Сэмюэль ДИЛЭНИ

ДРАГОЦЕННОСТИ ЭПТОРА

Багровый бред бессонницы двойной,

прибой, вернулись в гавань корабли

из моря, ну а мне идти сквозь строй

двойных огней и страхов там, вдали.

Так полог ночи подними скорей

веревками ветров, потом узрей

картину пред собой и молви: - Вот

я со скалы увидел небосвод.

Начальные строки эпической поэмы

о борьбе между Лептаром и Эптором

однорукого поэта Гео.

После этого он привел ее к морю.

Ей было не по себе, она села, ссутулившись, на обломок скалы и
задумчиво водила пальцами ног по мокрому песку. Ее взгляд отрешенно
скользил по поверхности воды.

- По-моему, это было просто ужасно! По-моему, это было просто жутко!
Зачем вы мне это показали? Ведь это был мальчик. Почему они сделали это с
ним, как они могли это сделать с ребенком!?

- Это был всего лишь фильм. Это был учебный фильм.

- Но этот фильм о том, что было на самом деле!

- Да. Это было. Но было давно, несколько лет назад, далеко отсюда, в
нескольких сотнях миль.

- Но это было! Вы выследили их с помощью лазера, а когда на экране
появилось изображение, вы сняли об этом фильм, и... О боже! Зачем вы
показали его мне?

- Подумай сама: чему же мы хотели тебя научить?

Но девушка потеряла способность рассуждать спокойно: перед ее глазами
неотступно стояла жуткая картина.

- Он был еще совсем ребенком, - сказала она. - Ему лет двенадцать, не
больше!

- Ты сама еще ребенок. Тебе еще нет шестнадцати.

- Ну так что же я должна понять из этого фильма?

- Посмотри вокруг. И подумай.

Но картина, запечатленная в мозгу, заслоняла все вокруг. Она была
слишком живой, слишком яркой, в ней преобладал красный кровавый цвет...

- Ты достаточно способна, чтобы найти причину прямо здесь, на этом
пляже, в деревьях позади, в скалах внизу, в раковинах у твоих ног. Ты
смотришь, но не видишь. - Его голос зазвучал мягче. - Ты действительно
прекрасная ученица. Ты всему быстро учишься. Припомни что-нибудь из урока
телепатии, который был месяц назад.

- Метод, аналогичный радиопередаче и приему, - процитировала она, -
позволяет считывать синаптические структуры сознательной мысли с коры
головного мозга одного человека и дублировать в коре мозга другого, что
приводит к дублированию полученных сенсорных впечатлений... Ну и что! Я не
могу применить этого! Я ничего с собой не могу поделать!

- Тогда обратимся к истории. Ты великолепно ответила на все вопросы.
Может быть, тебе поможет знание истории мира до и после Великого Огня?

- Ну, это... это интересно.

- Фильм, который ты смотрела, - тоже своего рода история, то есть это
произошло в прошлом.

- Но это было так... - ее взгляд блуждал в сверкающих волнах, -
ужасно!

- История захватывает тебя только потому, что она интересна? А тебе
никогда не хотелось докопаться до причин, которые стоят за поступками
людей в жизни и в твоих книгах?

- Ну конечно, хочется! Я хочу знать, зачем пригвоздили того человека
к дубовому кресту. Я хочу знать, что заставило одних людей причинить
невероятные мучения другому человеку.

- Хороший вопрос... Кстати, примерно в то же время, когда его распяли
на кресте, в Китае додумались изобразить силы Вселенной в круге,
наполовину черном, наполовину белом. Однако, чтобы не создавалось
впечатление, что может существовать однородная сила - только черная или
только белая - на черном поместили белую точку, а на белом черную.
Интересно?

Она нахмурилась, удивленная таким неожиданным переходом. А он
продолжал:

- Помнишь ли ты тот фрагмент из мемуаров ювелира, в котором он
вспоминает, как в возрасте четырех лет ему довелось вместе с отцом
наблюдать сказочную саламандру в очаге у огня, и как отец внезапно
отпустил ему затрещину настолько сильную, что мальчик пролетел через всю
комнату и врезался в посудную полку. Свой поступок отец объяснил тем, что
Челлини был слишком маленьким, чтобы запомнить это чудо, если его не
сопроводить болью.

- Я помню его рассказ, - сказала девушка. - И помню, что Челлини
сомневался, была ли затрещина причиной того, что он запомнил саламандру,
или саламандра была причиной того, что он запомнил затрещину.

- Да, да! - вскричал учитель. - Вот она, причина!

В возбуждении он откинул на спину капюшон, и она увидела его лицо в
медно-красном свете уходящего дня.

- Разве ты не находишь закономерности? - Изрезанный морщинами лоб,
паутина прожилок в глазах - ей стало неловко разглядывать эти признаки
старости и она опустила глаза.

- А я не знаю, что такое саламандра.

- Она напоминает голубых ящериц, которые поют за твоим окном, -
объяснил он. - Только она не голубая и не поет.

- Тогда зачем ее запоминать? - с вызовом проговорила юная
слушательница и усмехнулась. Учитель не обратил на это внимания.

- А еще художник, - продолжал он, - который, как ты помнишь, был
другом Челлини, из Флоренции. Он писал портрет Джоконды. Между прочим,
чтобы писать с нее портрет ему приходилось выкраивать время, отрываться от
работы над другой картиной. Она предупреждает о большом несчастье, несущем
в себе много горя для всего человечества. Ее название "Тайная вечеря" и
изображает она того самого человека, которого распяли на дубовом кресте.
Какие чувства терзали художника, когда он брал кисть, чтоб изобразить
Грядущую Муку? Наверное, тяжелые. А вспомни теперь портрет Джоконды! Он
написал ее с улыбкой на лице, но улыбка не столько радует, сколько
удивляет. И уже не одно столетие зрители в недоумении спрашивают: "Почему
она так странно улыбается?" А причина вполне понятная. Ты только
внимательней отнесись к тому, что окружает любой вопрос.

- А Великий Огонь? - спросила она. - Когда с неба обрушилось пламя, и
закипела вода в гаванях, это же был чистый абсурд. Какие причины могут
быть у такого события? По-моему, невозможно объяснить каждый случай. Тем
более оправдать, как в примере с тем мальчиком.

- О, нет, - возразил он, - это не абсурд. Действительно, когда
Великий Огонь начал уничтожать все вокруг, люди кричали: "За что? За что?"
Так и ты сейчас спрашиваешь: "Как может один человек поступать так с
другим человеком?" А надо спросить: "Почему?" и ответить самой прямо
сейчас, прямо здесь! Здесь, на пляже ты найдешь причину!

- Я не могу, - грустно ответила девушка. - Перед моими глазами стоит
только то, что сделали с ребенком, а это было ужасно.

- Хорошо. - Он поправил капюшон. - Возможно, ты поймешь причину,
когда немного успокоишься. А теперь нам пора возвращаться.

Она соскользнула с валуна и пошла рядом с ним, босиком по песку.

- Тот мальчик... Я не обратила внимания - он был связан? Кажется, у
него было четыре руки, так ведь?

- Так.

Ее передернуло еще раз.

- Знаешь, я не могу просто так ходить и говорить, как это было
ужасно. Я должна что-то сделать. Написать стихи, или что-нибудь разрушить,
или построить... Иначе я сойду с ума!

- Неплохая идея, - пробормотал он, когда они подходили к деревьям у
реки. - Очень даже неплохая.

А несколько дней спустя, за несколько сот миль от этого пустынного
пляжа...

На берег с шорохом накатывали волны. В синеве вечера тускло мерцали
огни на кораблях, плавно скользящих мимо замшелых свай в направлении
доков.

Грязные потоки воды омывали подножье грязного каменного города.

С корабля, только что вставшего на якорь, спустили трап, подвешенный
на цепях, Матросы, вслед за медлительным Капитаном и высоким Помощником,
бегом устремились по заскрипевшему трапу. Доски прогибались под тяжестью
их тел, когда босые ноги тяжело зашагали на берег. Шумными компаниями,
парами и поодиночке они разбрелись по портовым улицам к призывным желтым
огням таверн, на запах опия в прокуренных, полных дыма помещениях, к
публичным домам с их весельем и блеском.

Капитан, положив ладонь на рукоятку меча, спокойно сказал:

- Вот они и ушли. Следовало бы набрать новых матросов на место тех