Пол Андерсон

НЕВЫПОЛНЕННЫЙ ДОЛГ

Среди нас всегда жили и будут жить надломленные люди. Никто не обращает
на них особого внимания. Они безвредны и почти незаметны, словно обломки
затонувшего корабля. И в конце концов либо тонут, либо волны прибивают их
к берегу. Там лежат они вперемешку с пустыми раковинами и обломками
костей. Как правило, они не слишком удаляются от места, где их настигла
катастрофа. Некоторым удается наскрести немного денег или найти место на
корабле, - если владелец захочет сэкономить на жалованьи экипажу. Так эти
люди вырываются из привычной среды - один раз, два раза, дюжину раз
подряд, говоря себе - не пройдет и нескольких световых лет, как
подвернется что-нибудь стоящее, счастье улыбнется и можно будет начать
жизнь сначала. А потом они окончательно где-нибудь оседают.

Один из таких людей повстречался мне в Вант Фанге, на Знойном Побережье
Сельвы, в Сан-Валерио. За годы моего отсутствия здесь мало что изменилось.
Все так же окна домов, выходящие на запад, распахивают настежь, впуская
освежающий бриз с залива, где над черной маслянистой гладью зависли
красные, словно запекшиеся звезды созвездия Рога. Но ветерок не спасал -
раскаленная жестяная крыша не давала рассеяться табачному дыму и кухонному
чаду, и порой казалось, что пьешь маслянистый тягучий воздух. Мокрая от
пота рубашка липла к телу. В глубине зала громоздилась на своем троне
необъятная мадам Сульфид. Попугай, изрядно пощипанный, носился по столам в
безумном танце, выклянчивая у посетителей глоток спиртного. Натужно хрипел
магнитофон, с завидным постоянством повторяя все тот же мотив. За столами
выпивали местные жители, матросы из Шамбеза и работяги из Марезар. Они
болтали, хохотали, бросали кости или мусолили карты. Несколько девушек
разносили напитки. Периодически кто-нибудь из посетителей, обычно еще
совсем желторотый юнец, попадался на удочку и уводил какую-нибудь девушку
в комнату за залом. По возвращении приятели от души потешались над ним, а
он, соблюдая неписаные правила, не огрызался и не предлагал выйти для
короткого мужского разговора.

Иногда захаживали чужаки - не туристы, конечно, - ни один гид не
рискнул бы привести их сюда, а завсегдатаи вроде меня, старые знакомые,
которые наведывались в заведение, оказавшись здесь проездом. Такие люди
вполне освоили местный говорок и ознакомились со всеми тонкостями ритуала
- знают, что, войдя, нужно поклониться черепу Ванг Фанга, выказать должное
уважение мадам, то есть заказав ей и попугаю коньяк, а потом скромно сесть
где-нибудь в углу. Если кто захочет поговорить, то и сам подойдет, а так
можно травить разные истории, пока кроны деревьев на берегу не вспыхнут
оранжевым закатным пламенем, а уж тогда встать и побрести к аэромобилям
через поле, подернутое низко стелющимся туманом. Для того сюда и приходишь
- послушать разные байки или самому что-нибудь рассказать.

В ту ночь я был единственным чужаком. Тем не менее Анкр Жак оставил
своих приятелей и подсел ко мне. Нам было что поведать друг другу. Меня
назначили третьим помощником капитана на "Фрошане", который доставил
команду Саро на Грейуорлд - наша экспедиция обнаружила механизм,
изготовленный десять миллионов лет назад и до сих пор работающий.

Жак рассказывал о своей стычке с пиратской подводной лодкой в
Амазонском море и вдруг замолк на полуслове и, прищурившись, посмотрел
мимо меня на дверь.

- Смотри-ка, Баляфр Триангулер, - сказал Жак. - А я думал он отправился
на Ка Транзон. Ну-ка подваливай к нам, шельмец! - В этих краях даже слово
"шельмец" считается чуть ли не ласкательным.

- Бедолага страсть как любит поговорить с космическими
путешественниками. Человек он приличный, всегда готов прийти на помощь -
однажды спас двух ребятишек, их чуть было не накрыло волной во время
прилива в Фу Риер.

На Знойном Побережье не очень-то чтут законы, установленные Господом и
людьми, но храбрость вызывает уважение - обитатели этих мест по своему
справедливы.

Я обернулся - к нашему столику приближался новый посетитель. Он был
довольно высокого роста, но при этом такой тощий, что я просто диву
давался - как он мог кого-то вытащить из воды? Баляфр разительно отличался
от окружающих своим сложением, светлой кожей и копной рыжеватых волос.
Одежда вылинявшая, вся в заплатах, но чистая. Он лавировал между столиками
с той преувеличенной осторожностью, которая свидетельствует об изрядной
дозе выпитого. С близкого расстояния я заметил на его лице зигзагообразный
шрам от правого виска к уголку рта - отсюда и его кличка: Баляфр
Триангулер по-французски - треугольный шрам.

Жак пригласил его за стол, но не стал нас представлять. У местных
жителей это не принято - у некоторых есть веские причины сохранять
инкогнито. Эмблема Огненной Звездной Линии сообщила о моей персоне все
необходимое. Баляфр Триангулер мрачно кивнул и уселся на свободный стул.
Жак крикнул официантке, чтобы принесла по порции "смертельной воды" на
всех.

- Мой друг недавно вернулся из Эйзенхейма, а перед этим занимался
исследовательской работой, - объяснил он.

- Эйзенхейм? - переспросил Баляфр. В его тусклых голубых глазах,
казалось, вспыхнула слабая искорка любопытства. Голос у него низкий - от
регулярного потребления алкоголя, как я догадался, а по акценту ясно, что
его родной язык - английский. - Вторая планета Шеллинга, если не ошибаюсь,
- выдал он название из неведомого каталога, флотского, как я догадался
позже.

Я кивнул.

- А вам не доводилось случайно бывать на Белизариусе? - Пальцы его
сжали край стола. - Это планета в Третьей Григорианской Системе. В секторе
Канопус. Вы хотя бы слышали о ней?

- Слышать слышал, но летать туда не приходилось, - ответил я. - Не было
причин там останавливаться. Там никто не базируется, кроме кораблей Флота.

- Но вы все-таки слышали о ней в других портах? Хоть что-нибудь? -
Голос его задрожал. - Она так чертовски далеко от нас: Мы полностью
отрезаны от мира на этом проклятом континенте. - Он сглотнул слюну и,
собрав остатки достоинства, закончил фразу: - Прошу прощения. Удивляетесь,
наверное, что какой-то бродяга донимает вас расспросами.

- Похоже, вы и сами были когда-то космическим пилотом, - рискнул я
предположить. Он не выглядел слишком обидчивым.

- Не совсем так, - вздохнул он. - Не то, что вы имеете в виду. Но
однажды - очень давно, я стал им. - Он посмотрел затуманенным взглядом
куда-то вдаль. - Когда же это было? Сейчас посчитаем. На Сан-Валерио я
провел семь лет, так? Там пятый временной пояс, кажется. А перед этим...
Впрочем, это неважно. Я просто упиваюсь жалостью к себе - самое презренное
чувство. Да и вам, наверное, порядком поднадоел.

- Нет, что вы, - возразил я, почувствовав, что этому человеку есть что
рассказать, да и Жак бросал на меня красноречивые взгляды. Принесли ликер,
и я заплатил за всех. Баляфр с достоинством поблагодарил меня и начал
потягивать напиток маленькими глотками, стараясь, видимо, поддерживать
желательную степень опьянения.

Мне и раньше приходилось кое-что слышать о нем. Жил он в лачуге, рядом
с обрывом, перебивался случайными заработками и однажды, собирая
перламутровые раковины во время прилива, едва спасся от рыбы-меч - тогда у
него и появился шрам. В Сенвильской клинике, в часе езды отсюда на
автобусе, шрам могли бы убрать, но он предпочитал тратить все деньги на
выпивку. Порто Бланке, находящийся за океаном, мог с таким же успехом
располагаться и на Луне. Этот человек вовсе не был безмозглым,
опустившимся алкоголиком. Почти все свободное время он проводил в своем
бараке за компьютером, выуживая книги и музыкальные записи из центрального
банка данных.

Незаметно мы перешли на английский, потом, спохватившись, принесли Жаку
свои извинения.

- Ничего, мне полезно попрактиковаться, - рассмеялся тот. - Вам и
невдомек, со сколькими иностранцами я вожу знакомство. Но уж коль заходит
разговор про... Аристотеля - так, кажется? - и про справедливость, у меня
мозги сразу перегреваются, так что желаю вам хорошо посидеть, друзья.

Он присоединился к прежним собутыльникам. А мы с Баляфром проговорили
всю ночь напролет. Не сразу удалось мне вытянуть из него эту историю - не
то чтобы он раньше ни с кем ей не делился, но все-таки я был не из
местных, и Баляфр все цеплялся за остатки гордости. Но я тоже читал
философов и повидал немало других миров. И в конце концов он решил: мое
мнение не менее ценно, чем мнение какого-нибудь священника, или морского
капитана, или старой, умудренной жизнью жены рыбака. Воздалось ли ему по
заслугам или он стал жертвой неоправданной жестокости?

Безусловно, поступили с ним не очень-то милосердно.

- Лейтенант Артур Ленг, с рапортом к вице-адмиралу Дерябиной.

Сидящий за столом адъютант кивнул, нажал кнопку.

- Присаживайтесь и подождите несколько минут, - объявил он и снова
повернулся к дисплею. Скучать на Белизаурисе не приходилось - Кристину еще
не освободили от халиан.

Ленг только что прибыл на эту планету и потому был слишком взволнован,
чтобы сидеть. Он стал расхаживать по маленькой приемной, ощущая
необыкновенную легкость во всем теле: на этой планете сила тяжести
составляла всего две пятых от нормальной. Но на душе все равно было
тревожно и тяжело.

Кто знает, может, ему и впрямь суждено сыграть не самую последнюю роль
в освобождении? Важную, а то и ключевую роль?

У стены он остановился и выглянул наружу. Перед ним был не смотровой
экран, а простое окно. Флот старался строить все побыстрее. Год назад
здесь не было ничего, кроме камней, песка, пыли и льда, а в каталоге это