Роберт ГОВАРД
ЧАС ДРАКОНА
темной комнаты заметались рваные тени от пламени длинных свечей. Однако
сюда не проникало даже слабое дуновение ветра. Рядом со столом из черного
дерева, на котором, поблескивая резной яшмой, лежал зеленоватый саркофаг,
стояли четверо. В поднятой правой руке каждого из них дивным зеленым
пламенем горела черная свеча из особого воска. Все вокруг было окутано
ночью, и лишь ветер завывал протяжно и злобно в мрачных сплетениях ветвей.
пары блестящих глаз, не отрываясь, вглядывались в длинную зеленую крышку
саркофага, по которой, струясь, вились, как змеи, загадочные иероглифы,
вызванные к жизни неверным светом свечей.
водить свечой, словно пытаясь написать ею в воздухе магический символ.
Потом, поставив ее в чашу из багряного золота, он пробормотал какое-то
непонятное своим спутникам заклинание и опустил руку под складки своей
обшитой горностаем накидки. Когда он вынул ее обратно, в его сжатых
пальцах пылал живой огонь.
рослый мужчина, стоявший в головах саркофага, сдавленным голосом
прошептал:
вдалеке раздавался жалобный собачий вой, а за надежно запертыми дверями
комнаты были слышны чьи-то осторожные шаги, однако никто из находившихся
здесь людей не отрывал взгляда от саркофага, над которым мужчина в
горностаевой накидке водил в воздухе теперь уже огненным драгоценным
камнем и бормотал заклятия, память о которых была утеряна еще в дни гибели
Атлантиды. Свет и жар, исходившие от этого камня, слепили глаза... И вдруг
резная крышка саркофага вздрогнула и с треском лопнула, словно в центр ее
попал удар сокрушительной силы. Рассыпавшись на куски, она открыла взорам
покоившуюся под ней мумию - сутулую, сморщенную фигуру, коричневая
иссохшая кожа которой проглядывала сквозь прогнившие бинты, а руки и ноги
были похожи на высохшие ветви старого дерева.
небольшой смуглый мужчина, стоявший справа. - Да он же рассыплется от
первого прикосновения. Глупости...
На его широком белом лбу блестели капельки пота, а глаза были напряженно
расширены. Он еще сильнее наклонился вперед и, стараясь не коснуться
мумии, возложил драгоценность ей на грудь, а потом отступил назад и с
каким-то безумным напряжением стал смотреть на нее, продолжая беззвучно
шептать заклятия.
высохших останков. И вдруг сквозь сжатые зубы взирающих на это людей
непроизвольно вырвался короткий вздох, ибо перед их глазами происходила
поразительная перемена. Иссохшая фигура в саркофаге стала приподниматься,
увеличиваться и приобретать объем. Ее прогнившие бандажи и бинты лопались
и превращались в коричневый прах. Конечности мумии выпрямлялись, а кожа
начала светлеть.
справа. - Он не из Стигии! Ну, хоть это ладно...
выть, взвизгнув, словно испугавшись чего-то, отголосок этот скоро затих, и
в наступившей тишине стал слышен скрип тяжелых запертых дверей, будто
кто-то с огромной силой давил на них снаружи. Золотоволосый шагнул было
открыть, положив ладонь на рукоять меча, но человек в мантии из горностая
предостерегающе зашипел:
тебе дорога жизнь!
саркофаге лежал с закрытыми глазами живой человек - высокий, крепкий, с
чистой белой кожей и совершенно обнаженный. Потом глаза его раскрылись, но
взгляд их оставался бессмысленным, как у новорожденного. На матовой груди
его, оттененной большой черной бородой, все еще мерцал огромный
драгоценный камень.
после продолжительного нечеловеческого напряжения.
Амальрик! Вы видите? Вы видите!? Я сомневался... Прошлой ночью мы все были
в одном шагу от разверзнутых врат ада, за спинами у нас стояли кошмарные
чудовища темноты, - они следовали за нами по пятам до дверей этой самой
комнаты, - но мы все-таки возвратили жизнь великому магу и чародею!
- пробормотал коренастый, смуглый Тараск.
страдания со дня своего рождения! Но покажи мне того, кто за королевский
трон не продал бы свою жалкую душонку дьяволу?..
Амальрик.
человек, которого неожиданно разбудили после глубокого сна, - душа его к
нему еще не вернулась. Когда это случится, силы тьмы отхлынут, и память
вновь вернется к нему. Это будет уже скоро.
человеку, там человеку, позвал:
что-то усыпленному. - Ты Ксалтотун из города Пифона в Ахероне.
умер...
вновь жив! Сердце Аримана вернуло жизнь твоему высохшему телу и скоро
возвратит тебе душу.
украли у меня варвары.
словно боясь прикоснуться к человеку, которого они только что воскресили.
Напряжение с их лиц не исчезло даже после того, как они ощутили под своими
пальцами плотное, мускулистое и наполненное жизнью тело. Теперь Ораст одел
осторожно перенесенного на диван Ксалтотуна в темную бархатную накидку,
украшенную блестками в виде золотистых звезд и полумесяцев, а на голову
опустил чалму с золотым верхом, скрывшую его ниспадающие на плечи черные
кудри.
рта до тех пор, пока его не усадили в похожее на трон кресло с высокой
черной спинкой, широкими серебряными подлокотниками и ножками,
выполненными в виде золотых когтистых лап. Он сидел неподвижно, но его
темные глаза уже постепенно приобретали осмысленное выражение, наполняясь
загадочным светом. Казалось, будто свет этот, давным-давно исчезнувший, не
спеша всплывает на поверхность из темных глубин ночи.
вглядывающихся в своего безответного собеседника. Им было не привыкать -
их стальные нервы могли выдержать даже то, что обычного человека довело бы
до безумия. Это были не слабаки, а известные воины, отвага которых
славилась повсюду, точно так же, как и властные амбиции и жестокость.
Убедившись, что с ними все в порядке, он вновь обернулся к тому, кто сидел
в кресле с богатым эбеновым покрытием. А тот наконец произнес:
ахеронском городе Пифоне.