные фермы, чтобы отстроить их вновь и растить хлеб на оживших полях,
политых кровью Черного Быка. В Кэр-Малоде остались только король Маннах со
своими воинами и слугами, дочь короля Медбх и Корум.

Порой Корум поднимался на крепостную стену и оттуда созерцал море и
развалины собственного дома, которые люди считали естественным творением
природы, хотя и называли его Замком Оуин.

Копье Брионак, Черный Бык и связанное с ними волшебство не давали Коруму
покоя. Все происшедшее выглядело настолько не правдоподобным, что казалось
не более, чем сном. Принц видел сон мабденов...

И все же он был доволен жизнью. У него была Медбх Длинная Рука,
прозванная так за то уменье, с которым она обращалась с копьями и татлумами,
смешливая рыжеволосая красавица, выделявшаяся своей силой и умом. Корум
пользовался всеобщим уважением. Люди привыкли к нему. Они привыкли к его
необычному вадагскому обличью, к его серебряной руке, к его желто-багряному
глазу, к прикрывавшей пустую глазницу повязке, что была расшита рукой
Ралины, маркграфини горы Мойдель, жившей тысячу лет назад.

Его уважали. Он был верен этому народу, верен себе. Ему было чем
гордиться.

У него был прекрасный товарищ. Правда, с тех самых пор, как Корум
откликнулся на зов людей и покинул замок Эрорн, он ни разу не видел его.
Интересно было бы узнать, что поделывает сейчас Джерри-а-Конель, Спутник
Героев. Никто иной как Джерри посоветовал ему внять мольбам короля Маннаха.
Джерри был единственным из известных Коруму смертных, обладавшим
способностью вольно странствовать по Пятнадцати Измерениям.

Некогда этой же способностью обладали все вадаги и надраги, но с гибелью
Повелителей Мечей от нее не осталось ни следа.

Иногда Корум призывал к себе барда, исполнявшего дивные древние баллады
народа Туха-на-Кремм Кройх. Одна из баллад приписывалась первому Эмергину,
предку Верховного Правителя, плененного Фой Мь"р. Баллада эта была написана
в те дни, когда мабдены пришли на свою новую родину.

Я - морская волна;

Я - рокот прибоя;

Я - семь ратей;

Я - бык могутный;

Я - орел на вершине;

Я - солнечный лучик;

Я - прекрасный цветок;

Я - вепрь бесстрашный;

Я - лосось игривый;

Я - озеро тихое;

Я - ловкач-лицедей;

Я - великий воитель.

Словно бог принимаю любую форму

Так куда же идти?

Где держать нам совет -

На вершине горы или в тихой долине?

Где наш край, где наш дом?

Где обрящем мы мир?

Не в стране ль заходящего солнца?

Родниковой воды кто ключи отворит?

Рыбу кто призовет из пучины морской?

Лик Земли кто изменит,

И возраст Луны кто подскажет?

Услышьте же, люди!

За обиды свои отомстим мы копьем, -

Предрекаю я нашу победу.

Вижу свет вдалеке, вижу мир и покой.

Это я, Эмергин, говорю вам.

Бард заканчивал балладу песней собственного сочинения, призванной как-то
пояснить смысл слов Эмергина.

Множество форм принимал я, пока своей не нашел.

Был я клинка острием,

Каплей дождя и светлой звездою,

Словом заглавным в начале книги,

Светом лампады, мостом через реку.

Орлом я парил, плыл лодочкой утлой;

Был арфы струною, щитом и мечом,

Пеной морской, полководцем великим.

Где только я не бывал

И кем только не был!

Казалось, в этих древних песнях Корум слышит отзвук своей собственной
судьбы, раскрытой пред ним Джерри-а-Конелем, - ему суждено рождаться вновь и
вновь, ибо он должен участвовать во всех войнах, что ведут смертные, будь то
мабдены, вадаги или еще какая-то иная раса. Ему было назначено освобождать
смертных из-под власти богов (существовало мнение, что богов этих творят
сами смертные).

Баллады напоминали Коруму некоторые из его снов, где он был миром, а мир
был им, где он был в мире, а мир был в нем, где все обладало равной
ценностью - живое и неживое, одушевленное и неодушевленное. Скалы, деревья,