Mихаил Ахманов
Тень Земли
книге, кроме географических, случайны.
фрагменты ее стихотворений.
узор.
Ричарда Саймона хорошим учителем. Поистине так; ведь тот учитель хорош, чьи
слова помнишь годами, чьи советы полезны и мальчику, и мужу, в чьих речах с
течением лет открываешь все новый смысл и новую глубину, ибо подобны они
ларцам, запрятанным друг в друга, в последнем из коих, самом крохотном,
хранится бесценный бриллиант. И хоть до этого сокровища Ричард Саймон еще не
добрался, но уже понимал, что ларцов - не один, не два, а, быть может, целый
десяток.
лежал какой-нибудь дар - верней, не какой-нибудь, а в точности тот, который
Ричард Саймон готов был принять, осмыслить и применить наделе. В отрочестве
всякое Поучение Чочинги и всякий Ритуал казались ему незыблемыми правилами,
аналогичными Кодексу ООН, но сотворенными иной разумной расой - тайят,
четырехрукими аборигенами Тайяхата, которые, в сущности, тоже были людьми.
Пусть не такими, как земляне, проникшие на Тайяхат сквозь устье Пандуса, но
все-таки людьми, - а значит, их жизнь подчинялась законам, пусть неписаным, не
занесенным в компьютер, но столь же ясным и непреложным, как на любой из
человеческих планет.
Как нанести оскорбление и как ответить на него, когда горевать и когда
веселиться, как оказать другу почет и как устрашить врага, как поминать
предков, как найти пищу в горах и лесных дебрях, как раствориться среди трав,
зарослей и камней, стать невидимым и неслышимым, песчинкой меж гор песка,
листком в древесной кроне... Как говорить с животными, предлагая им мир или
бой, как отвести угрозу и успокоить хищника, когда напасть, когда схитрить, где
удариться в бегство, а где - стоять насмерть... Таков был дар из первого ларца,
преподнесенный Дику - юноше с прозваньем Две Руки, что обитал со своим
отцом-ксенологом в женском поселке Чимара на склонах Тисуйю-Амат.
учили там другому: истории, прежней земной и новой, касавшейся Великого Исхода,
Разъединенных Миров и расселения среди звезд; языкам и методам связи, основам
межзвездной транспортировки, логике и психологии, химии и медицине, искусству
повелевать компьютерами и очаровывать людей. Не оставалась забытой и практика,
необходимая полевому агенту, - как взорвать и как разрушить, как заморозить и
испепелить, как управиться с вертолетом, глайдером и боевой капсулой, как
проплыть десяток лиг в ледяном океане, как вскрыть любой замок и как убить -
пулей, рукой, ножом или лучом разрядника. Другой мир, иные науки, другие
наставники... Суть, однако, оставалась прежней: как выжить и как победить. Суть
не изменялась от того, что схватку называли операцией, победу - выполнением
задачи, а наградой служила пометка в личном файле - вместо ушей, черепов и
пальцев на Шнуре Доблести воина-тай. И Ричард Саймон, преодолев весь курс наук,
решил, что Поучения Чочинги понятней и ясней, чем лекции его инструкторов -
даже Дейва Уокера, который выражался определеннее прочих. Так, например,
Чочинга говорил: "Отрезав врагу уши, не забудь про печень", - и эта емкая
формула покрывала все, что можно сказать о мерах предосторожности на поле
битвы. "Значит, - решил Саймон, - обычаи тай могут служить надежной опорой -
более надежной, чем человеческие законы, где жесткая суть деяния маскировалась
потоком лишних слов". И этот вывод был справедлив и абсолютно верен - особенно
в рамках избранной им профессии.
Сайдаре, Таити и Гималаях, во всех мирах, куда его посылали pro mundi beneficio
и где ему полагалось вершить скорый и справедливый суд. Он уже не был Диком Две
Руки с далекого и экзотического Тайяхата, не был и Ричардом Саймоном, одним из
многих, стажировавшихся в Центре; теперь он стал агентом DCS-54, избранным для
особой миссии, и только кличка - Тень Ветра - служила напоминанием о его
корнях. Разумеется, для людей посторонних; сам он не мог позабыть Тайяхат хотя
бы потому, что этот мир с повышенным тяготением являлся его родиной и в прочих
мирах, освоенных человеком, Саймону временами чудилось, что он, как воздушный
шар, вот-вот поднимется в воздух. Было и многое другое, соединявшее с Тайяхатом
крепкой нерасторжимой цепью: отец, который остался в Чимаре, в их домике под
деревом шой; Каа, изумрудный тайяхатский питон, прощальный дар Чочинги; Шнур
Доблести, где костяшки пальцев и диски, выпиленные из черепов, соседствовали с
клыками саблезуба; память о первой девушке, о Чие, и первом враге, которого он
убил. Но, если не считать отца, пребывавшего в добром здравии на мирных склонах
Тисуйю-Амат, самым важным звеном связующей цепи являлись Поучения - то, о чем
говорил Чочинга. Прах Наставника уже истлел в Пещере Погребений, но ларцы его
мудрости продолжали раскрываться, и в каждом для Саймона был приготовлен
подарок.
сохранишь их целыми, - говорил Чочинга. - Взгляни вокруг, и ты увидишь земли
мира и земли войны; землями мира владеют женщины, в них мужчина - гость,
который, возмужав, уходит, дабы растратить свою силу, свершая предначертанное.
Женщин влечет покой, мужчин - борьба, и в том отличие меж ними, и следуют они
своим Путем, и пока вершится так, нет у них повода для споров и ссор, ибо
дороги их разные.
тайного и скрытого. Небесный Свет и Четыре Звезды сияют над теми, кто ходит по
землям мира, и не нужны им ухищрения и тайны, ибо нет у них врага и нет
Ожерелья Доблести, и сердце их жаждет не битв и почестей, а только любви и
покоя. Но Путь мужчины - иной; к тому же то не единственный Путь, а множество
Путей, какими ходят воины различных кланов. Ведь каждый из нас выбирает себе
соратников, ибо без них мы не добьемся ни чести, ни славы и не услышим
похвальную речь, и тогда все наши подвиги и победы просочатся в песок водой
забвения, а не лягут прочным камнем в долинах памяти.
близких и петь Песни Вызова под грохот их щитов. И ты, Две Руки, тоже изберешь
его, отправившись в земли битв, в лес у подножия Тисуйю-Амат и в иные места,
где ваши воины звенят клинками и мечут огненные копья. И должен ты ведать Пути
всех кланов - ибо, не зная их, не найдешь ты дороги к победе, тропы к
отступлению или ручья, в котором затеряется твой след во время бегства. Поэтому
слушай и запоминай!
так, будто сами летят со снарядами, направляя их в цель, и потому удар их
страшен. И горек вкус у валуна, когда дробит он череп и ломает ребра! Горек
вкус смерти, а горше его - вкус поражения и позора. Воистину горькие камни у
Горьких Камней...
колеблет ее огнем из недр. Тянется щель, и на каждом шагу - повороты, завалы и
ямы; и схватка подобна такой же извилистой трещине: удар внезапен, резок и
силен, и не поймешь, куда нацелены клинки и где поет секира, а где свистит
копье.
прячешься среди скал и деревьев, трава не шуршит под твоими ногами, тело не
испускает запахов, кожа покрыта лиственным соком и обсыпана землей. Таков Путь
Теней Ветра, и я, обучая воинов, говорю: "Стань эхом тишины, стань мраком во
мраке, травой среди трав, птицей среди птиц, змеей среди змей, отблеском лунных
лучей в быстрых водах; стань тенью ветра, ибо невидимый ветер все-таки можно
ощутить, тогда как тень его незрима и неощутима. Сделай это-и нанеси удар!"
жалким и тощим, как полумертвый червяк, что копошится в гнилых листьях. Ноги
твои должны быть согнуты, спина - сгорблена, руки - свисать до колен, голова -
опущена, взгляд уперт в землю... Ты - смятый растоптанный лист среди зеленых и
сочных; ты слышишь оскорбления, но не подвластен гневу; ты видишь жест угрозы,
но не отвечаешь на него. Ты таишься и хитришь! Таков Путь Смятого Листа, и я
говорю: "Стань жалким червем, стань поникшей травой, не показывай своей силы,
ибо разгадавший ее враг уже наполовину выиграл сражение".
цели, поет, рокочет, шелестит, и несет ее ветер и сила натянутой тетивы.
Невидим глазу ее полет, неотразим удар; не остановят ее ни щит, ни шлем, ни
пояс из стальных пластин, и лишь рукой смиряют стрелы, вылавливая их подобно
юрким рыбам в озере. Но этим искусством владеют немногие.
Облака и Горной Лавины, Путь Быстроногих и Путь Четырех Звезд. Сколько кланов,
столько хитрых путей!
Поучения лучше, чем юный воин Две Руки. Теперь он понимал, что все Пути кланов
являлись тайными, но секрет, разумеется, был заключен не в проявлениях внешних
Акунин Борис
Буркатовский Сергей
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Андреев Николай
Распопов Дмитрий