Александр Зорич

Завтра война

Scan & OCR - Андрей Бестужев, вычитка - Дмитрий Горбачев

XXVIII в. Российская директория Галактики вынуждена вступить в "необъявленную войну" с межзвездными кочевниками - "джипсами"

О таких воинах не пишут в газетах, не говорят с "голубых экранов", не упоминают в учебниках истории.

Таких войн просто не существует ни для кого, кроме участников.

Кошмар этой войны примут на свои плечи отчаянные кадеты Военно-Космической Академии, пилоты-истребители "без году неделя".

Завтра война!

Нет, война - уже сегодня! Только знают о ней - немногие...

ГЛАВА 1

ТРИ ШАГА ВПЕРЕД

Май, 2621 г.

Северная Военно-Космическая Академия, Новая Земля

Российская Директория

- Академия... ра-авняйсь!

Тысяча триста кадетов, выстроенных по факультетам и учебным курсам, в едином порыве рванули головы вправо.

- Сми-ирна!

Головы повернулись на пятьдесят градусов влево. Теперь кадеты смотрели прямо перед собой.

- Подъем флагов начать!

Из динамиков хлынула расплавленная медь духовой секции Большого Национального оркестра, полилась гремучая ртуть Сводного Хора Армии и Флота.

Гимн был один, флагов - три.

По центральной мачте карабкался флаг России. Справа и слева от него, с небольшим, почтительным отставанием, поднимались флаги Военно-Космических Сил и Объединенных Наций.

Российский орел, всемирный голубь и межзвездный грифон достигли своих насестов одновременно.

"... К звездам грядущего нас приведет!" - обнадежил Сводный Хор. Музыка оборвалась.

- Кураторам групп к приему рапортов приготовиться! Старшины групп отчитались кураторам о больных, командированных и самовольно отсутствующих. Разумеется, в последней категории содержался традиционный ноль. Самоволка - и не просто самоволка, а прокидон утреннего построения! - была серьезнейшим ЧП.

На моей памяти - а я в Академии без малого три года - такое ЧП случалось лишь однажды. После быстрого разбирательства проштрафившийся был отчислен.

Чтобы "выбарабанить" его прочь, к нам на Новую Землю специально привезли две сотни кадетов с выпускного курса Киевской Военно-Музыкальной Академии. Бедолагу с кулечком пожитков, в форме с сорванными кадетскими "орликами" прогнали через строй под барабанную дробь. Погрузили на вертолет и вышвырнули в Мурманске.

Иди куда хочешь! Но в армию тебе дорога заказана. До самой смерти.

"Вдумайтесь, товарищи кадеты! До. Самой. Смерти".

- Старшим кураторам к приему рапортов приготовиться! Теперь уже кураторы групп - офицеры в звании капитан-лейтенантов - сдавали рапорты командирам факультетов.

Всей волынки рапортов снизу доверху - примерно пятнадцать минут. Не так-то много. Но выстоять по стойке "смирно" все это время, выстоять по уставу, не шелохнувшись и не проронив ни звука, могут только гвардейцы, чоруги и статуи на Аллее Героев.

Строй украдкой переступал с ноги на ногу. По задним рядам даже перекатывались короткие разговорчики. А разговорчики в строю - целое искусство, это уметь надо.

- Ты вчера "Фрегат "Меркурий" досмотрел? - спросил я у своего соседа слева, Володи Переверзева. Спросил, почти не шевеля губами. Не вполне шепот, скорее без двух минут чревовещание.

- Да.

- Чем кончилось?

- Они выбросили с корабля генератор щита и взлетели. Потом разогнали целую эскадрилью "гончих" и удрали.

- Удрали от истребителей? На фрегате? Без щита?

- Ага.

- Руки оторвать сценаристу.

- Во-во.

Итак, жалеть о том, что я не досмотрел эту галиматью до конца, не приходилось.

Вчера меня, прямо из кинозала, выдернул вестовой. И приволок ни много ни мало к командиру нашего родного истребительного факультета капитану первого ранга Федюнину.

В кабинете Федюнина, кроме хозяина, сидели два незнакомых мне флотских офицера. У одного были три серебряных звезды каперанга, у второго - золотая звездища эскадр-капитана.

Знак "Двадцать боевых вылетов" на груди первого офицера орал во всю золотистую глотку: "Перед тобой матерый волк палубной авиации, салага!"

Это ж когда он успел двадцать боевых сделать, а? В нашем мирном космосе-то? Во времена всеобщего созидательного сотворчества?

У эскадр-капитана значка с "огневой двадцаткой" не было. Зато на кокарде фуражки, которую он держал на коленях, красовался штурвал с крылышками. Что означало принадлежность эскадр-капитана к авианосным силам флота. Но только не к пилотам, а к командному составу авианосца. Ударного или эскортного - о том судить точно я не мог.

Однако, пораскинув мозгами, пришел к выводу, что ударного.

Почему? Резонно было предположить, что оба служат на одном авианосце. Эскадр-капитан - скорее всего один из заместителей командира корабля, а может, и сам командир. А пилот в высоком чине капитана первого ранга - из командного состава отдельного авиакрыла, базирующегося на борту.

Но каким же по численности должно быть авиакрыло, чтобы в его командный состав входил каперанг? Никак не меньше шестидесяти единиц. Столько на эскортный авианосец не поместится. Значит - ударный.

Эскадр-капитану было с виду под полтинник. По обычаям ударного флота он носил пушистые бакенбарды и длинные волосы, собранные на затылке пучком. Через грудь тянулась перевязь парадного меча. Натуральная кожа, между прочим.

Каперанг с "огненной двадцаткой" выглядел значительно моложе. В отличие от эскадр-капитана, он был гладко выбрит и стрижен вполне уныло: коротким ежиком. Но парадный меч у него, разумеется, тоже имелся. Такой же точно, как и у сослуживца.

Офицеры в ответ на мое приветствие небрежно кивнули. Федюнин - воплощенные дух и буква устава - отдал мне честь, как положено.

Командир факультета задал три вопроса: "Как настроение? Как самочувствие? Что вы думаете по поводу малоразмерных целей, сохраняющих произвольную маневренность в конусе шестьдесят градусов по оси движения при скоростях 100-115 М?"

Мои ответы лучились оптимизмом:

Настроение - боевое.

(На самом деле, кислое: я снова не успел толком выучить заданные параграфы по спецкурсу "Статуты орденов". А спать хотелось уже так сильно, что не оставалось никакой надежды зазубрить первоначальный статут полководческого Ордена Победы семивековой давности и все его последующие редакции вплоть до свежайшей, прошлогодней.)

Самочувствие - отличное.

(Спать! Спать хочу! Какое еще может быть "самочувствие"?!)

Относительно целей с заданными параметрами... Целей... Я думаю...

(Да ничего в голову не лезет, если честно. Дьяволята, а не цели! Разве такие бывают?)

Я подобрался и решил косить под психа:

- Я думаю, товарищ капитан первого ранга, что готов выполнить любое задание - как учебное, так и боевое! Если поступает приказ работать по таким целям - значит, надо работать!

- А если я скажу, что цель может менять вектор движения на противоположный в течение восьми секунд? Не теряя скорости?

- Товарищ капитан первого ранга! Если вы проверяете мои знания, я вам отвечу: военной науке такие цели неизвестны. Наши флуггеры таких показателей не имеют. Нет таких аппаратов ни в истребительных, ни тем более в ударных авиакрыльях. Конкордия тоже подобными машинами не располагает. Чоруги - и подавно. Но если вы проверяете мой боевой дух...

- Отставить. Боевые летательные аппараты с такими параметрами существуют. Что скажешь?

- Они созданы Объединенными Нациями?

- Нет.

- Это плохо.

- Совершенно верно. Вот тебе полная вводная. Ознакомься. Федюнин протянул мне планшет. Я быстро пробежал глазами содержимое первого скролла. М-да...

- Ступай в соседнюю комнату, пораскинь мозгами. Через пятнадцать минут представишь нам свои тактические соображения. Как, по-твоему, можно уничтожить прикрытие из таких истребителей и вывести на объекты ударные группы?

Через четырнадцать минут и пятьдесят две секунды я вернулся в кабинет и возвратил комфакультета исписанный планшет. Подозреваю, с точки зрения военспецов я сочинил ворох ужасных и притом непатриотичных глупостей.

Федюнин, пробежав глазами первые строчки, недобро улыбнулся.

- Можешь идти.

Что я и сделал. "Фрегат "Меркурий" остался недосмотренным. Настроение - окончательно испорченным.

Наконец рапорты были сданы. Все подтянулись в ожидании привычного "Вольно! Разойдись по аудиториям!". Но вместо этого...

- Вольно! Первый и второй курсы - по аудиториям... Бегом! Третий и четвертый курсы разведывательного, ударного и общетехнического факультетов - по аудиториям... Бегом!

Что еще за штучки? "Бего-о-ом"...

- Остальные - смирно!

"Остальными", таким образом, оказались истребители старших курсов. Нашего, третьего, и четвертого, выпускного. Плац вокруг нас стремительно опустел.

- Равнение на начальника Академии!

Из неприметной дверки в правом крыле появился редкий гость утренних построений, начальник Академии контр-адмирал Туровский. И не он один: его сопровождали Федюнин и два вчерашних флотских капитана.

Когда они оказались в аккурат напротив нашего правофлангового, то есть посередине между двумя курсами - третьим и четвертым, - командующий утренним построением отдал наконец команду "Вольно".

Ясные очи контр-адмирала воинственно пылали. Флотские капитаны выглядели злыми и помятыми. С недосыпу, что ли? А может, и с перепою.

И только лицо Федюнина не выражало ничего определенного. Как обычно.

Раз уж на плацу контр-адмирал, ему и говорить первым.

- Здравствуйте, товарищи кадеты!

- Здравия желаем, товарищ контр-адмирал!

- Командование Военно-Космических Сил предоставляет вам редкую возможность отличиться. Требуются добровольцы для участия в боевых действиях. Задание опасное и ответственное. Конфликт засекречен, информация о нем не распространяется по открытым каналам. Однако вылеты, совершенные в зоне конфликта, будут засчитаны как боевые, учтены в ваших аттестационных документах и впоследствии внесены в ваш офицерский послужной список. Три вылета в зоне конфликта для третьего курса засчитываются как сдача экзамена по летной подготовке. Два боестолкновения с противником - как экзамен по огневой подготовке. Для четвертого курса за выпускной экзамен по летной подготовке будут засчитаны четыре вылета. Выпускной экзамен по огневой - три боестолкновения. Итак, добровольцы - три шага вперед!

Нужно ли говорить, что в результате оба наших потока в полном составе приблизились к контр-адмиралу на три шага?

На старших курсах случайных людей не оставалось. Все мы хотели только одного: поскорее вырваться из ледяных пустошей Новой Земли в ледяные пустоши Дальнего Внеземелья.

А бои с реальным противником? Разве не страшно?

Не страшно. О такой чести еще вчера мы могли только мечтать! А с кем придется воевать - не имеет значения.

И хотя в этом "не имеет значения" я был почти честен перед собой, недобрые подозрения меня посетили сразу же. Неспроста задавал вчера Федюнин свои вопросы о противодействии фантастическим истребителям. Очень даже неспроста!

- Я вас предупреждал, Владислав Аркадьевич, - сказал Туровский эскадр-капитану. - В нашу Академию никого силком не тащат. Каждый, кто выдержал экзамены и надел форму кадета, готов идти в огонь и в воду. В плазму и кипящую сталь, если угодно!

После столь патетической ноты нельзя было не выдержать значительной паузы. Что Туровский и сделал. А затем закончил, уже будничным тоном:

- Оставляю своих орлов на ваше попечение. Выбирайте сами.

Контр-адмирал небрежно козырнул и удалился.

Эскадр-капитан и Федюнин принялись шептаться - о чем-то своем, о командирском. Пока они совещались, пилот с "огневой двадцаткой" на груди подошел к нам и прошелся взад-вперед, пристально вглядываясь в наши лица.

- Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться! - удивительно, я оказался первым и единственным, кому хватило наглости завязать разговор.

- Разрешаю.

- С кем воюем?

- Это узнают только те, кто будет отобран для операции.

- Еще вопрос разрешите?

- Имеете право.

- Потери ожидаются... большие?

Не хотелось, очень не хотелось мне краснеть в ту минуту! И все-таки я зарделся. Вопрос был, как бы это сказать... неправильный.

- Война не прогулка, - сухо сказал пилот, помолчав. Понимайте, товарищи кадеты, как хотите - вот что значил его ответ. Можно понимать так, что победа ожидается легкая, а он не хочет нас расхолаживать. Можно и по-другому...

В этот момент Федюнин с эскадр-капитаном, похоже, о чем-то договорились.

Наш командир зачитал одиннадцать фамилий.

- Остальным - разойтись по аудиториям!

Видя, что все, чьи фамилии названы не были, как-то неловко мнутся с ноги на ногу и даже пытаются заискивающе улыбаться, Федюнин рассвирепел:

- Па-автаряю! По аудиториям! Бегом!

Я не шелохнулся. Одиннадцатой была названа фамилия Пушкин.

Моя фамилия.

Эскадр-капитан представился Тоцким, руководителем полетов ударного авианосца "Три Святителя". Каперанг с "огневой двадцаткой" - Шубиным, командиром 19-го отдельного авиакрыла, базирующегося на "Трех Святителях". Не ошибся я в кабинете у Федюнина! Оба были сослуживцами, оба занимали именно те должности, которые я вычислил.

Времени на сборы нам дали... Семь минут. Строго-настрого запретили проносить с собой еду или спиртное, а вес личных вещей ограничили тремя килограммами.

Покормить и снабдить всем необходимым пообещали уже на борту авианосца.

Сломя голову мы бросились по своим комнатам.

Что взять? Что? И стоит ли брать хоть что-нибудь?

Древний солдатский принцип "запас карман не тянет" возобладал над ленью, и я все-таки прихватил с собой кое-что: свою счастливую зажигалку, новые джинсы цвета электрик и пару гражданских рубашек.

Не успели мы отдышаться после сборов и бега по Академии туда-обратно, а служебный монорельс уже домчал нас до космодрома Колчак. Там наш пассажирский модуль был выхвачен загребущими лапами мехпогрузчика прямо из вагона и задвинут в тяжелый флуггер типа "Андромеда", в одну из восьми стандартных грузовых ячеек.

В остальных ячейках, как стало ясно уже на авианосце, покоились модули с запакованными истребителями.

Модульная система работает четко и эффектно, как моя счастливая зажигалка. Двадцать минут назад мы еще стояли на плацу, а сейчас наша "Андромеда" уже выруливала на стартовый стол.

На наши плечи с медвежьей нежностью опустились лапы автоматических фиксаторов.

- Легкого старта! - пожелал Тоцкий.

- Легкого старта, товарищ эскадр-капитан!

Ради горстки кадетов и нескольких новых флуггеров авианосец, конечно же, приземляться на космодром не стал. Он ожидал нас на геосинхронной орбите, куда "Андромеда" и прибыла через полчаса после взлета.

Так мы впервые в жизни очутились на настоящем боевом авианосце. "Дзуйхо" - приписанное к нашей Академии учебное корыто японского производства и иначе как "Муха" кадетами не именуемое - боевым авианосцем, увы, называться мог лишь в целях стратегической дезинформации противника.

Сутки кадета расписаны по часам и минутам. Опоздал на девяносто секунд в столовую - ходи весь день голодным. Опоздал в аудиторию - сутки карцера. В военное время, кстати, отсутствие на занятии приравнивается к дезертирству. Со всеми вытекающими.

Впервые за три года - не считая редких поощрительных увольнений и коротких летних вакаций - расписание было скомкано и выброшено на мусорку. Из-за этого среди самых-самых дисциплинированных началась своеобразная ломка. В самом деле: по расписанию у нас сейчас были "Статуты орденов", а у ребят с четвертого курса - "Боевое применение ракет".

Они готовились, они зубрили. Может, во сне бриллианты на Ордене Победы пересчитывали и перевзвешивали, "Овода" применяли по активно маневрирующей цели на больших дальностях, а "Мурену" - по линкору, в упор.

И вот, вместо того, чтобы получить заслуженные десять баллов, зубрилы оказались в каком-то сумрачном помещении, где контейнеры с этими самыми "Оводами" и "Муренами" лежат штабелями безо всякого видимого интереса к ним со стороны экипажа. А с Орденами Победы и того хуже. Ни одного Ордена Победы на офицерах не замечено.

Мимо нас по направлению к площадке с "Андромедами" провезли несколько контейнеров, в каких обычно транспортируются разобранные на части истребители. Груз на этот раз был нестандартный. Кое-какие детали в контейнер не вписались и торчали из-под неплотно прикрытых верхних створок.

Чтобы створки не болтались, контейнер обмотали в несколько витков длинным обрезком кабеля. Проявили, так сказать, смекалку и находчивость в боевой обстановке.

Собственно, в контейнере, как и положено, находился разобранный на части истребитель.

Только был он демонтирован не на стенде, а в бою. Не техниками, а внутренним взрывом.

При этом смятая носовая плоскость и кусок главного радара, можно сказать, еще неплохо сохранились. Видимо, флуггер развалился уже на полетной палубе, иначе как бы удалось собрать обломки? Интересно, а пилот...

Быстров, сосед по комнате моего приятеля Володи Переверзева, оставшегося на Новой Земле, попятился и прислонился спиной к "Оводам". Несколько раз зевнул. Потянулся, похрустел костями. Присел на корточки. Поднялся. Снова зевнул.

Быстров нервничал. Хорошо, когда начальство тебе доверяет. Но плохо становится, когда примечаешь, как из-за абстрактной скульптуры "Доверие начальства" тебе делает ручкой Костлявая.

А Колпин, кадет с выпускного курса, старательно не замечая содержимого контейнера, разочарованно протянул:

- Тю, "авианосец"... В альбоме он покраше будет.

- Так и девушка, если снаружи смотреть, покраше будет, - философически заметил Вахтанг Арташвили, его одногруппник. - А мужик все внутрь лезет.

- Вахтанг, тебе когда-нибудь за непочтительное отношение к женщине - женщине-подруге, женщине-матери - набьют рожу. И очень даже может статься, что набью ее я.