Глен КУК

СЕРЕБРЯННЫЙ КЛИН

ЧЕРНЫЙ ОТРЯД VI
Глава 1

Этот дневник - идея Ворона, но чувствую, он вряд ли бы ею так уж
гордился, доводись ему прочитать, потому что в основном я намерен говорить
правду. Хотя он и лучший мой друг. Если уж Ворону что втемяшивалось в башку,
то он своего всегда добивался. Готов был переться хоть на край света, пока
не сотрет ноги до самой задницы. А потом еще пару-тройку миль на честном
слове. Полупомешанный, это точно. Псих. Не то убийца, не то самоубийца. Но
парень что надо. Решил Ворон с тобой закорешить - и он твой друг до гробовой
доски. И всегда до зубов вооружен.

Зовут меня Кейс. Филодендрон Кейс. Спасибо матери. Об этом даже Ворон не
знает, и именно поэтому я и в армию подался. Чтобы быть подальше от всех
этих жуков навозных, клеящих подобные имена собственным детям. У меня было
четыре брата и семь сестер, когда я последний раз пересчитывал их по
головам. Каждого назвали в честь какого-нибудь чертова цветка.

Если девочку зовут Ирис или Роза, ладно уж. Но вот одного моего братца
назвали Фиалкой, а другого Петуньей. Что же это за люди, способные сотворить
такое с собственными детьми? Чем, к черту, имя Палач или Костыль, к примеру,
хуже?

Жуки навозные.

Всю жизнь в земле роются, с восхода до заката. Картошку копают. Кабачки
растят. Лук, огурцы, салат-шпинат, морковку долбанную. Турнепс. До сих пор
на дух не переношу турнепс. Даже свинье такого не пожелаю. Вот и связался с
армией, как только смог улизнуть.

Они пытались остановить меня. Отец, дядьки, братья, родные и двоюродные.
Да только ничего у них не вышло. До сих пор поражаюсь, как один старый
сержант, постаравшийся выглядеть очень плохим, умудрился опрокинуть весь мой
клан.

Потому и хочу стать таким же. Ну эдаким, который может только встать и
так глянуть, что у людей ноги сразу трястись начинают. Только, думаю, с этим
надо родиться.

У Ворона это есть. Один взгляд на того, кто надумал его обдурить, - и у
чудака морда белей бумаги.

Ну вот, подался я в армию, там меня сперва поднатаскали, а дальше потянул
я солдатскую лямку. Служил вместе с Пером и Странником, служил с Шепотом. В
основном, здесь, на севере. Что я нашел в армии - сам не знаю. Что служить,
что картошку копать - почти без разницы. Но службу я знал, хотя стоило
произвести меня в сержанты, как я тут же выкидывал какой-нибудь фортель и
снова попадал в рядовые. Под конец я получил назначение в гвардию, в
Курганье. Считалось, что это почетно, но я так не считал.

Вот там-то мы с Вороном и повстречались. Только тогда он звался Вороной.
Шпионил в пользу Белой Розы. А я этого не знал. И никто не знал, не то он
давно бы уже червей кормил. Эдакий тихий, безобидный калека. Сам про себя он
болтал, что служил с Хромым, пока ему в бою не изувечили ногу. Ютился Ворона
в заброшенной халупе, где устроился кое-как; на жизнь зарабатывал, выполняя
за парней грязную работу. Платили гвардейцам неплохо, а девать деньги, кроме
как на пьянки, им было некуда: на сто миль вокруг Курганья стеной стоял
Великий Лес. Поэтому дел у Вороны хватало. Тут - обувку почистить или полы
надраить, там - лошадей выскрести.

Частенько он прибирался в полковой канцелярии и играл там с полковником в
шахматы. Там-то мы впервые и столкнулись нос к носу.

И все же с ним что-то было не так с самого начала. Безотносительно к
Белой Розе было очевидно, что он не беглый фермерский сын вроде меня. И не
какой-нибудь там парень из городских трущоб, подмахнувший контракт потому,
что больше никак не умел распорядиться своей никчемной жизнью. Нет, в нем
чувствовался настоящий класс.

И он мог его показать, когда хотел. Он был образован, знал не то пять, не
то шесть языков, умел читать. А как-то раз я своими ушами слышал, как Ворона
толковал с одним стариком о таких вещах, в которых я смыслил не больше, чем
деревенский петух в грамматике.

Тогда мне пришла идея: надо с ним покрепче сблизиться, а потом пусть он
учит меня читать и писать.

Это старая известная истина. Эй, парень! Вступай в армию, бросай ферму,
получай приключения, и жизнь будет великолепна. А научившись читать и
писать, я могу уйти из армии со всеми ее приключениями, и все будет отлично.

Уверен.

Не знаю как остальные, но я не стал бы расспрашивать о подобных вещах. Но
я твердо усвоил: от жизни получаешь не совсем то, чего ждешь, ну а то, что
получаешь, мало удовлетворяет. Я, например, парень с запросами, а сейчас
вынужден делить комнатуху на верхнем этаже с пьяницей, у которого большой
талант вывернуть из себя все то, что он пропустил за воротник, примерно
около ведра самого дешевого вина, какое сумел добыть.

Ну в общем, уломал я Ворона начать меня учить, и он стал в конечном счете
моим приятелем, хотя и был колдуном. Это чуть не вышло мне боком, когда
разразилась та мерзкая буря и он вернулся, чтобы быть лазутчиком. К моему
счастью, моим и его боссам пришлось объединиться, чтобы напасть на монстра в
тех краях, за охрану которых нам, гвардейцам, так хорошо платили.

Только тогда до меня дошло, что на самом деле он - Ворон. Тот самый
парень из Черного Отряда, что сумел вырвать из лап Хромого Белую Розу, когда
та была совсем еще малышкой. А потом воспитывал ее, пока она не смогла взять
свою судьбу в свои руки.

До того я числил его покойником. Как и все остальные, враги и друзья. Так
считала и Белая Роза, любившая его совсем не как брата или отца.

Ворон тоже любил ее. По-своему, но любил. Но чтобы доказать свою любовь,
не нашел ничего лучше, чем назваться Вороной и стать шпионом. Он надеялся
найти для Белой Розы то чудо-оружие, которое могло пригодиться ей в
последней схватке с Госпожой. С моим главным патроном.

А что вышло? Судьба смешала все карты, и что нам выпало при новой сдаче?
Самое черное зло нашего мира. Властелин, древнее чудовище, погребенное в
Курганье, вдруг пробудился и попытался вырваться на волю. Чтобы одолеть его,
пришлось позабыть о старых сварах и навалиться на него всем вместе.
Потому-то в Курганье явилась Госпожа со своими вдвойне уродливыми героями.
Примчалась и Белая Роза с Черным Отрядом. И пошли лихие дела.

А этот чертов олух. Ворон, оказавшись в самом центре заварухи, вел себя
как лунатик. Надеялся перечеркнуть прошлое и, как ни в чем не бывало,
вернуться к Душечке. Будто не сам смылся от нее, заставив думать о себе как
о покойнике долгие годы.

Чертов олух. Да я куда больше смыслю в колдовстве, чем он в женщинах.

Значит, дали они древнему злу восстать из-под земли, да и навалились на
него всем гуртом. Но так велико и черно оно было, что уничтожить его дух
оказалось невозможным. Потому они убили его плоть, сожгли ее и пепел
развеяли по ветру. А дух заточили в Серебряный Клин, который глубоко загнали
в ствол того молодого растения, что было сыном чего-то вроде бога и всегда
живо. Оно должно было расти, все глубже засасывая Клин в свою сердцевину,
чтобы отныне и во веки веков древнее зло не несло никому бед и несчастий. А
потом они разошлись, каждый в свою сторону. Ушла из Курганья и Душечка с
одним парнем по имени Молчун.

Когда она уходила, в глазах у нее стояли слезы. Любовь к Ворону еще жила
в ее душе. Но она не проявила своих чувств сама и не дала этого сделать
Ворону.

А он стоял и тупо смотрел, как она уходит, кретин. Никак не мог взять в
толк, за что она его так.

Чертов олух.

Глава2

Странно, что такая простая мысль сразу не пришла никому в голову. Наверно
потому, что людей больше волновало то, что может случиться между Госпожой и
Белой Розой, и то, что это имело значение для Империи и мятежа. Какое-то
время казалось, что полмира погрязло в грабежах и насилии. Каждый, кто был
способен стать налетчиком, рыскал в поисках добычи, стремясь не упустить
свой шанс. Даже с риском для собственной шкуры. Из пойманных бандитов
выходили неплохие евнухи.

Наконец второразрядные авантюристы с северной окраины Весла предприняли
попытку завладеть Серебряным Клином.

***

В тот день, когда Талли Стах принялся ломиться в двери своего двоюродного
брата Смеда, новости из Курганья еще не успели выйти из стадии кухонных
сплетен.

Всю обстановку комнаты, где обитал Смед, составляли около полудюжины
краденых шерстяных одеял, штук шестьдесят глиняных кувшинов из-под вина, а
также кучи мусора да полчища тараканов. Хотя и в "Короне", и в "Шипе" за
кувшины требовали задаток, Смед никогда не носил их на обмен. Мой запас на
черный день, говорил он про них. Когда настанут тяжелые времена, восемь
пустых кувшинов всегда можно будет сменять на один полный.

Талли не раз утверждал, что все это - бестолковая затея. И верно, стоило
Смеду хорошенько надраться, как он начинал буянить, крушащее вокруг.
Доставалось и кувшинам. Запасы на черный день стремительно таяли.

После очередного загула осколки и обломки никто не убирал. Их просто
отгребали к од-, ной из стен, где образовались пыльные залежи, напоминавшие
безжизненную каменистую пустыню.

Когда Талли принялся колотить в дверь, Смед решил, что тот очередной раз
при деньгах и жаждет этим пофорсить. Талли флиртовал с двумя замужними
дамочками, которые одаривали его за те мелкие услуги, которые он оказывал,
когда их старики находились в отъезде. А жил он с одной вдовой, хотя